обязательств. И что?
— Мало того, я знаю, что вы унаследовали ваши способности от вашего дедушки.
— Вот деда трогать не советую, — прищурилась я.
— что вы! Да и не нужен нам ваш дедушка, согласитесь, как и мы — ему.
— Это верно. А что тогда вам надо?
Голова была тупая-тупая.
— Юля, а вы не задумывались, что ваши способности перейдут по наследству вашим детям?
Еще б я не задумалась. И за детей страшно стало! Вот унаследуют они способности…
А если найдется куча вампиров, которые захотят ими воспользоваться!? Что делать-то будем!? Сдавать отпрысков в аренду? Ждать совершеннолетия — и пусть сами выбирают вампиров посимпатичнее? Или это вообще как-то по-другому происходит?
И от кого мне их рожать?
Ох, твою генетику!
— Чтобы рожать детей, надо подобрать для них достойного отца и заботливую мать, — отделалась я дедушкиной фразой.
И экстрасенс внезапно расплылся в такой сладкой улыбке, что хоть фрукты консервируй.
— Именно! Именно, Юленька! Редко встретишь такой интеллект в таком юном возрасте! И я уверен, из вас получится замечательная мать! А вот что касается отца… вы еще ни о ком не думали?
— О ком? — начало что-то доходить до меня.
Но дойти не успело. С радостной улыбкой голодного каннибала, товарищ вытолкнул вперед своего сына.
— Юля, вы знаете, сердце Геночки пока еще совершенно свободно! Возможно, вам стоит познакомиться поближе? Пообщаться? Посидеть где-нибудь вечерком?
Я чуть не хрюкнула. В ‘Волчьей схватке’, что ли? Под музыку Вивальди, под носом у вампиров…
А вообще, этот Гена меня вдохновлял не больше, чем грибника — поляна поганок! Нужен мне был этот крокодилий родственник три года! Если уж нарываться на конфликт с Мечиславом, то из-за кого-нибудь достойного!
— У меня нет времени, — отрезала я.
— А если подумать?
Взгляд серых глаз был неожиданно серьезным.
— Юля, у вас фактически нет выбора. Как и у нас. На всех людях лежит серьезный долг перед Богом и обществом. — Это прозвучало так пафосно, что меня чуть не стошнило. — Поймите, Гена — не худший вариант. Вы можете друг другу даже понравиться. У вас будет время пообщаться. Подружиться…
Я покачала головой.
— Я еще слишком молода для детей.
— Детородный возраст считается с шестнадцати, — обрадовали меня. — А первая задача девушки с паранормальными способностями — это родить как можно больше детей.
— И сколько же детей у вашей Татьяны? — мне даже стало интересно.
— У нее нет детей. Это очень печальная история, Юля. Молоденькая девушка, веселая компания подростков, которая поехала кататься на мотоциклах — и один из мотоциклов влетел в грузовик. Татьяне тогда было семнадцать лет. И она была беременна. Ребенка она потеряла. И способность иметь детей — тоже.
— мне жаль, — просто сказала я.
Да я злилась на экстрасенсиху. Но такого я ей не желала. Никому не желала.
— Поэтому Татьяна очень несчастный человек. Ее парень тоже погиб тогда. А она почти месяц пролежала в коме. Потом ее проверили — и обнаружили экстрасенсорные способности.
— А всех проверяют, кто из комы вышел? — не удержалась я.
— Тех, кто перенес клиническую смерть, могут проверить. Проверяют.
Упс. А я-то — тоже!? Это что — и меня? Спросить прямо?
Не стоит. Все равно ответа я не получу. И вообще — у самой мозгов посчитать не хватает!? Ясно же, что меня пропустить никак не могли. Очень я ‘удачно’ у Снегирева засветилась тогда, зимой…
Ген Геныч хитровато поглядел на меня из-под негустых ресниц. Ждал вопроса?
Я промолчала… Что дальше? Не дождавшись от меня реакции, товарищ продолжил.
