А репортер — это не профессия, это зараза.
— Юля, ты не то говоришь, — поморщился оборотень. — Аня — она не такая.
Я тряхнула головой. Что и где я слышала на эту тему? Ага! ‘Клара — хорошая!’. В гробу из-за этой ‘хорошей’ я не оказалась по чистой случайности. Чистой-чистой такой. Как первый снег.
— Леша. Я так тебе скажу. Либо ты ее сюда приносишь без сознания. Либо — приводишь, и она полностью отдает себе отчет в происходящем. Но я докладываю обо всем Мечиславу. И если она хоть на миллиметр откроет рот — ей же будет хуже, — жестко припечатал Валентин. — Зная Мечислава, я могу точно сказать, что живы вы останетесь. Но о смерти будете мечтать. Долго. Ты что выбираешь?
Алексей открыл рот, закрыл его…
— Я… поймите, не могу я бросить ее на смерть! — вырвалось у него внезапно.
Я вздохнула.
— Дед, а ты не хочешь дать интервью корреспондентке? Валь, или ты? Или Леша может попросить е подняться ненадолго для знакомства? Я взгляну — и скажу, что там и как. Ага?
— а потом что? — угрюмо бросил оборотень.
— Да ничего страшного. Ты можешь вырубить человека так, чтобы он не осознал, что происходит? — я поглядела на Валентина.
— Это и я могу, — пожал плечами Леша. — Дело минуты. А что?
— если она в этой дряни, я дам знак — я повела рукой и прищелкнула пальцами — вырубайте. И займемся лечением. Скажете, что с ней приключился обморок. Потом пусть говорит, что пожелает, четверо на одну, или лучше я вообще выйду… ну, вы меня поняли?
— Поняли, — огласился дед. — А если она нормальна?
— Тогда мы просто спихнем ее тебе. Покажешь ей предприятие? А мы почистим Лешу у тебя в кабинете, — я очаровательно улыбнулась. Дед сверкнул глазами.
— Мелкая, ты вконец обнаглела?
— Пока еще нет. но с вампирами я прогрессирую очень быстро, — призналась я. — Нет бы чему хорошему учили, коровососы…
— Кровососы.
— Это — не мои проблемы, кого они сосут.
— Так я вызываю Аню? — вмешался Алексей. — План принят?
Дед махнул рукой, мол, давай, звони — и переключился на меня.
— Ты часто вот так чистишь кому-нибудь ауру?
— второй раз в жизни, — призналась я. — а что?
— Странно осознавать свою внучку в одних рядах с Кашпировским и Чумаком.
Я зашипела кошкой.
— Ещшшшшше чего не хватало! Меня — в один ряд с этими… пиарщшшшшиками!?
— Завидуешь? — подколол дед.
— чему? Спустите штаны, приложите задницу к телевизору, я заряжаю пространство энергией, у вас пройдет геморрой! Поставьте воду в банке перед экраном! Я наговорю на нее такого, что у вас от ужаса прыщи попадают! Чушь!
— но людям-то помогало?
Я понимала, что дед издевается, но опять не сдержалась.
— На дурака не нужен нож, ему с три короба наврешь — и делай с ним, что хошь!
— Вот что бы мне с тобой сделать?
— пороть меня уже поздно, — на всякий случай предупредила я.
— Знаю. А жаль.
На этих словах дверь распахнулась — и в комнату вошла симпатичная девушка. Я завистливо вздохнула. На вид ей было лет двадцать — двадцать три. Мы обе — темноволосые, обе — хорошо одеты. И все сходство. А разница между нами была — радикальной.
— Лешка, твоя сумка. Ты чего туда напихал, кирпичи? Я вся взмокла, пока дошла!
Там, где я была усталой и злой — она — спокойной и доброжелательной. Мне приходилось рваться с кровью. Она просто шла по жизни, почти не прикладывая усилий. Я не любила людей. А она? Даже сейчас она излучала спокойствие и дружелюбие. И наверняка они чувствовались даже через камеру.
А аура?
Черт!
На ее ауре сидело два слизняка — я уже окрестила их именно так. И нагло корежили и пили энергетические потоки. Но — слабее, чем у Лешки. И сетки практически не было. Так, немного черных нитей в районе головы. Для лучшего управления? Взаимодействия между собой? Они стараются не уморить своего носителя? Интересное кино. А что потом? Куда пойдет то, что они набрали?
Я сделала тот самый жест рукой и чуть прищелкнула пальцами.
Аня сделала шаг и протянула Лешке сумку. А Валентин, возникнув за спиной, нажал на какую-то точку у нее на шее.
Девушка осела на пол бесчувственной куклой, а я быстро протянула руки над ее аурой. Попробовав это вчера на Питере, я пыталась применить свои знания на практике. И убедилась, что была права. Руки кололо. Неприятными ледяными иголочками. Вроде тех, что я чувствовала, отдирая проклятия с Питера. Блин…
Руки сами собой отдернулись, а я потерла ладони. Даже воспоминание было на редкость неприятным. Я вам тут не потомственная мазохистка… такое из раза в раз прокручивать…
Пальцы тогда болели больше месяца. Ранки оказались упорными и заживали медленно, наплевав на все вампирские регенерации. Хорошо хоть ничего не загноилось. Но и без того — мелкие белые шрамики вроде звездочек на коже рук мне радости не добавляли. И так скоро буду вся — с ног до головы. Два раза связалась всерьез с вампирами — и каждый раз получаю себе на память что-нибудь хорошее. Утешало только то, что в прошлый раз никто не погиб, кроме Славкиной пади. Но ту все равно было не слишком жалко. Предателей вообще жалеть не стоит. И не оценят, и еще раз предадут.
