тоже, результатом оказалась печальная кончина коробки из-под диска, которая попалась под колено Глебу. Надя завизжала — и стукнула Глеба в плечо. Я покачала головой.
— Не понимаем мы с вами высокого искусства.
— правильно. Не доросли, — радостно согласился оборотень. — Надюшка, что ты нашла в этой попсе.
— Да что бы вы понимали! Дося так поет! А какая она красивая! Потрясающее сочетание музыки и внешности! Вы просто не улавливаете глубинного смысла ее песен!
Угу. Сложно поймать черную кошку в темной комнате. Особенно если ее там нет.
— Бесполезно. Пиар сильно бьет по неокрепшим мозгам, — покачала я головой.
— А эта музыка — еще сильнее, — фыркнул Костя, вытаскивая диск и одной рукой протягивая Наде. — Учтите, если кто-нибудь еще, вот хоть кто-нибудь начнет крутить эту гадость в моей машине — я ее высажу. В ближайшую канаву.
— Встань в очередь.
***
— Когда?!
Вампир улыбнулся. Пока все идет по его плану. А все вокруг послушно исполняют свои роли. Как приятно воображать себя кукольником! Дернул за веревочку — и марионетки задергали ножками. Только вот некоторые марионетки слишком глупы, чтобы делать это — тихо. И не мешать Творцу.
— Скоро. Сегодня, или даже завтра…
— а они точно справятся?
— У них нет другого выхода.
— Все-таки мы намного сильнее обычных людей…
— Но мы не боги. И серебряный кинжал в сердце или отсеченная голова успокоят любого. Упокоят…
По губам вампира скользнула хищная ухмылка. Любого человека передернуло бы от… страха? Омерзения? Отвращения?
Эта улыбка на симпатичном и даже красивом лице вызывала такие же ощущения, как клубок спаривающихся гадюк на ясной солнечной полянке. Более брезгливых может и стошнить.
Но только не второго заговорщика.
— Скорее бы!
— Учись терпеть и ждать своего мига. Иначе никогда не достигнешь цели…
— Я потерплю. И Мечислав — твой. Но Леоверенскую отдай мне! Я хочу убить эту гадину — лично!
— Мне и Мечислав не нужен. Когда все кончится, ты сможешь сходить, поплевать на его труп.
Ответом вампиру была радостная улыбка.
— Возможно… мне надо идти. Когда зайти к тебе?
— Лучше не привлекать к себе внимания. Приходи, когда все уже будет ясно. Завтра к утру.
Тихо хлопнула дверь. Вампир остался в одиночестве. И еще раз задумался — насколько же люди глупее карасей? Ты можешь неделю орать, стоя над водоемом — ни одна рыба тебе не поверит. Хоть ты ей звезду с неба пообещай. Рыбке нужно прежложить вкусного и аппетитного червяка. И то она может объесть наживку и вильнуть хвостом. А тут — всего лишь обещание, пустое слово — и человек (или вампир, оборотень, какая разница?) готов сделать все, что тебе нужно.
Смешно.
Но он и сам с трудом сдерживал нетерпение.
Если все срастется, меньше чем через месяц он будет Князем города.
А Леоверенская — его фамилиаром и личной батарейкой.
Слишком мощный источник, чтобы впустую растрачивать его или разрешать простаивать, как это делает Мечислав.
Ей можно пользоваться намного эффективнее.
А если она будет протестовать… ха!
Есть вещи, которые эффективно действуют со всеми женщинами. Сначала, конечно, золото. Деньги любят все. Деньги и власть — два основных ключа к любому человеку. Против изумрудов или бриллиантов не устоит ни одна женщина. А еще можно предложить ей месть. Это женщины тоже любят.
Конечно, не Елизавете. Та еще может пригодиться. А тем, кто поближе.
Если уж ей был так дорог этот горе-художник…
Хотя нет. Художником Даниэль был хорошим.