— Вы — одна из немногих в нашей области женщин с экстрасенсорными способностями.
— Одна из немногих? — насторожилась я.
— Есть еще две девушки, — просто объяснил экстрасенс. — Всего три на область.
— А с ними я не виделась, нет… Они с вами не работают?
— Их способности еще меньше, чем у меня. Говоря объективно, Татьяна — самый сильный специалист из нас четверых.
Я кивнула и поглядела на Ген Геныча с уважением. Надо уметь признавать свои сильные и слабые стороны. Он — умеет. И это — здорово.
— Поэтому те две девушки посвятили себя семье. Они рожают и воспитывают детей.
И тут до меня дошло. Да так, что я даже задохнулась.
— Разумеется, от тех, кто наделен определенными способностями? Да?!
Ген Геныч на секунду опустил веки. Не кивнул. Не подал какого-то более внятного знака. Но…
— Разумеется, в брак — законный и благословленный церковью, они вступали по любви.
— Разумеется, — процедила я. Руки сами собой сжались в кулаки. Ногти впились в ладони. А я еще возмущалась — зачем мне маникюр?! Да затем, чтобы взять себя в руки. Боль в ладонях подействовала отрезвляюще.
Картина стала ясна до омерзения.
Ген Геныч фактически проинформировал меня, что я — в подходящем возрасте для деторождения. Ну да. Про Печати Вампира ИПФ не знает. И про то, что в таком возрасте мне навсегда и оставаться (если никто не пришибет) — тоже. А так… рожать можно до сорока лет. Хорошо. Если не жалеть женщину — до сорока пяти. И намекнул — по своей ли воле? — что меня уже рассматривают в этом качестве.
А если рассматривают, то и планы строят. А если строят, то могут и претворить их в жизнь.
Ой, мама!
Я подергала себя за прядь волос.
— Геннадий Геннадьевич, я благодарна вам за ваше любезное предложение.
— Но ответите отказом?
Серые глаза были грустными. Я решительно кивнула.
— Вы же сами все понимаете. Но я благодарна вам.
Я действительно была благодарна. Предупрежден — значит вооружен. А раз я вооружена…
А что тогда?
Я еще не знала. Но это я потом обдумаю.
— В качестве благодарности — сходите с Геной куда-нибудь в кафе, — просто и серьезно сказал Крокодил-старший. Хотя нет. Не надо над ним смеяться. Геннадий Геннадьевич. Надо же. Самые страшненькие из набора местных экстрасенсов. И самые слабенькие. А люди вроде как неплохие.
Особенно когда он перестал сюсюкать и стал говорить вполне серьезно.
И я на миг подумала, а не маска ли все эти его рассказы про крокодилов? Может быть и так, что он намного умнее и серьезнее.
И если я схожу в кафе, то ничего не потеряю. Но…
— Геннадий Геннадьевич, я с удовольствием схожу в кафе. С вами. Или — с вами и с вашим сыном.
Серые глаза были спокойными и серьезными.
— Тогда я рад буду пригласить вас в кафе где-нибудь на выходных?
— Как только я сдам экзамен по политологии. Это надо будет отметить, — улыбнулась я.
Ага. А заодно уедет Альфонсо да Силва. И хотя бы можно будет спокойно дышать.
— Юля, я оставлю вам свой телефон. А вы позвоните, как освободитесь. Договорились?
— Договорились.
Геннадий Геннадьевич протянул мне простенькую белую визитку.
‘д.п.н. Крокодиленок Г.Г.’
И телефон.
— Доктор каких наук? — уточнила я.
— Педагогических.
— Понятно. Очень приятно.
Я упрятала визитку в карман.
— и мне тоже. Я буду ждать вашего звонка.
Мы поулыбались друг другу. Недолго. Потому что от ангара спешил к нам Рокин.
— Юля?
— Да? — отозвалась я, понимая, что прекрасное ‘домой’ отодвигается в ‘прекрасное далёко’.
