— господин Утторш, мне бы о вашей дочери поговорить.

К чести мясника, он не стал делать вид, что не понимает о ком пойдет речь.

— О Тайе?

— Да, господин Утторш.

— Санор, милая дама…

— Ёлка. Ведьма. Это мой друг. Тёрн.

Поняв, что более обширного представления не дождаться, Санор только кивнул.

— Хорошо, госпожа Ёлка. Пройдите в дом, угоститесь, чем боги послали?

Отказываться мы не стали. Жена мясника, дородная бабища в три обхвата, сердито выставила на стол угощение и грохнула дверью. А я подумала, как этот дом отличается от дома Вианы. Там все теплое, уютное, обжитое, пропитанное любовью. А тут… такое ощущение, что ежа наизнанку вывернули и нас в него запихали. Так и колет что-то…

Мимоходом я увидела пару детей, удивительно похожих на своего отца. Такие же мелкие и бледные.

Разговор завязался только после нескольких кусков копченого мяса и пары рюмок наливки.

— Тайя? — вспоминал Санор. — Первенка моя, да… Вся в мать…

Тёрн пристально вглядывался в мясника, пока тот распинался о своей великой любви к дочери, о том, как трагично терять ребенка, о…

Будь я Станиславским — уже час бы как быком ревела ‘НЕ ВЕРЮ!!!’. Судя по лицу элвара — тщатель-но спокойному и безразличному, он тоже не верил. Но и показывать этого не торопился. Прошло де-сять минут страданий.

Двадцать.

Пришла симпатичная девушка, очень похожая на отца — и стала возиться в углу кухни. Если она не подслушивала — считайте меня демократкой. Наконец поток излияний иссяк — и я получила возмож-ность попросить что-нибудь из вещей умершей девушки. Дескать, надо с ее душой поговорить, тогда она успокоится и перестанет других губить. Ересь, конечно. Но и сказать правду язык не поворачи-вался. Вы один раз ребенка потеряли, а я ее еще раз пришибу. За свинский характер и многочисленные убийства. Каково это слышать родителям?

Мать Тайи с траурным лицом вынесла нам что-то вроде половой тряпки, в которой я с трудом опозна-ла юбку. Бывшую. Очень давно бывшую. И собралась возмутиться, но Тёрн покачал головой.

— Не надо. Жди.

— Ясно же, что нам все врут!

— Не все. Только половину.

— и чего ждать?

— Так, мелочи…

Мы свернули за угол, где нас уже не было видно — и остановились. Тёрн привычным жестом притя-нул меня к себе — чтобы я могла облокотиться, и стоять было удобнее.

— Это ненадолго. Если я все правильно понял…

— Так чего мы ждем?

— сейчас увидишь.

Я поняла, что элвар настроен разводить таинственность и смирилась.

— А что ты выяснил из разума этого типа?

— Кое-что очень интересное. Тайя ему по его предположениям даже не родная дочь.

— Упс… А чья?

— Якобы еще до свадьбы ее мать загуляла с мимоезжим колдуном…

Я вспомнила нехороший взгляд жены мясника…

— А знаешь, ведь она ведьма.

— вот как?

— Да. К нам в Универ ее бы не взяли, заговоры составлять тоже сложно, природу она чуять не умеет, но сильно подозреваю, что любые гадости, которых она желает — сбываются. И у нее есть то, что называют ‘дурным глазом’.

— Дочка в нее пошла?

— Скорее она — в дочку. Ты же знаешь, если обычная женщина носит ребенка-мага, она невольно сама начинает меняться…

Элвар знал. Он ведь знал все, что творится в моей памяти. А это нам особо подчеркивали на уроках эфироведения. И предупреждали парней, чтобы те строго контролировали своих дам сердца… и про-чих частей тела. А то бывали случаи… такие женщины и горели, и наводнения устраивали, и разную нечисть призывали на свою и чужие головы, и проклятия сгоряча накладывали, да такие, что дипло-мированные некроманты за голову хватались. И парни старались быть осторожнее.

Из-за угла на дикой скорости вылетела вторая дочка мясника.

— Ой!

