Но на Мечиславе любые костюмы сидели как парадное платье короля.

Черные брюки облегали его тело, как вторая кожа от талии до колена — и чуть расширялись книзу. Их не портила даже отделка серебром. Рубашка была сделана из того же кружева, что и мое платье. Только у меня оно все-таки было на чехле, а у вампира никакого чехла не было. Была только его медово-золотистая кожа — безумно соблазнительная в расстегнутом вороте рубашки. И просвечивающая через пелену кружева. Так соблазнительно близко. Так недосягаемо далеко…

И толстая серебряная цепь, на которой висел медальон с чернением, как и у меня.

— Не жжется? — шепотом спросила я.

— На ней есть напыление, — так же шепнул вампир. — Люблю эти гальванические покрытия…. Ты так обо мне заботишься, радость моя?

— Размечтался. Просто кому потом твои ожоги лечить?

— Юля, — Мечислав глядел мне прямо в глаза. — Я тебя очень прошу. Не выходи из облика сладкой дурочки. Что бы ты ни увидела, что бы ни услышала — все равно. Улыбайся и не подавай виду. Альфонсо — это далеко не Рамирес. Его даже Северный побаивается.

У меня по спине пробежал холодок. Северного я помнила. И сильно подозревала, что если его опустить в воду — вытащишь айсберг. Что же из себя представляет Альфонсо, что Мечислав так меня предупреждает?

— поэтому ты не послал меня встречать его?

— чем позже вы встретитесь — тем лучше. Я бы вообще не пустил тебя сюда, но у меня нет выбора. Альфонсо приехал сюда именно ради тебя.

— Знаю. Ты говорил…

Из двери второго мерседеса наружу вышли двое. Он и она. Вампир и вампирша.

Судя по всему — брат и сестра. Вампирша — чуть пониже, в белом платье из прозрачной кисеи или чего-то такого… кисейного… м-да. А я еще из-за своего платья скандалила? Прозрачность и разрезы ее платья были таковы, что любой снайпер (сиди он на крыше) стал бы разглядывать только ее. И вовсе не с целью пристрелить.

Стратегические места, правда, были прикрыты блестками, но в очень небольших количествах. Внешность у нее тоже была такая, что я мгновенно закомплексовала.

Фигура у нее была шикарная…

Мечта любого мужчины в возрасте от семнадцати до семидесяти. Высокая упругая грудь. Умопомрачительно тонкая талия и крутые бедра. Длинные ноги были открыты практически по всей длине и могли соперничать по гладкости с мрамором.

Шикарная грива рыжих волос падала до пояса. Тонкое лицо с матово-белой кожей, не испорченной и одной веснушкой, было словно выточено греческим скульптором — короткий нос, маленький упрямый подбородок, большие яркие глаза, высокие скулы, гладкий широкий лоб…

И узкие черные дуги бровей, взлетающие к вискам.

Слишком красива, чтобы ей не завидовать. Слишком. Безупречное лицо портило откровенное выражение холодного высокомерия. Красавице явно было плевать на всех окружающих. Даже два раза.

Чуть лучшее впечатление произвел ее спутник.

Такой же высокий, рыжеволосый, с такими же скулами и подбородком. Но его карие глаза были живыми и… настороженными. Ждет подвоха?

От кого или чего?

Тем временем рыжики подошли к нам.

— Юля познакомься, — представил меня Мечислав. — Леди Глорианна и лорд Гласберри. Господа, мой личный фамилиар Юлия Леоверенская.

Я было решила сверкнуть глазами на Мечислава, но потом вспомнила, что мне вешал на уши Вадим. Личный фамилиар — это такой, которому нельзя предлагать ни кровь, ни секс, ни что-либо еще. Обидеть его — это как нанести обиду самому вампиру. Это уточняется редко. Но если гости могут представлять опасность…

Какую опасность могут представлять эти два рыжика? Неужели нам мало Альфонсо!?

