будешь это откладывать?
Конечно я не собирался. Пару лет, а за это время у тома как раз будет время проверить свои чувства, а у Анриетты кончится траур.
И вот, в Торрине…
* * *
Карли, Карли…
Моя первая любовь.
Рыжая девочка с сияющими глазами, копия своей двоюродной сестры. Высокая, тонкая, восхитительно угловатая, как породистый жеребенок, еще не оформившаяся, с широким ртом и зелеными глазами, в которых плясало солнце.
Она смотрела на меня, я смотрел на нее и глаз оторвать не мог.
— Привет! Я Карли, а ты кто?
— А я Алекс. Ты кто?
— Я сестра Касси. Двоюродная.
— Даже так?
Не знал…
Ясность внесла Кассандра. Ну да, благочестивый Герман Лайкворт был женат в свое время. И жена родила ему двух девочек. Илану и Карли. Но умерла при родах второй малышки.
Что же благочестивый сделал с девочками?
Да просто отдал их в монастырь на воспитание. А потом, в идеале, если они почувствуют вкус к монастырской жизни…
Ха!
А к чему могут еще почувствовать вкус соплюшки которым с раннего детства промывают мозги религией? До полного просветления и разглаживания извилин?
К блуду?
Не смешите меня!
С Иланой все так и получилось. Сейчас сестра Илиана честно несла монастырское служение, оказавшись копией папочки. Карли же…
Девочка слишком хотела жить, видимо, пойдя в двоюродную сестру. Только вот Касси воспитывали иначе, а Карли таки выгнали из монастыря за все ее шалости.
Многое могли простить монашки, но не колокольный перезвон в три часа ночи, не хвост, пришитый к рясе настоятельницы, не…
Всех проделок девчушки было не перечислить. Так что Герман забрал ее домой и принялся воспитывать ремнем и проповедями, в надежде выдать замуж.
Куда там!
Карли сопротивлялась, как могла. А потом услышала, что у нее есть сестра, которая уехала к мужу… куда?
А откуда папеньке письма приходят? Из Торрина?
Вот туда и поедем!
Девчонка не думала, что может попасть в руки разбойников, не предполагала, что сестра может куда‑нибудь переехать, но…
Ей просто повезло. Кассандру Гирр знали и уважали в Торрине. Как жену Рене. А уж как его‑то уважали! Рене и Касси на пару принялись учить деревенских детей грамоте и счету. Открыли школу в одной из деревень, с удовольствием делились знаниями — и крестьяне, кстати, спокойно отправляли детей учиться.
Это когда денег нет, будешь пахать с утра до ночи. А тут, на серебре, на торговле рыбой, еще кое на чем… Торрин поднимался, и крестьяне могли себе позволить побольше. Хотя бы и разрешить мелким поучиться зимой, в сезон штормов.
Вдруг потом в люди выйдут?
Так что первый же трактирщик, которому заикнулась Карли, тут же расцвел в улыбке. И направил ее в замок графа, где и приняла девчонку сестра, ругаясь последними словами.
Но не гнать же соплюшку? Оставила у себя, написала дяде, а тут явился я.
Кажется, тогда я и влюбился.
Моя весна, моя Карли…
В тот месяц мы были безумно счастливы. Мы смеялись вместе — у нее это замечательно получалось. Мы танцевали под луной. Мы ездили вместе верхом — и все вокруг были счастливы за нас, особенно Марта. А вот Рене…
Однажды он позвал меня поговорить.
— Алекс, я люблю тебя как сына. А ты и Карли…
Я кивнул. А чего скрывать?
— Я ее люблю…
— Она — человек.
— Я тоже.
— Э, нет. Ты некромант и полудемон. Сколько тебе лет сейчас?
— Двадцати еще нет. А что?
— А то… Еще лет десять — двадцать ты будешь выглядеть мальчишкой. А проживешь намного дольше… Алекс, Карли — человек.
— Она вообще никакого дара не унаследовала?
— Вот именно. Иногда дар спящий, как с твоей матерью, его можно разбудить, но не в этом случае. Карли бесталанна, как маг. Тебе будет сто, ты будешь молод, а она будет старухой.
— У меня хватит сил продлить ей жизнь и молодость.
— Это наши ритуалы. Но ты заплатишь за годы ее жизни — своими годами. Ты готов на это?
Я кивнул. А что такого? Лучше уж сто пятьдесят лет с Карли, чем триста — без нее.
— А она на это согласится?
— Не знаю. Я с ней еще не говорил — об этом.
— А о чем говорил?
— Я люблю ее, она любит меня… вы же не будете нам мешать?
— Болван ты, сынок. Это говорится так: прошу у вас руки вашей племянницы. И с собой должна быть бутылка вина, чтобы напиться с будущим родственником.
