внутрь засасывается все, что только можно. Ветер дул от меня, и я могла наблюдать, как с нее сносит всю серую пакость.
Прошло минут пять, прежде чем от пыли не осталось и следа. К сожалению, от веревок тоже. Ветер стих. Теперь я могла и поговорить с ней. Но предусмотрительно держалась на расстоянии в пять шагов. Они меня не спасут? Но это мое место. И моя сила.
— Ты меня понимаешь?
Клара метнула на меня презрительный взгляд.
— Ты что, Леоверенская, сдурела? С чего это я тебя не понимаю?
Уффффф! Адекватна. Будем договариваться.
— Это — что? — внезапно спросила оборотниха. — Рай? Ад?
Я закатила глаза. М-да. Не за сообразительность Диего ее выбирал. Точно.
— Это такое специальное местечко, куда попадают особо тупые — ‘объяснила’ я. Мне даже издеваться не хотелось. Не из-за моих высоких духовных качеств. Просто когда са-ма мало знаешь, знатока из себя строить глупо. Но я была зла. Сколько проблем из-за этой швабры!
— Так ты что — и после смерти мне досаждать будешь?!
Я фыркнула.
— Да жива ты! Жива!
— Но… я же остановила сердце! И врача там не было! Никто бы не успел!
— Я — успела — снисходительно объяснила я. — Я же говорила, что НЕ ДАМ тебе умереть. Ты не заслужила легкого ухода. И уйти к своему Диего сможешь, только когда я тебя от-пущу.
По мере моих разъяснений лицо Клары менялось. От ошеломленного — к злобно-истеричному.
— Ах ты гадина!!! — взвизгнула она. И бросилась на меня. Но не добежала.
— Взять ее, — скомандовала я. — и держать, пока я не…
Одуванчики взметнулись вверх стальными канатами, оплели ее ноги и Клара, в по-следний раз дернувшись, свалилась на землю.
— … отдам другого приказа.
Такого быстрого воздействия я не ожидала. Я знала, что здесь, в этом месте, я — глав-ная. Иначе мне ничего не удалось бы сделать с Владом, с Питером, но чтобы вот так…
Деревья согласно зашумели, словно читая мои мысли. ‘Вот так… именно так… это ты…’
Клара сверкала глазами.
— Ненавижу!!! — прохрипела она, изворачиваясь и пытаясь перекусить стебли. Но моя воля держала крепко. Из уст оборотнихи полился отборный мат. Я скривилась.
— Меня твоя ругань не разжалобит. И я тебя не отпущу. Лучше кончай ругаться — и давай договариваться. Я могу пробыть здесь сколько захочу. И тебя продержать. И мне вреда не будет. А вот ты…
— Ничего ты мне не сможешь сделать, ведьма! — прошипела оборотниха. — Пытать меня станешь?! Да у тебя силенок не хватит! Кишка тонка!
Я передернулась.
В чем-то она действительно была права. Я — пытала. Я — убивала. И теперь это навсегда останется со мной. И я всегда буду ненавидеть себя за это. Еще и за то, что в тот момент меня ничего не мучило. По сути, шла война. Почти как в сорок первом. Да, фашисты пытали наших. Но и наши тоже относились к фашистам без особой любви. И вот чест-но… если бы кто-то тронул моих родных, я бы этого тронувшего ко льду гвоздями при-колотила — и так подыхать оставила. Еще бы и сидела, любовалась.
И если у кого-то возникает вопрос — а чем мы тогда лучше фашистов? Я могу на него ответить. Мы не делаем таких вещей без необходимости даже с врагами. И мы никогда не нападаем первыми.
Кстати… а ведь и правда! Сколько мы не проходили историю — что, где-то кто-то читал строчки типа: ‘Россия, без объявления войны и вообще вторглась на территорию Герма-нии (Франции, Англии, Америки и т. д….) и начала ее гнусно завоевывать? Князь та-кой-то или царь такой-то решил присоединить мирную Европейскую державу к своим владениям?’