— Святой отец хотел с вами поговорить…
Говорить не хотелось. А отвертеться не получалось. Слишком много всего произошло, чтобы оставить народ без объяснений.
— Он придет — или мне к нему пойти? Только я честно предупреждаю — я вам все место преступления могу заблевать. Извините, не привыкла я к такому. В первые минуты было еще так-сяк, а сейчас откат пошел.
Рокин оглянулся на оставленный нами ангар — и покачал головой.
— Ладно. Я позову его сюда. Так лучше будет?
— Будет, — согласилась я. И Рокин направился обратно, к трупу.
Крокодилёнки отошли в сторону и о чем-то говорили. А мне решительно не хотелось в ангар. Опять идти туда, где меня едва не схватили эти кляксы?!
Брррррррррр….
— Холодно?
— Противно. И мысли противные крутятся.
— Из-за этих двоих? — Шарль сверкнул очками в сторону Крокодилёнков.
— Они сказали мне сейчас неожиданные и не слишком приятные вещи. Надо это обдумать. И встретиться с ними еще раз.
— Юля, ты уверена что это — хорошая идея? ИПФовцам доверять нельзя.
— А кому можно? ИПФ нельзя? Вампирам? Оборотням? Кому!? Черт!
Пока Шарль раздумывал над сложным вопросом, из ангара вышел падре Мигель — и направился к нам. Такой же бодренький, здоровенький и в развевающейся на ветру рясе.
— Юля, добрый день! Я рад вас видеть!
— Несмотря на повод? Девчонку убили, — огрызнулась я. — И убили весьма жестоко.
— Разумеется, я скорблю. И буду молиться за ее несчастную душу.
— Ваша скорбь у вас на лице написана.
— Она будет написана. Когда мы поймаем эту нечисть. И надеюсь, с вашей непосредственной помощью. Мне Рокин сказал, что вы не хотите возвращаться туда. Что-то не так?
— Да все, — я фыркнула. — Я биолог, а не мясник. А Наташка — моя однокурсница. Бедные ее родители. Что вы им скажете?
— что она попала под машину. Правду им сказать не получится.
— почему?
— А какую правду — Юля?
Я задумалась.
— Не знаю. Можно озвучить про маньяка…
— и взбудоражить весь город? Не по делу, а просто так…
— а почему просто так?
— А как еще? Вы ведь тоже ЭТО почувствовали там, внутри?
— почувствовала, — мрачно созналась я.
— поделитесь впечатлениями?
Я что, мне не жалко. А так как в этот раз меня никуда не утянуло (таких ‘гениев’, как Вадим, которые сунули девушке в руку живое человеческое сердце… то есть уже мертвое, а, неважно, главное — и так понятно, здесь не было) пришлось рассказывать прошлые выводы.
— Не знаю, почему так, но мне кажется, что это действительно жертвоприношение. И из жертвы выкачали все силы. Включая жизненные.
— правильно. Сейчас наши экстрасенсы могут подойти к ней, обследовать, чем они и занимаются. И они говорят примерно то же самое. К сожалению, мы пока еще не разобрались с символикой. Вроде бы это скандинавский обряд казни. Но то, как выглядит ее сердце…
— Ее сердце?
— Оно как у мумии. Ссохшийся пыльный комок. Словно она умерла уже лет сто назад.
И тут то же самое.
— А что-то еще? По обряду? Возможно, там какая-нибудь символика? Или руны?
— Больше пока ничего не известно, — покачал головой святой отец. — Слишком мало времени. Мы еще не успели навести справки.
Несколько секунд я колебалась — рассказать или не рассказать про первое убийство. То есть — жертвоприношение Лаврика. Но… а как тут расскажешь? Как это будет выглядеть — фактически?
Вы не одни меня привлекаете в качестве консультанта, тут еще и Князь Города меня на труп возил. Он (Князь) немножечко вампир, а еще я знаю, где он отлеживается днем, знаю