Вампир достал из тумбочки небольшой прямоугольный и узкий предмет. Аккуратно снял с него несколько слоев бумаги. И в руках у него оказался кусок холста.
На нем вампир был изображен в облике Нерона. Или Нерон с лицом вампира?
На троне, в короне, с оргией под ногами, во всем золотом и красном…
Истинное олицетворение власти.
Вампир довольно улыбнулся.
Что ж. Этот мазила и правда иногда был пророком.
Вампир не был бы так доволен картиной, если бы знал, что Даниэль изобразил вовсе не Нерона, а сюжет из Библии. С царем Валтасаром. И в картине резко не хватало светящейся руки с ее историческим: ‘Мене, текел, фарес’.
***
Монастырь мне откровенно не нравился. Да мне вообще не нравятся люди, которые решили служить Богу. И сразу хочется задать вопрос — а его вы спросили? И что ответил?
Если ответил, то это лучше сразу в психушку, пока кусаться не начали. А если нет…
Вот какая польза государству от монастырей?
Реальная, ощутимая, конкретная…
Нету.
Разве что монастырь — это гибрид психушки с курортом, на котором лечат трудотерапией.
Я все отлично понимаю, и даже могу признать определенную пользу. Для чего нужны церкви?
Для слабых духом. У которых не хватает ни сил, ни ума сказать: ‘Бог в моих бедах не виноват. Сам (а) дурак (дура)’. Им — ясное дело, нужен крайний. Он же — левый. И на эту роль Бог подходит идеально. Можно откровенно говорить всем: ‘Бог не дает’. Или ‘Бог наказывает’. Благо, с неба рука не высунется и пальцем не погрозит, мол, не фиг на меня тут всех собак вешать!
Еще бы. А вот признать — сама дура, потому и тащу на себе откровенного алкоголика, вместо того, чтобы сдать в больницу, или сам дурак, потому как ленив, глуп и высокомерен — это не каждому под силу. Ну и бегут в церковь. Это — практическая и ощутимая польза. Опять же поплакать где-то надо, попросить… к психологу-то сходить мы не можем, наивно считая, что психолог и психиатр — одного поля ягоды. И чешем к священнику.
Но!
Это — один поп. В крайнем случае, штук пять на церковь. А остальная свора? На фига стране содержать кучу бездельников?
Налоги они не платят. Насколько я осведомлена, они вообще на привилегированном положении. А один друг рассказывал мне, что к ним в магазин с сельхозтехникой (комбайны, сеялки, веялки и прочая прелесть жизни) явился поп на джипе. Дешевом таком джипике, всего тысяч за девятьсот. И стареньком. Всего год, как в продажу поступил. Явно куплен на пожертвования. Копил бедный батюшка по рублику, копил — и наконец купил.
Хотя в другую машинку поп и не уместился бы. По скромным прикидкам друга, в нем было килограмм 120 — 140. Но это он от голода опух. Точно. Или у батюшки просто неправильный обмен веществ… Но уж точно никак не обжорство. И вовсе даже от него салом с чесноком не пахло. Гнусное вранье! На дворе же пост как раз был! Какое сало?!
Одним словом, заваливается этот поп и просит показать ему комбайн.
Ребята обрадовались, щас продадут… процент получат, вы вообще знаете, сколько комбайн стоит?
Поп посмотрел, походил, похмыкал…
И предложил пожертвовать комбайн церкви. На исключительно добровольных и безвозмездных началах. Им же это зачтется на небесах! Обязательно!
Ребята офигели. И сил у них хватило только на то чтобы послать попа… нет не туда. Всего лишь к начальству.
А уж директор, будучи в тот день не в духе, послал попа… да-да. Именно, что туда. Вы догадались абсолютно верно.
Поп пригрозил анафемой.
Директор — собакой.
Поп — проклятием.
Директор — охраной магазина.
Победила — дружба.
