Томми. Причем — сидя на кровати. Я чертыхнулся. Войди кто — мне ж не отмыться! И что делать?
— Руфи? Что случилось?
— Алекс, нам надо поговорить.
Все было так отрепетировано, что меня смех пробрал. Ей — ей, девчонки в борделе держались намного естественнее, а вот Руфина так закатывала глаза, что рука тянулась за водичкой — в лицо побрызгать. Опять же — нельзя. Краска потечет ручьями. Да, госпожа Элиза меня в этом отношении быстро просветила. Буквально к себе вызывала девиц и показывала, как из акулы русалку лепят. Краска здесь, одежда там… интересный опыт.
— Слушаю?
Близко я не подходил, от греха. Руфина приложила руку к тому месту, где должна была быть грудь, колыхнула рюшками и подкладками.
— Алекс, я так страдаю… ты знаешь, что мой муж недвижим!
— Я тебе тоже очень сочувствую.
Может, стоило добить? Чтобы они вместе не страдали?
— И мне совершенно не с кем поговорить.
Мать, отец, брат… да тот же супруг, уши‑то ему не парализовало? Но поговорить не с кем! Факт!
— Это так печально…
Руфина приближалась неотвратимо. Я осторожно маневрировал, стремясь оказаться поближе к двери… ну или хотя бы к окну. Если что — ей — ей, выпрыгну! Жить хочется!
— Алекс, обними меня пожалуйста. Так хочется почувствовать себя защищенной…
Ну, нет, на это я не подписывался!
Или…?
— Нет — нет, я никак не могу! Что о нас подумают, если сюда кто‑нибудь войдет?
Руфина явно задумалась.
— А как же…
Мне это просто понравилось! А как же? А вот так же…
То есть дамочка и мысли не допускает, что она мне не нравится. Я должен стонать от счастья и восторгаться при одной мысли обнять эти кости?
Ага, как же!
Я даже рыбу предпочитаю морскую — в ней костей меньше.
— Я полагаю, что место для утешения выбрано неподходящее, — проникновенно сообщил я.
Глаза Руфины остекленели, замаслились.
— Это потому, что такое дело надо доверять мужчинам. Именно мы знаем, как лучше устроить свидание, где и когда…
— А — алекс?
Я посла принцессе улыбку.
— Доверься мне, Руфи. Я не подведу…
И мягко выставить ее из комнаты. Вот так, и дверь на засов. Тяжелый, увесистый, ф — фууу!
Но что же мне с ней делать? На такие извращения я не подписывался!
Хотя…
На извращения я не подписывался. Но вот Руфине я их обеспечу! Заодно и…
* * *
Томми, узнав о моей идее, плевался ядом. Но — а куда податься, не спать же мне с этим кошмаром? Даже если исключить то, что у меня от одного взгляда на страстную Руфину, рот клыками ощеривается в три ряда, все равно… я ее физиологически не смогу! Я не настолько продажен!
Ну и потом, начать с ней спать — это дать жирный такой повод для шантажа. Увесистый…
Не пойдет.
Идея сложилась из рассказов госпожи Элизы о ее конкуренте. Господин Плейт (псевдоним вовсе не случайно был созвучен с плеткой) специализировался на кровавой любви. Той, что с плетками, ошейниками, повязками… и в его доме можно было получить все. Там не интересовались вашим лицом и именем, не разговаривали ни о чем, там просто приходили удовлетворять свою похоть в самых жестоких видах…
К Элизе ходили более — менее нормальные и убивать она у себя не давала, и развлечения с плетками только до определенной грани. Конкурент же меры не знал. От слова ‘вообще’.
Вот и чудненько.
Кучером был выбран Томми. Я же на следующий вечер сунул Руфине в руку записочку, в которой просил ее незаметно после бала выйти и сесть в зеленую карету с золотым дельфином на дверце. Та прочитала, опустила ресницы, глядя мне прямо в глаза… вот и ладненько.
Я исчез с бала пораньше — и отправился к господину Плейту. Договариваться.
Да, у меня есть знакомая. И она — не против всего. Ее мечта — трое или четверо мужчин одновременно, причем кровь, плети, кляпы и прочее приветствуются.
Согласна ли она?
Я же сказал — мечтает. Не верите?
Вот золото. Достаточно?
Дело чистое. Вполне. У вас ведь других и не бывает.
Она будет в маске. Ваше дело — комната и участники. Я? Нет — нет, я только наблюдать, другое меня не привлекает. Вот вкусы такие!
Как меня зовут? Господин Золотой. Ежели этих денег мало — еще добавлю.
Ровно через полчаса господин Плейт согласился на все.
Не стыдно ли мне было?
Знаете, нет. Мне было неприятно видеть мертвых детей. А Руфина…
А она, простите, кто? Просто ей повезло родиться у моего дядюшки, а в остальном — ей не отмерили ни ума, ни красоты, ни элементарной порядочности. Я ее не заставлял на себя кидаться, могла бы и с мужем посидеть. Но ей захотелось…
Вот и пусть получает по полной…
Все так и вышло, как я предполагал.
После бала Руфина села в карету, где ее ждало платье и маска. И записка, мол, переоденься пожалуйста, чтобы сохранить тайну, а то в тебе принцессу только слепой не углядит.
Она сама переоделась, оставив одежду на сиденье кареты, сама нацепила маску и приехала в скромный домик на окраине столицы. Сама вошла, сама поднялась вслед за слугой в комнату, ну а там…
Какое дело благородным господам до капризов шлюхи? Особенно если у нее завязаны и рот, и глаза? Ее просто используют по назначению с истинно благородной фантазией. Что и происходило в комнате.