По-моему это обычно все лезли к нам. А мы — отбивались. Крестоносцы (притопленные в Чудском озере и испортившие экологию) — лезли. Наполеон со своими французами (ис-портившими генофонд) — лез. Японцы (перегадив весь Сахалин) — лезли. Гитлер (этот — вообще без комментариев, а то покойников материть невежливо) — лез. Чует мое сердце — и еще какая-нибудь сволочь полезет. На то она и сволочь. Только вот которая? А мы? Мы даже с Наполеоном пытались договориться по-хорошему. Был же даже Тильзитский мир? Да и Гитлер нам на фиг не был нужен. Не полез бы он, глядишь, Сталин бы Аме-рику грохнул. Была бы у нас еще одна Атлантида на дне морском. Зато Россия в помойке не сидела бы. Так, ладно, это я что-то размечталась. Вернемся к нашим баранам? То есть — овце? Козе? Козлихе? Короче — к Кларе-не-Цеткин.
— Ты права. Я тебя пытать не стану, — согласилась я. — а вот это место…
— И что!? Хочешь сказать, что меня будут щекотать одуванчиками!? Ой как страш-но!!!
Я фыркнула. Действительно. Оборотниха, на которой тут и там виднелись желтые цве-точные головки, страшной не казалась.
— Одуванчиками? Что ты! А вот росянками… Знаешь, что это за цветочки? Будут тебя откусывать и растворять по маленькому кусочку.
Поляна, словно желая продемонстрировать серьезность моих намерений, тут вырастила полуметровую росянку-террориста аккурат у левой пятки Клары. Цветочек захлопал ‘па-стью’ и стал примеряться к ножке прекрасной дамы.
— вот. И таких я могу вырастить еще штук сорок. Или сотню. Сколько понадобится. И кстати, не строй иллюзий. Я могу не дать тебе умереть в любом состоянии. Даже когда от тебя здесь останется один обглоданный скелет.
— Будь ты проклята!!!
Я пожала плечами.
— Я уже проклята. Ты потеряла любимого человека недавно, а я — полгода назад. Страшно. Больно и тошно, знаешь ли. А умереть не дают. Поэтому я и тебя жалеть не буду. Не делай другим того, что не желаешь себе? А все, что я с тобой тут сделаю, со мной и так происходит.
— Тебя тоже едят росянки?
Клара ехидствовала. И я могла бы ответить в том же духе. Но не стала. И высказалась честно.
— Нет. Меня поедом ест чувство вины. Я знаю, что НЕ МОГЛА предотвратить, повли-ять, что-то еще, но — деться мне некуда. Ты можешь умереть. Но сначала изволь подроб-но рассказать мне все. Кто отдал приказ. Что. Как. Откуда растут ноги и руки. И — если ты это сделаешь — я проведу тебя к Диего. Я — смогу.
— я тебе не верю! — то ли крик, то ли стон.
Я пожала плечами.
— Хочешь, я покажу его тебе? Хочешь?
Глаза оборотнихи сверкнули.
— а как я узнаю, что ты меня не обманешь!?
— вот только мне и дела есть — тебе врать! — неподдельно обиделась я. — я позову его — и отойду в сторону. Минут пять у вас будет на поговорить. А потом — извини. Если хочешь, спроси у него что-то такое, чего я не знаю. Или что могли знать только вы двое. На твой выбор. Открывать проход?
Клара не раздумывала и секунды.
— Да!
Я вздохнула. Поднялась с травы. Потянулась всем телом.
— Руку дай.
— Это зачем?
Одуванчики соскользнули вниз, отпуская одну руку оборотнихи.
— Потому что иначе он не придет. Я ему никто. И звать меня никак. На мой зов он не от-кликнется. Звать будем твоей кровью, твоей любовью, твоим сердцем… тьфу ты, сти-хами уже заговорила. Ну, ты меня поняла, правда?
