очень хотели бы тебя осмотреть.

— Зачем!? — ощетинилась Настя.

— А ты не догадываешься? Вот погоди, родишь — тут вообще проходной двор пополам со святым местом образуется, и паломники косяком пойдут.

— Паломницы.

Настя уже поняла, зачем ее хотят осмотреть вампиры, но восприняла это без восторга.

— Юля, а обязательно…

— я боюсь, что это — безвыходно. И очень прошу тебя съездить в клуб. Если что — я постоянно буду рядом. И рядом будут минимум два медика. С реанимобилем наготове.

— Черти их принесли, — проворчала Настя. — А никак-никак не открутиться? Пусть после родов хоть глаза мне на уши выложат, хоть рядом дежурят…

Я опустила голову.

— Настюша, это я виновата.

И честно, не утаивая, рассказала о том, как вчера приложила Альфонсо да Силва.

Настя слушала, не перебивая.

— Так вот и вышло. Один — получил по морде, второй — еще сильнее, так что если мы им еще и откажем, будет вообще очень плохо. Представят это, как нашу наглость — и пошла писать губерния.

Настя кивнула. Расклад по вампирской политике она знала намного лучше меня.

— Ладно. Но ты и Мечислав постоянно будете рядом со мной. Договорились?

Еще бы мы не договорились.

— я точно буду. А Мечислав постарается. Если Альфонсо не взбрыкнет. Хорошо?

— Но ты будешь?

— Обязательно. Этим вечером я заеду за тобой — и вместе поедем. Хорошо?

— Да… Ой! Юлька, а мне ведь и одеть-то нечего!

Я от души рассмеялась.

— Настёна, я сейчас позвоню Танюшке. И часа не пройдет, как тебя замучают примерками! Если бы все проблемы были так легко решаемы!

***

Вечер мы провели вдвоем с Шарлем.

После визита к Насте мы отправились домой. Я — стряпала обед. Да, я и готовить умею! Между прочим, кто живет один — быстро учится. Постоянно бегать к родным мне не хотелось. Поэтому пришлось брать в руки кулинарные книги. Первые опыты сложно вспомнить без слез. И клюквенный пирог, который получился так: каменно-твердый корж, кисельно-жидкая начинка и свернувшиеся белки сверху. И взорвавшиеся эклеры, которые обляпали всю духовку (наверное, дрожжей надо было класть меньше…). И суп, в котором все овощи были деревянно вкусными и такими же мягкими, а цвет почему-то был фиолетовый. И мясо, которое умудрилось с одного боку пригореть, а с другого остаться идеально сырым.

Есть один плюс в одиночестве. Критиковать эти кошмары кулинара было некому. Можно было просто выкинуть или выплеснуть получившееся — и подумать о стройной фигуре.

Это было в прошлом.

А сейчас в одной кастрюле кипела уха. В другой тушились овощи. В сковородке аппетитно шкворчало мясо. А я, меняя ложки, одной рукой помешивала то одно, то другое, то третье блюдо, а второй листала кулинарную книгу, прикидывая, что лучше испечь — шарлотку или просто плюшки? Или вообще блинов с вареньем настряпать?

Выходило так, что лучше всего — пирог с вареньем. И фрукты не чистить и готовится более-менее быстро. А слоеное тесто у меня есть в морозилке. Суну на пять минут в микроволновку…

Шарль намертво засел за компьютер. И к моменту, когда я позвала его кушать, успел побывать уже на трех порносайтах. Ага, и не надо вот мне тут оправдываться, что случайно! Знаю я такие случайности!

Хорошо еще если ничего в заставках не пропишется. Или еще где! А то весь комп чистить придется!

Обед, кстати, получился вполне приличным. И за второй тарелкой супа мы разговорились.

— А давно ты дружишь с ИПФовцами?

Мня аж передернуло.

— Я с ними не дружу. Но и отделаться тоже не получается. К сожалению.

— Это как?

Пришлось рассказывать всю историю моих отношений с ИПФ. Начиная с той первой встречи у Снегирева — и заканчивая последней встречей на лекции с падре Мигелем. Шарль слушал внимательно и серьезно.

Вообще дракоша очень быстро оправлялся от неволи. Так распрямляется согнутая в кольцо ивовая ветка — резко и сильно. И меня это не удивляло. На редкость сильный характер. На редкость ясная и чистая аура. Зла и предательства там нет и в помине. Есть скованный дракон. И есть застарелая боль. Такая, что все потуги Альфонсо кажутся просто визитом к стоматологу. Что это такое — я пока не знаю. Но подозреваю, что Шарль сам мне все расскажет. А так — аура у него просто радужная. Почти все цвета спектра. Яркие, чистые, искристые… ни мути предательства, ни затемнений лжи… есть черные пятна смерти, но — кто сможет прожить тысячу лет и никого не прибить? Это у нас в последнее время юристы и суды. А раньше было проще.

Считаешь, что я неправ? А у меня меч длиннее и дружина круче! Ты все еще так считаешь?

Ясное дело, долго оппоненты не дискутировали. Выживал только один. Так что на ауре Шарля было несколько черных пятен. И меня ужасно тянуло расспросить его. Но я молчала.

Сам все расскажет.

Или не расскажет.

Доверие — это чувство, которое годами завоевывается. Шарль пока знает меня без году неделя. Поэтому — помолчим. О его жизни. А расспросить можно и о другом. Например…

— Мне не нравится их интерес к тебе.

— мне — тоже. Но выбора нету. Отделаться нельзя. Остается только стиснуть зубы и терпеть. Знаешь, они все-таки могут помочь мне разобраться с моими способностями.

Шарль весьма невежливо фыркнул.