То есть, когда на пороге воздвигся славянский шкаф Вася и меланхолично осведомился: ‘Шеф, этот козел что, бабки платить не хочет?’, поигрывая резиновой дубинкой и притоптывая ножкой в ботинке чуть ли не пятьдесят последнего размера, поп сдался и вылетел вон.
Обошлось и без анафемы. Так, скромным семиэтажным матерком с обоих сторон.
И за что мне уважать такую церковь?
И за что мне уважать монастыри?
Да в Европе все бордели от них отдыхали! А семейка Борджиа чего стоила?…
Сильно подозреваю, что у нас было немногим лучше. Просто — хорошо законспирированное.
Вот так, бурча и ворча, я и завалилась на территорию монастыря, отпихнув с дороги какую-то тетку в три обхвата шириной.
— Девушка, вы куда?! — возопила она.
— Туда. Отвали, — проинформировала я.
Несколько секунд тетка пыталась угнаться за мной, что-то бухтя про наглую молодежь и мой неподобающий вид. Потом мне это надоело, и я развернулась к ней.
— Так в церковь не ходят! — возмутилась она.
— Без вопросов. Могу ходить на руках, — я огляделась вокруг, бросила под ноги пакет с журналами — и крутанула колесо. Между прочим, Валентин меня два месяца учил его делать! И я научилась. Единственный минус — я плохо контролировала направление. И могла врезаться в стенку. Но в этот раз ничего не пострадало.
— А… э… — застыла на месте тетка.
— Не надо на руках? Тогда ОТВАЛИ!!!
Я подхватила пакет и решительно направилась по ближайшей дорожке, не особо обращая внимание на посетителей и жителей. Мне нужен отец Павел. И я его найду.
***
В церкви обнаружилась подозрительно знакомая личность. Она стояла на коленях, сложив ручки и опустив головку, а рядом резво молился какой-то тип во всем черном.
— Отче наш…
Слушала я секунды три. А потом меня резко затошнило, в глазах запрыгали светящиеся мушки, а в нос ударил мерзкий смешанный запах ладана, пота и чего-то трудноуловимого, вроде затхлости, что появляется в старых склепах.
Будь я послабее, там и хлопнулась бы в обморок. Вместо этого я сделала три решительных шага и наклонившись к девушке шепнула:
— Тихвинская, свали отсюда на десять минут.
Наталья, а это была именно она, воззрилась на меня с удивлением.
— Леоверенская? А ты что здесь делаешь?
— Рожаю. Что, не видно?
— Видно. В таком виде — и в церковь?
— Человек создан по образу и подобию божию. А закрывая часть себя всякими гнусными тряпками, мы совершаем богохульство, закрывая подобие божье, — ханжески ответила я. — Где я могу найти отца Павла?
Тип во всем черном поднял голову — и оказался тем самым батьком Павло, который уговаривал меня прийти в лоно истинной церкви. Но я не извращенка. Пусть туда мужики ходят. А у меня ориентация стандартная.
— Юля? Я не знал, что вы — подруги…
М-да. И что теперь? Как оправдываться?
А почему я должна оправдываться?
— Таких друзей — на выставку в музей. К реликтовым гоминидам! Однокурсницы мы. А не подруги. Ясно?
— Юля, вы всегда так агрессивно настроены…
— Вы что — знакомы? — искренне удивилась Наташка.
— Нет, — отрезала я. — Это был несчастный случай.
— Несчастный?
— Назвать знакомство со святым отцом счастливым случаем — у меня язык не поворачивается, — я тряхнула волосами — и развернулась. — Всего хорошего, не поминайте лихом, поминайте водкой…
— Юля, подождите, — попытался задержать меня священник.
Но я уже умчалась.
***
В машине я плюхнулась на сиденье, вытащила неразлучный блокнот и начала по памяти набрасывать лицо священника. А потом и вовсе впала в подобие транса. Рука сама путь найдет.
Минут через десять предварительный набросок был готов — и я поглядела на лист бумаги.
М-да.
На рисунке весьма