Клара послушно протянула мне руку, забыв о своей ненависти.
***
Мечислав проклинал себя и всех окружающих. Совесть ела бедного вампира по-едом. Он держал на руках легонькое тело своего фамилиара и ругался последними слова-ми.
Почему?
Не успел остановить. И теперь у него на руках оборотниха-шпион в состоянии ко-мы — и его фамилиар в состоянии транса. Что немногим лучше. И ничего не известно. Ни сколько они так пробудут, ни выйдут ли они из этого состояния, да и какими выйдут? И что будет дальше?
Черт …, черт … и еще трижды … черт …!!!
Услышь любой черт, в каких извращениях его обвиняет разозленный вампир — и место на сковородке Мечиславу было бы обеспечено лет на пятьсот вперед. Но вампиру было на это наплевать.
Куда опять влезла эта безмозглая девчонка!?
Какого черта он поддался на ее уговоры!?
В следующий раз надо будет завернуть ее в ковер, сам ковер засунуть в шкаф, а шкаф для надежности обмотать цепями в три слоя и запереть в подвале на четыре засо-ва!!!
Идиотка малолетняя!!!
Лишь бы только жива осталась!!!
Сам пришибу дуру!!!
— Шеф! — голос Вадима отвлек его от мрачных садистских мыслей. В уме Мечи-слав как раз представлял, как выпорет нахальную девчонку — чтобы три недели сесть не могла! И спала только на животе! Поганка! Переживать из-за всех ее выходок даже бес-смертному нервов не хватит!!!
— Что!? — рявкнул вампир.
— Тут у Клары — кровь.
— Где!?
Оказалось, что кровь у оборотнихи — на руке. На ладони появился аккуратный разрез, словно сделанный ножом, из которого капала красная жидкость.
— кто-нибудь к ней прикасался?
— Нет.
— Черт!
Мечислав внимательно оглядел Юлю, которую так и не спускал с рук. Словно бо-ялся, что отпусти он ее — и девушка провалится еще глубже. И вообще к нему больше не вернется.
— У Юли ничего нету. Что ж, будем ждать.
Ждать пришлось недолго. Буквально через пару минут обе девушки открыли гла-за.
***
Я взяла ладонь оборотнихи и задумалась. А скальпель где? Не кусать же ее… Ничего лучше мне в голову просто не пришло. Я открыла рот и вопросила в пространство:
— Ребята, а скальпелем не разодолжите?
Я еще не успела закончить фразу, когда к моим ногам плавно спикировала ветка одного из деревьев. Небольшая такая, с хвостиком сосновых иголок. Но когда я подняла ее — это было оно. Ветка была сломана — или срезана так, что один ее конец образовал острую кромку.
— Не боишься? — поддела я.
Клара не удостоила меня и взглядом. И даже зубами не скрипнула, когда я полосанула ей руку острым концом ветки. На землю закапала кровь.
— Вампир Диего, бывший Диего да Морано. Он же Алекс Версель, он же Юрий Грачев, он же Джон Линдси. Изначально -Хосе Мануэль Каррас. Я зову тебя к нам. Зову кровью женщины, которая любит тебя больше жизни. Зову ее любовью, ее сердцем ее душой, которой она готова была пожертвовать для тебя. Зову ее страстью, ее болью, ее отчаяни-ем… Отзовись, подай голос…
Клара глухо вскрикнула. Прямо передо мной, на том месте, куда капала кровь, разгора-лось слабое свечение, напоминающее ворота. На этот раз уже не светлые, а темные. Рай — и ад? Или это — чистилище?
Свечение все усиливалось — и я отошла на пару шагов. Незачем искушать людей. Не хо-чу проверять что будет, если столкнуть меня — в эти ворота.
Хотя Клара и не собиралась. Судя по ее лицу