— Очень приятно, — отозвался лорд. — Просто Годвин, милая леди…

— Юля, — представилась я. И даже смогла вполне светским жестом протянуть руку для рукопожатия.

Годвин хитро улыбнулся, взял мою руку в свои ладони, склонился к ней слово для поцелуя… и мы начали падать.

Не было ничего. И никого. Серый туман, который поглощал меня, затягивал, одурманивал, затемнял рассудок…

Кругом был сплошной туман. Не было больше никого. Ни клуба, ни вампиров с оборотнями, ни Мечислава, ни меня… Никого и ничего. Только серые клубы, затягивающие меня в пустоту. Затягивающие, разъедающие разум, замораживающие сердце…

Я чувствовала себя, как в полудреме, когда проваливаешься в сон, уже зная, что он несет кошмары — и нет сил остановиться, открыть глаза, встряхнуться…

Еще немного — и я провалюсь куда-то и стану спокойной и покорной… безвольной куклой…

Не позволю!!!

Он справился бы. Безусловно, справился. На стороне вампира были сила, неожиданность, огромный опыт. А я… я нашлась бы, что ему противопоставить, но не успела бы осознать опасность. Меня спасла Катька. Если бы я не была на взводе после встречи с ней, если бы…

Не стоило тратить силы на это…

Женщина со звериными глазами резко дернула моей рукой.

Мгла рассеялась. По ушам ударил истошный вой. Рыжий вампир покатился по земле. Сестра бросилась поднимать его. Кольца на моей руке раскалились так, что стало больно. Но вампиру пришлось намного хуже. Я попала ему по лицу…

— Юля, как же ты так неосторожно, — попенял мне Мечислав. — Теперь Годвину придется долго лечиться… — в зеленых глазах вампира скакали бесенята.

— Пусть скажет спасибо, что не добавила, — прошипела я. — Каз-зел…

Оценивая происшедшее, я отлично понимала — я могла просто утратить контроль над собой — и сдаться. А что потом? Что-то подсказывало мне — ничего хорошего. Вряд ли мозги промывают, чтобы сделать человеку приятное.

Нельзя, нельзя доверять ни одному вампиру!

— Сучка! — выкрикнула Глорианна. — Что он тебе сделал!?

Я бестрепетно взглянула ей прямо в глаза.

— Не догадываешься, ЧТО он пытался сделать личному фамилиару Князя города? Правда, не догадываешься?

Карие глаза вампирши сверкнули бешенством. Стой мы здесь одни — мне бы не поздоровилось. Но здесь было полно вампиров и оборотней и…

Ой!

А вот слона-то я и не заметила. Или это часть его силы — оставаться незамеченным, пока он сам не разрешит обратить на него внимание?

— Вы в своем праве, Юля, — утвердил мягкий голос, от которого я задрожала. — На вас нет вины. Годвин первый нанес вам оскорбление, попытавшись подчинить чужого фамилиара. И вы можете требовать виру за оскорбление…

Я глубоко вздохнула. Стиснула руку Мечислава. И подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с Альфонсо да Силва.

Обманчиво невысокий рост, накачанные плечи, резкие, словно резцом вырубленные из камня черты лица, высокий чистый лоб, нос с горбинкой, брови вразлет, огромные черные глаза — Диего де ла Вега ему и в подметки не годился.

Первое, второе и даже десятое впечатление было — ОПАСЕН!!!

Но скайп не передавал и десятой доли его… давления. Да-да, этот невысокий испанец одним своим присутствием так сильно давил на психику, что хотелось развернуться — и броситься опрометью вон. Неважно куда, неважно зачем, лишь бы подальше от него.

Было страшно.

Даже не так.

СТРАШНО.

Из черных глаз испанца смотрела не просто смерть. Смерть — это так легко и просто. А вот то, что мог сделать он, степень страданий, когда смерть представляется высшим благом… и не просто мог.

Он хотел бы так поступит со мной. И наслаждался бы каждой минутой. Каждой секундой моих мучений. Пил бы их, как дорогое вино.