Моя совесть была чиста. Она это захотела — она это получила. А что не от меня, ну так я и не обещал ничего. Разве что не подвести ее… ну и не подвел.
Сначала я наблюдал через зеркало в стене и размышлял, что противно. А демоны вроде как должны получать удовольствие от чужой боли?
А мне просто тошно и мерзко.
Руфина сначала пыталась вырваться, но потом, поняв, что все бесполезно, попросту сломалась. Если к утру она не сойдет с ума — чудо будет.
Томми ко мне не присоединился. Отправился во дворец вместе с каретой, из которой я забрал все барахло Руфины, тщательно проверив углы — не завалилось ли чего? Ежели что — он всю ночь провел именно там, Хотя кто будет его допрашивать?
Рене мы к этому делу и вовсе не привлекли, мне и от Тома осуждения хватило.
Но простите, а моей матери лучше было?
А ведь ее оклеветала и толкнула под пытку мать этой сучки. Вот и пусть теперь дочка расплачивается.
Грех твой падет на плечи детей твоих до седьмого колена.
Почему никто над этим не задумывается?
* * *
Оставили ее только под утро. Я вошел в комнату, где лежало тело, иначе это и назвать нельзя было. Кровь, следы от плети, платье валяется в углу, м — да…
Если и выживет, то детей точно иметь не сможет.
Только вот…
Я натянул на Руфину платье, выволок ее из дома… и свернул шею в первой подходящей подворотне.
Там и бросил. Правда, платье я проверил тщательно, но зря. Моя записка была в карете, как и одежда принцессы. Что стало с купленной мной одеждой?
Ну я же и огнем владею.
Сжег. Быстро и качественно, только пепел и остался, только уже три подворотни спустя. Угрызений совести я не чувствовал. Ни одной из побрякушек я не взял, все осталось при ней. И кольца, и серьги, и браслеты, и даже диадема. А в остальном…
А почему я должен был ее жалеть?
Невиновна?
Вот и чудненько, я ей оказал услугу. Мученическая смерть, так что она наверняка теперь на небесах. За нее можно только порадоваться, а мне вот предстоит разгребать всю помойку.
И потом, а что мне было с ней делать? Не спать же?
Была б ты верной женой — была бы сейчас живой. Вот, уже стихами заговорил. Довели…
Потом еще и розы разводить начну… а ведь приличный полудемон!
Ужас!
* * *
Хотя нет. Ужас начал твориться во дворце примерно к завтраку. Пропала принцесса!
Нигде нет, никто не видел, не с кем… нет — нет, она и так ни с кем, она же верная жена!
Наверное… а куда она могла деться?
Одним слово — к обеду на ушах стоял весь дворец, а к вечеру — вся столица. Шум поднялся такой, что когда нашли тело принцессы в подворотне, обобранное какими‑то бродягами, скрыть ничего и не получилось. А как?
Нашли ведь!
Хотя в таком виде…
Личный королевский лекарь, закатывая глаза, объявил, что если бы бедную девочку (ха!) не убили, она бы до конца дней своих осталась инвалидом! И детей бы точно иметь не смогла! Когда внутри все так разворочено, никакая магия ей уже не поможет. Горе‑то какое!
Это ужасно, просто ужасно!
Я кивал вместе со всеми. Ахал и ужасался. Хотя Абигейл ко мне прицепилась, как клещ. А где я был, да что я делал…
Ну, тут я честно смог поклясться, что я Руфину никогда и ни за что бы не…! Не то, что это самое, но даже и пальцем бы не прикоснулся. Вот! Мы ж родственники, хоть и дальние. Двоюродные.
Ну и что, что дядюшка и таким разрешил жениться! Для меня это все равно инцест, в нашей глуши люди несовременные — и твердо знают, что дети от подобного союза плохими будут!
И опять‑таки я не лгал. Свернуть этой девке (хоть она и трижды бы принцесса, а девка) шею мне было несложно. А вот прикоснуться с желанием или вожделением… лучше сразу напоите меня рвотным?
Испытывал ли я угрызения совести?
Да с какого перепугу!?
Я все равно убью их всех, четверых. Дядю с тетей, обоих детей… то есть одну уже убил. Но сочувствовать своим жертвам?
Смешно!
Да с какой стати?
Почему они не посочувствовали моей матери?
Вы хотели власти и золота господа? Вы их получили, но забыли о том, что наша жизнь — весы.
Пришла пора расплачиваться.
И по столице поползли слухи.
Принцесса была элитной проституткой…
Придворные уходили насмерть принцессу в своих кровавых забавах…
Столица буквально битком набита извращенцами, которым все равно где и с кем. Вот при Александре такого не было…
Я, конечно, помог слухам по мере сил, но мой вклад был ничтожным. Ей — ей, простонародье старалось само — и неудивительно? Что пользуется во все времена спросом? Чужая постель — ежели своей нет.
Рудольф был мрачен, Абигейл плакала, двор обвесился трауром, черные полотна были повсюду — и я решил на это время съездить домой, в родной Торрин, тем более, у меня было, что рассказать Анри, было, чем порадовать Рика, да и с Рене хотелось пообщаться…
Томми с радостью поддержал меня, виконт Моринар подумал — и ехать отказался. Они отправлялись в свое поместье. А вот Анриетту он решил пока с собой не брать.
Женщина была очень набожна, а потому рано ее было привозить в гнездо злобных некромантов. Вот когда я сяду на трон… Алекс, ты же не
