и подколках десять минут пролетели незаметно. И когда на столе звякнул телефон, мы даже немного удивились. Уже? А куда время делось?
— Константин Савельевич, к вам тут… Алексей Данилович Ижевский.
— Точно не Ржевский?
— Точно, — отрапортовала Софья Петровна, верная дедовская секретарша вот уже лет двадцать. — Пускать?
— пропустите.
Распоряжение было не случайным. При росте в метр восемьдесят, Софья Петровна имела вес под сто двадцать килограмм, командный голос и замашки торговки рыбой с одесского привоза. С дедом они дружили лет тридцать. Именно дружили. А когда завод, на котором Софья Петровна работала инженером-технологом, развалился, дед предложил ей пойти секретарем. Переучиться — и пойти.
Лучшего предложения в сорок лет ей никто бы не сделал. Поэтому она быстренько сбегала на курсы — и перешла в дедовскую приемную.
За пятнадцать лет дама стала профессионалом.
Мимо нее не мог пройти ни один незваный гость. И даже званные были вынуждены ждать, пока о них доложат. Дед рассказывал, что однажды она двадцать минут продержала в приемной трех ‘быков’ из ‘охранного агентства’, а по-простому — рэкетиров из конкурирующей фирмы. Ну а такая мелочь, как ‘официальные взяточники’ (пожарники, СЭС и прочая шушера), распространители чего бы то ни было и просто сумасшедшие, желающие обязательно осчастливить вас светом своего знания, мимо нее не проходили. Сидела она так, что ей достаточно было оттолкнуться ногой — и ее кресло загородило бы дверь в кабинет директора. И без разрешения мимо не пролетала даже муха. А при попытке дать ей взятку, наглец вполне мог оказаться в травмпункте.
Я знала, что в столе она держала аптечку, шокер и даже — на всякий случай — флакончик сильнодействующего слабительного. Для особо нехороших посетителей.
Зато работа организовывалась идеально. Во всем, кроме одного. Кофе Софья Петровна варить решительно не желала. Дед и не просил. А если кто-то из посетителей предлагал взять секретаршу помоложе, дед отвечал, что лучше он купит автомат с кофе. Потому что без ядохимиката он переживет. А вот Софья Петровна — незаменима.
Пока я отвлекалась, дверь распахнулась — и в кабинет вошел… м-да… Этому — и кулаков не надо. Ляжет и весом раздавит. Я впервые задумалась, что ипостась животного должна как-то влиять на внешность человека. Надо бы поговорить с Питером и проверить.
Вошедший был ростом под два метра. Фигура… ну что тут скажешь? Я бы сказала так — качок, обожравшийся стероидов. Мышцы бугрились под тонким свитером, перекатывались, как шары для боулинга, при каждом движении, и намекали, что товарищ любого оппонента разотрет в порошок. Без дискуссий. Такой вполне мог поднять одной рукой камеру, штатив и корреспондента. И при этом — совершенно неожиданный тип лица. На мощной короткой шее сидела голова, с которой античный скульптор не побрезговал бы лепить Аполлона, а наши мультипликаторы — рисовать былинного богатыря. Почти идеально правильные классические черты лица. Может, чуть коротковат прямой нос и чуть высоковат лоб. И при этом роскошная шапка золотистых волос и большие карие глаза. Женщины должны падать и в штабеля укладываться.
— Знакомьтесь, — бодро заговорил Валентин. — Константин Савельевич Леоверенский. Это — Юлия Евгеньевна. Та самая.
— Ага, которая это самое и то самое, — буркнула я.
— примерно так, — не смутился Валентин. — А это — Алексей Данилович Ижевский. Прошу любить и жаловать гусара.
Ага, щас. Только что-нибудь потяжелее возьму, чтобы любовь дошла…
— Добрый день, — дед протянул богатырю руку. Несколько секунд они оглядывали друг друга, потом видимо пришли к какому-то мнению — и разошлись в разные стороны. Настал мой черед.
— Добрый день, — моя рука утонула в лапе гиганта — и в тот же миг меня чуть ли не выгнуло дугой. — О черт!
Я стремительно провалилась на другой уровень зрения. И перед моими глазами предстала аура оборотня, словно опутанная черной сетью. До сих пор я видела подобное только у Питера. Сетка словно закрывала его энергетическое тело с ног до головы, под ней меркли яркие розовые, сиреневые и зеленые цвета ауры — и даже скрывался серебряный рисунок, отвечающий за превращения. Она мерцала, вздрагивала, было полное ощущение, словно ауру оборотня обмотали со всех сторон, как колбасу… хотя и не везде, а вот это — что?!
А это интересно. Надо бы поглядеть подробнее. Ой, ё! Мало того, пока мы держались за руки, эта дрянь попыталась переползти и ко мне.
Пришлось поспешно вырвать руку — и отступить на шаг.
— Извините.
— что-то не так? — резко спросил Валентин.
Я не стала скрывать печальный факт.
— Да. Скажите, Алексей…
— Леша.
— Хорошо. Тогда — Юля — и на ты?
— Договорились.
Руки пока пожимать не будем. Жить хочу. Леш, ты сильный оборотень?
— Я — прим в своей стае.
— А можешь ты сейчас попробовать перекинуться хотя бы частично?
— Запросто. Только раздеться придется. Свитер рвать не хочется.
— Сними свитер и попробуй изменить лицо там… или руки — что сможешь. Да хоть шерсть отрастить, ага?
— Ладно. А зачем?
— Надо. Как ты себя сейчас чувствуешь?
— Легкая дурнота и слабость. Желудок сводит.