— Это могу сделать и я. Хотя бы в качестве благодарности. Только не обижайся, ладно?

Я не обижалась. Такой вид благодарности нравился мне намного больше, чем ахи, охи и слезливые восхваления мудрой и прекрасной меня.

— Не обижусь. А как? Твоя сила ведь спит?

— Да. Но зато я получил неплохое образование. И отлично знаю теорию магии.

Я поежилась. Вот как хотите, но ‘теория магии’ звучало как-то очень по-фентезюшному. И — страшно. Хотелось вцепиться в кого-нибудь и заорать что я — нормальная! И в моей жизни нет места всяким там магиям с их теориями!

Только вот кто б меня спросил?

Шарль и спросил. Очень по-деловому, уплетая вторую тарелку тушеного мяса с овощами.

— Ты мне расскажешь о проявлениях своей силы? С самого начала? Как ты ее осознала?

Я потерла переносицу.

— Вообще-то, когда мы встретились с вампирами, я считала, что я просто донор магии. Так же, как донор крови. Изначально, когда мы встретились с Даниэлем… — горло перехватило, но я закончила — моя сила дала ему возможность восстановиться. И потом, Мечиславу — тоже. Тогда я впервые это ощутила.

Я замолчала. Я не знала, как об этом рассказать? О безумном, невероятном ощущении, когда кажется, что по твоим венам несется не кровь. А жидкий огонь. Когда каждая клеточка тела горит, полыхает маленьким костром — и живет, живет гораздо сильнее, чем обычно. Когда чувствуешь себя всемогущей. И это невероятное чувство освобождения, сравнимое только с тем, что я испытывала в постели с любимым человеком. Когда сила покидает тебя — и ты на миг остаешься опустошенной — и ждешь, когда она придет вновь и вновь, заполняя привычные ей линии ауры.

Но Шарль догадался сам.

— Ощущение своей силы, да?

— Да. Можно и так сказать. Я думала тогда, что я просто донор силы.

— а потом случилось что-то другое?

— Да. Случилось. Его звали Влад и он был вампиром.

Я рассказывала без утайки. Про Влада. Про подвал с искалеченными вампирами и крыс. Про Рамиреса. Про Питера. И опять — про Клару и Диего.

Единственное о чем я умолчала — это о своей полянке. О моем любимом месте, где растут высокие сосны и желтеют одуванчики. Это — мое. Сколько бы веков не минуло, это — мое. Навсегда. А я — принадлежу этому месту.

Шарль внимательно слушал. Иногда задавал вопросы. Иногда молча кивал, словно я подтверждала его слова. А потом, когда я замолчала, выдал такое, что я едва мясом не поперхнулась.

— Что тут скажешь? Я знаю, что ты — новичок, но вампир-то!?

— То есть? — насторожилась я.

— Все просто. Юля, ты понимаешь, что доноров силы вообще-то не бывает?

— А я?

— Юля, магия вообще-то подчиняется примерно тем же законам, что и физика. Безусловно, твоя кровь вкуснее для вампиров. Да и вообще, с кровью мага можно получить часть его силы. А скорость ее восстановления пропорциональна одаренности мага.

— Ага. То есть у меня просто были способности. Но не к донорству?

— Юля, как могут быть способности к донорству? Это что — танцы? Пение? Нет, безусловно, кровь одних людей сильнее, чем кровь других. Это так. И вампиры прекрасно об этом знают. Но — способности у тебя изначально были к чему-то другому.

— И к чему же?

Шарль пожал плечами.

— А ты сама не догадываешься? Ну подумай чуть-чуть! Ты можешь воздействовать на ауру любого существа или вещи. Живое, неживое…

— А как с этим сочетается щит? И Влад?

— А вот тут начинается самое интересное. Что происходит? В случае с Владом ты снимаешь с него проклятье. Так?

— Да. Я дала ему свободу.

— Рамирес просто получил твою силу. Это мы не рассматриваем.

Я фыркнула. Я и так уже поняла, что кровь одного полезнее, чем кровь другого. А что, забавно получается. Кровь одного человека — бульончик. Второго — колбаска. Третьего — шоколадка с начинкой.

— Управление животными, тем более крысами — это у тебя от вампира.

— Ладно. Принимается.

— Питер. Ты тоже снимаешь с него проклятие.

— К чему ты клонишь? — мрачно поинтересовалась я. — С Альфонсо-то я ничего не снимала? Даже трусов и носков!

— А принцип все равно один. Воздействие может быть в плюс, может быть в минус. Но принцип один и тот же. Мастер карате может разогнать хулиганов, а может сам стать хулиганом, понимаешь?

Я понимала все. Кроме одного. Я-то к чему отношусь?!

— У тебя достаточно редкие способности. И в то же время многогранные. Например, ты можешь вливать свою силу, исправляя чужие ауры. И — чужие дороги.

— То есть?

— Вот смотри, что такое — проклятье?

— Что?

— Проклятье — это нарушение ауры. Разрыв. Своего рода — травма. Если у человека есть сила, он сам рано или поздно это исправит. Если попытаться это исправить со стороны — это будет, как вязать разорванное макраме из стальных нитей. Тяжело, больно, пальцы в кровь изрежешь. А ты просто видишь беду, просто вливаешь свою силу, и у тебя это получается естественно, как дыхание. И твоя сила сама находит лучшие пути для реализации.

— Допустим. А остальное? Клара? Диего?

— Если ты можешь снять проклятие с других, ты можешь и защитить себя. Это — нормально. В магии, как ни странно, сапожник не бывает без сапог! Тем более такой маг, как ты.

— Такой как я? Слушай, — я тихо закипала. —