— Не ой, а добрый день, — поздоровалась я. Налетела она конечно, не на меня, а на элвара, но… а вот не фиг! Мое! И другим к нему прислоняться запрещается! Отлепись от него, зараза! Вцепилась, как липкий пластырь!

То ли мои флюиды достигли разума девчонки, то ли что еще, но минуты через две она отлепилась от элвара и похлопала на меня неожиданно умными и ясными глазками.

— Меня Рила Утторш зовут, госпожа ведьма… господин элвар.

— И с чем пожаловала, Рила? — голос Тёрна был мягким, хоть на хлеб намазывай.

— Вы у мамы просили вещичку Тайкину. Так вот. Наврала она вам все. И вещь это не ее. А ее — вот.

И девушка протянула нам тоненькую голубую ленточку.

Я с благодарностью приняла ее и поняла, что это именно то. Пальцы аж покалывало от нехорошего ощущения.

— М-да. Рила, а что ты можешь про свою сестру рассказать?

Вопрос задавался больше для очистки совести. Но Рила меня удивила.

— Тайя гадиной была. Всегда. С детства. Мы все от нее ревмя ревели!

Со слов Рилы я поняла, что младшими Тайя занималась весьма своеобразно. Обычно старшему ре-бенку поручают приглядывать за младшими. Тайя тоже это делала, но так что дети постоянно попада-ли в неприятности, а шишки сыпались не на нее, а на них самих. А стоило Риле чуть подрасти, как весь пригляд за мелкими свалился на нее.

А Тайя росла, как хотела. Она крутила матерью по полной программе, а мать так проела плешь отцу, что бедолага не понимал, на каком свете живет.

Любимое слово у девочки было ‘хочу’. И еще ‘дай’. И она всегда получала просимое. Поэтому когда появился Тиварис, она решила, что такой мужчина как раз для нее.

— Она просто с ума сошла, — рассказывала Рила. — Но видно было, что она его не любит. Ей просто хо-телось такого мужа. Высокого, красивого, с деньгами, с медалями, чтобы на руках носил… она бы любую соперницу извела, но Тив сам ее выбрал. И она за день до праздника ходила довольная как сли-вок напилась. А еще я у нее в комнате куколку видела из воска, точь-в-точь Тив, и чьи-то волосы светлые. И две свечки. Такие, черные…

Я задумалась. Потом на память пришли любовная магия и старая книга приворотов.

— все ясно. Приворот твоя сестра сделала. Потому он с ней и переспал.

Рила вспыхнула до ушей. Но вопрос-таки задала.

— а разве приворот… он не того… ну, это…?

Я поняла правильно. И ответила для девушки.

— Даже если закрепить его так, как сделала твоя сестра, все равно приворот обратим в одном случае. Если есть истинная любовь. С двух сторон. Вот тогда, ворожи не ворожи…

Рила кивнула. И умоляюще поглядела на нас.

— а вы правда сделаете так, чтобы люди больше не гибли?

Тёрн успокаивающе улыбнулся девушке.

— Ёлка обязательно справится. И все у вас в селе опять будет хорошо. Обещаю.

Рила улыбнулась ему, отчего у меня в душе тут же зашкворчала ревность. И откуда что взялось? Де-вушка развернулась — и убежала, а я с удивлением прислушивалась к самой себе. А ведь и правда — ревную. Но почему сейчас? Не раньше? Или… просто раньше я считала Тёрна просто другом. А сейчас он мне намного ближе. И в душе шипит злое: ‘Мое!!!’. Только вот любовь это — или чувство собствен-ности? Или вообще ревность? Но разве она бывает без любви?

— Разумеется, чувство собственника. Жадность обыкновенная. Но ты не огорчайся, лет через пятьдесят ты ко мне настолько привыкнешь, что и не заметишь, как влюбишься.

Ах ты, зараза!

— Эй! Это покушение на коронованную особу!!!

— Я тебе сейчас покажу… особо…

Думаю, ведьм, гоняющихся по главной улице за элварами, это село давно не видело.

***

Когда нам надоело гоняться, мы уселись прямо на полено под чьим-то забором и задумались. Хорошо, что с телепатом не надо общаться вслух. И не подслушают.

— что мы имеем? Я подозреваю, что это Тайя. И что тут не обошлось без ее мама-ши.

— согласен. И что