— Вот. Попробуй сделать то, что я попросила, а потом скажи мне о своих ощущениях. Ага?
Оборотень послушался. Бросил куртку. Стянул через голову свитер, предъявив на обозрение рельефную мускулатуру. И сосредоточился.
— Ну! — поторопила я.
Леша сосредоточился. Потом еще раз. Напрягся. Лицо его побагровело, отчетливо вздулись вены на шее. И только после десяти минут усилий одна рука начала словно покрываться мехом. И то — оборотень тут же расслабился и покачал головой.
— Нет. Не могу… — и резко развернулся ко мне. — Что со мной!? Ты — знаешь?!
Я кивнула. Все это время я смотрела на него внутренним зрением. И теперь — понимала.
— Это та дрянь под которую ты попал.
— и это… — он никак не мог решиться произнести ‘необратимо?’. Но я не стала дожидаться.
— Это отлично можно снять. Ну-у, не совсем отлично, но можно. Сейчас я понимаю, что с тобой происходит. Проблема в другом.
— в чем?
— я слаба и устала, — просто объяснила я. — Надо действовать сейчас, а я не готова. Но если ждать до ночи, может быть намного хуже.
— почему?
— Эта дрянь не просто присосалась. Через пару часов изменения будут необратимы, — пояснила я. — а потом — смерть.
Оборотни захлопали глазами. Первым сориентировался дед.
— Юлька, как это — что бы там ни было, действует на людей?
— На людей — не знаю. Наверное, плохо. А на оборотне — вижу. Это нечто похоже на несколько черных амеб. На Алексее их шесть. Они присосались на энергетические узлы вот здесь, здесь, здесь и здесь, — я указывала на голову, шею, грудь и пах — и питаются его силой. Создают между собой сетку — и перекрывают всю ауру. Они… нарушают естественный ход потоков энергии, меняют их путь по своему усмотрению, не знаю, как сказать лучше… вмешиваются в естественные функции организма…
Вопрос на засыпку. Это вам не ‘кто хочет стать миллионером’. На кону моя жизнь. И его. И я ответила — честно.
— Я попробую. Только мне сейчас нужен будет шоколад. Много. И потом… так же. Накормить мясом и сладким, что лучше восстанавливает силы, напоить горячим вином, растереть… Если начнут бить судороги — придержать. Если начну орать — ничему не удивляться. Легко эта пакость не сдастся даже мне. Особенно мне.
— почему особенно? — это уже Валентин. А оборотень за меня тревожится. Хотя… а за меня ли? Случись что со мной — Мечислав из него коврик сделает. Растянет на стене и будет играть в дартс. И даже умереть не даст.
— а наша сила в чем-то резко противоположна, — созналась я. — вот та часть, которая меня объединяет с Мечиславом — похожа. А моя природная, да и та, что от Даниэля, хотя я их скоро друг от друга и отличить не смогу, — резко противоположны.
— Интересное кино. А в чем разница? — дед отлично знал всю историю и опять сообразил быстрее. — Мечислав — вампир. Даниэль — вампир. А сила — разная?
— Мечислав — вампир. Даниэль — художник. Творец. — как всегда сердце привычно сжало коготками боли. Даниэль, как ты мог уйти!? Как у тебя только совести хватило оставить меня — одну!? — И есть еще огромная разница. Мечислав стремится только получить от меня. Все. Силу, власть, меня…
— Я с ним поговорю, — пообещал дед.
Я тут же вскинула руки. Вот еще не хватало!
— Дедушка, я уже вышла из пеленок! И сама отлично удалю ему челюсть без наркоза, если что! Вот спроси у Валентина, он подтвердит.
— Угу, — ухмыльнулся оборотень, — Ваша внучка, Константин Савельевич, одно из самых опасных существ в этом городе. Вампиры от нее трепещут, а оборотни мелко трясутся.
— Трепло, — дед явно не поверил.
— А между прочим — факт. Юля опасна именно своей непредсказуемостью. И она не раз это доказала.
— Это — неважно, — оборвала я оборотня. Еще не хватало, чтобы он мои подвиги деду пересказывал. Мне же ноги оторвут! Вместе с ушами! — Вот смотри в чем основная разница, так, как я это понимаю. Мечислав, хоть и из лучших побуждений (лучше побуждения? У вампира? Меня что — головой ударили, пока несли? Или машину тряхануло?) стремится все пригрести себе. А Даниэль — наоборот. Он мне всего себя отдал. Потому что любил. У него этого собственнического инстинкта вовсе не было. Ненормальный вампир. Зато — гениальный художник…
Слезы как-то сами собой навернулись на глаза. Ох, ёёёёоооооо….
Ладно. Я — спокойна. И готова работать.
— И сила этого существа… вещества… она такая же. Все — ему. Все — для него. По доброй воле оно ничего не отдаст. Ни-че-го.
— А ты надеешься вырвать?
Лешка с сомнением оглядел меня. Я фыркнула. Ну да. Я у него под мышкой пройду, не наклоняясь. А уж по силе — он меня сомнет одной левой. Но мне же не штанги тягать!?
— что смотрим? Я не надеюсь. Я — вырву. И этой твари пасть порву.
Лешка на миг смутился, отвел глаза. А потом взглянул на меня. Решительно.
— Юля, дело в том, что со мной была наша корреспондентка. Аня. Ты сможешь и ее посмотреть? И… вылечить, если что?
Я пожала плечами.
— Леша, мне надо сначала поглядеть на нее. А уж потом решать. Я ничего не могу гарантировать. Тебя-то еще ладно — ты сам оборотень, все понимаешь. А как мне объяснить это — ей? В процессе лечения могут быть определенные… спецэффекты.