Для кого-то издеваться над людьми было — удовольствием. Для него — жизнью.

И тут мне стало действительно страшно.

Взвыть и удрать не позволила только гордость. Ну и немного — рука вампира, стиснувшая мое запястье железной хваткой.

Несколько секунд мы с Альфонсо просто стояли и смотрели друг на друга. Молча.

Потом он улыбнулся, показывая клыки. А я…

Я взбесилась.

Ну и что, что он — сильнее!? Я — Леоверенская! Я — справлюсь.

И я улыбнулась самой очаровательной улыбкой.

— Ну что вы, какая вира, какое оскорбление… Мы все понимаем. Мальчик привык, что девушки просто падают к его ногам, вот и не рассчитал силенок…

Альфонсо удивленно поднял бровь. А меня уже несло без руля и ветрил.

— и вообще оскорбить может только кто-то равный. А разве мы с… Гудвином равны?

— Годвином, — мягким голосом поправил Альфонсо да Силва. А мне показалось, что вокруг меня обвивается огромная, три месяца некормленая анаконда из ужастика.

— да хоть Великим и ужасным, — я пожала плечами.

— До Великого и Ужасного мальчику еще расти и расти, — улыбнулся Альфонсо.

Странно. То ли он выключил свое давление на психику, то ли улыбка помогла, но его лицо вдруг стало чуть более человечным. И даже красивым. На свой, Ван Дейковский манер. Высокие скулы, бородка клинышком, бездонные черные глаза… так и тянет запеть ‘Ты где, Инезилья, я здесь под окном… Объята Севилья и мраком и сном’…

— Кто б ему в этом мешал. Пусть только на мне не тренируется, — попросила я, чуть успокаиваясь. Могла бы и сама понять, что короля играет свита. И Альфонсо да Силва один к нам не приедет. Но улыбаться тоже не тянуло.

— Скажите, а чем мы обязаны чести принимать у себя таких… выдающихся представителей ночного народа, как Годвин и Глорианна? — процедила я.

Дурочку разыгрывать не хотелось. Тогда Мечислав останется один против троих… или сколько их там черти принесли? А так я могу хоть ненадолго отвлечь их. Дать своему… а кто мне, собственно, Мечислав? А, неважно. Потом разберусь! Дать своей ходячей проблеме хоть небольшую передышку.

— Годвин и Глорианна приехали со мной, но по другому поводу, — Альфонсо вежливо улыбался, но за внешней учтивостью чувствовался леденящий холод презрения и равнодушия. — У вас произошло то, чего уже давно не случалось. Первая беременная оборотниха за много лет…

— Что!?

Вот тут мне стало наплевать и на холод и на презрение. Альфонсо и ресницами хлопнуть не успел, как я вцепилась в него и затараторила, не хуже бешеной сороки:

— Вы хотите сказать, что такое раньше уже случалось? Где? Когда? Как их звали? Как звали человека, который смог продлить оборотнихам беременность! Он — или она использовали что-либо вспомогательное — или обходились чистой силой? Это была одна методика — или несколько?

Альфонсо шарахнулся, как лошадь, вырываясь из моих рук. Я, осознав, что, кто и где, разжала пальцы и отступила на шаг.

— Извините. Увлеклась.

Почему-то мне никто не поверил.

— Постарайтесь быть более сдержанной в своих увлечениях, — процедил Альфонсо.

Я скорчила трагическую рожицу. Типа, все понимаю, страдаю, извинтиляюсь, раскаиваюсь, как могу и как умею…

— Извините. Эта тема очень волнует меня последнее время.

Альфонсо явно не поверил в мое раскаяние, но и ругаться раньше времени не стал.

— я все понимаю. Вы еще слишком молоды…

— Это проходит. Со временем.

Меня предпочли царственно не услышать.

— Вы еще повзрослеете и поумнеете. И все же, Мечислав, в твоем фамилиаре есть нечто… жизнеутверждающее. Этакая милая деревенская непосредственность.

Чтоб ты