Я оторвалась от размышлений и обратила внимание, что на меня смотрят три пары внимательных глаз. Дед — спокойно и изучающе. Валентин — встревожено. Лешка — с надеждой.
— можно что-нибудь сделать? — спросил он.
Я пожала плечами.
— что-нибудь, как-нибудь. Что ты предлагаешь? Я могу почистить либо ее, либо тебя. На двоих моей силы не хватит. Скорее всего.
— Тогда — ее, — выбрал Лешка.
Я повертела пальцем у виска.
— Ты вообще в адеквате? Не знаю, что и как, но она пока может терпеть. А вот тебя скоро начнет очень сильно изменять.
— а ее?
— А ей пока ничего. На тебе этой пакости раз в десять больше, чем на ней. Поэтому решение принимаю я. — Я хотела решительно сказать, что займусь только Алексеем, но натолкнулась на его взгляд. Решительный. Упертый. Блин! Приказать я могу. А вот простить он меня за это не сможет. И себя тоже. Я застонала. — Ну пойми ты! В ближайшее время она точно не умрет! Можно спокойно заняться тобой, а потом ей! Откачать девчонку мы успеем! А вот с тобой может быть намного хуже!
Судя по виду, Лешка забыл русский язык еще в том веке. Но я не смогу почистить двоих! Это же надо каждого туда затаскивать, с каждого эту пакость отдирать, каждого реанимировать… а если — не каждого?
Мысль, пришедшая в голову, была простой и восхитительной.
Почему на Лешке этих тварей больше?
Правильно. Он — вкуснее. Отсюда примитивный выход. Переманить тварюшек с журналистки на оборотня. И отдирать все уже с него. Решается сразу несколько проблем. Журналистка ничего не будет ни знать, ни помнить. И ей это ни к чему. Мы с Лешкой сможем поработать где-нибудь в другом месте. А дед займется девушкой. И мягко посоветует ей сходить к врачу. Да, есть опасность, что пиявки что-нибудь повредили, но небольшая. Все равно у нас и так у каждого третьего — хроническая болячка, а у каждого второго — метеозависимость. Перетерпит как-нибудь. Я решительно тряхнула головой.
— Лешка, устраивай свою Дульсинею на диван и положи руки ей на виски.
— Зачем? — поинтересовался оборотень?
— Будем слизняков на тебя переманивать. Потерпишь лишних минут десять? А потом я всех их с тебя уберу. И нам проще — и ей проще. Не придется врать о том, чего не понимаешь.
Лешка не понял. Но и объяснять я тоже не собиралась. Потому что сама многого не понимала. Логичными были только некоторые факты. Эта дрянь связана между собой. Размножается. Пытается переползти на тех, кто вкуснее. И ее наверняка можно убрать.
— Ну! — рявкнула я на Лешку.
Оборотень все еще колебался.
— Ты даешь гарантию, что ей ничего не грозит?
— я тебе не страхагент! И чем дольше ты мотаешь мне нервы, тем вам обоим хуже будет, — разозлилась я. Да что ж это такое! Ты им помочь хочешь, а они еще и сопротивляются!? — Пять секунд на размышления, а потом можете оба дохнуть!
Видимо я была убедительна. Девушка очутилась на диване через три секунды. А Лешка положил обе руки ей на плечи. Я прищурилась.
— Руки — ей на голову. Христа видал на картинках? Как он там лапы на мозги возлагает?
— Эээээ…
— вот и ты так сделай. Живо!
Лешка молча и мрачно повиновался. А я встала напротив — и решительно опустила свои руки поверх его. И прищурилась. Два черных пятна нагло плавали в ауре девушки. Ну, и как звать эту пакость?
— Цыпа-цыпа-цыпа…. Кис-кис-кис… На-на-на-на-на…
Я вздохнула. Ой, как же мне не хотелось лезть в эту гниль. Но — все правильно. Лешка больше и вкуснее. На него приходится больше этих слизней. А если я встану рядом с ним и приоткроюсь — они подумают, что я — еще вкуснее. И надо слопать меня. Девочку они оставят в покое.
А вот успею ли увернуться — я?
А куда я денусь, если надо.
А вечером как следует прокомпостирую мозги Мечиславу. Если бы он меня туда не отправил…
Ой!
Черт!
А ведь если бы он меня туда не отправил — деда бы уже не было. Или не стало бы чуть позже. Во что переродятся напитавшиеся слизняки? Смогу ли я это понять? Помочь?
Ответа не было. Но и желание ругаться с вампиром исчезло.
Я держала свои руки на расстоянии пары миллиметров от Лешкиных. Ауры перемешивались. Я видела, как активизировались его твари. Но их было мало. Слишком мало. И чтобы переползти ко мне, придется разорвать сеть. И тогда зашевелились твари на голове девушки. Они были ближе. Им было удобнее. Я была сильнее, а значит и вкуснее. И они решили этим воспользоваться.
Медленно, как ошметок грязи, один из слизняков стронулся с места. Мне тут же захотелось подпрыгнуть и крикнуть ‘Ура! Я не ошиблась!’, но пришлось замереть — и следить за второй тварью. Та пару секунд помешкала, заставив меня похолодеть — а вдруг я ошибаюсь — и хотя бы один останется. Но — нет. Так же медленно и неохотно, как сползающий по стене комок густой грязи, слизняк двинулся вслед за братом.
Я выдохнула — и на миг прикоснулась к рукам Алексея. Буквально кончиками пальцев. Но этого оказалось