Я фыркнул.
Бутылки у меня не было, но ее ведь всегда можно достать из шкафа? В тот день мы с Рене напились, как хрюшки, а еще через пару дней я поговорил с Карли.
Как сейчас помню…
Синее пронзительное небо над нами, поляна, заросшая горными маками, рыжая девушка посреди нее, легкий ветерок треплет ее и мои волосы, боги, алое платье среди алых маков и венок в руках…
Алые, как кровь сердца.
Я смотрел, как на картину и не смел сказать даже слова. Это Карли сказала все первой — и она же поцеловала меня. Именно там… мой первый поцелуй сердца и души. Там она стала моей женой по — настоящему, на этой поляне…
С ней это было настоящее. Раньше мое сердце было спокойным и холодным, с ведьмой это была чистая похоть, а с ней — мне казалось, что вместо сердца у меня такой же алый мак, как у нее в волосах. Забавно, но когда я целовал ее — я не превращался в демона. Почему так?
Рене объяснил. Я слишком боялся навредить своей любимой. И всегда контролировал себя. Так вот… Раньше — не, а сейчас — да. Любовь — она вообще чудеса творит.
Я никогда не держал на нее зла, я был с ней счастлив…
Мы дали друг другу клятвы именно там. Только обвенчаться не могли — без дядюшкиного согласия. Брак признали бы незаконным. Только Карли было все равно, законный он или нет. Надо поехать в столицу и показаться дядюшке?
Поедем! Ничего страшного, там обвенчаемся. У нас‑то в Торрине храма не было. Поди, найди холопа или слугу, который будет терпеть под боком кучу некромантов?
Как же я был тогда счастлив…
Искренние моменты. Пронзительные и яркие, словно клинок. Каждый из них навсегда со мной.
Я бы оставил Карли дома, в Торрине, но она не захотела, а отказать ей у меня никогда не получалось. Она сказала, что жена должна следовать за мужем — и я повез ее в столицу.
Там‑то и случилось…
* * *
Дядюшка принял нас вполне дружелюбно и даже улыбнулся Карли. И задержал ее руку дольше, чем необходимо… с — скотина постаревшая! С него песок сыплется, а он все равно за юбками гоняется…
Тогда я в первый раз подумал, что если он только хоть пальцем притронется к Карли, я ему горло вырву. И пусть подыхает в муках! Туда и дорога! Именно тогда…
Но когда я сказал, что Карли моя невеста и мы хотим пожениться, дядя согласился сразу же. А вот Абигейл…
Тетка скривилась так, словно я ей гадюку показал. Дохлую. Разложившуюся. Но потом сладенько улыбнулась и предложила, пока не пройдет месяц помолвки, чтобы Карли пожила под ее присмотром. Репутация и все такое…
Карли согласилась сразу же. А на меня как затмение нашло… я ее не остановил. До сих пор себя за это ругаю. Сколько проживу…
Карли, мой горный мак.
Месяц, казалось мне, всего лишь месяц, что может случиться за это время? Да, могли отравить меня, покушаться на меня, но на Карли‑то зачем?
Ан нет, тетка оказалась умнее, чем я о ней думал. Крыса…
Месяц шел медленно, мы с Карли встречались каждый день днем — и пару раз по ночам. И тут, как снег на голову…
Очередной разбойник.
У меня вообще было ощущение, что этих тварей разводят в Риолоне или Теварре, а потом загоняют к нам, чтобы те грабили и убивали у соседей.
Его звали Черный Джек. Почему‑то это отребье всегда выбирает себе звучные клички. Чтобы боялись, что ли?
Смешно…
Ну кому они надобны, их бояться? Прибить — и вся недолга. И разбойничать этот паразит начал неподалеку от моих владений. Строит ли задавать вопрос — кого отправили усмирять негодяя?
Конечно, меня. И на этот раз дали отряд аж в сто гвардейцев и двести пехотинцев. Абигейл позаботилась. Я уж думал, там через одного убийцы будут, но на меня никто не покушался.
Странно?
Да нет… все было просто. Пехотинцы были вчерашними крестьянами, на которых крикнешь посильнее — они и удерут, бросая копья. А гвардейцы…
Пользы от них никогда и не было. Зажравшиеся при дворе твари. Отправлять меня с таким войском против разбойничьей шайки — это просто приговор. Но это я потом уже понял, а тогда мне было все равно. Размазать мерзавца по стенке, как можно быстрее и вернуться обратно, к Карли, которая пока жила во дворце.
Ах, как ей нравился его блеск, пышность, яркость… когда она станет королевой — ей так же к лицу будет и корона…
* * *
И вот я опять в походе.
За Карли я особенно не боялся — за ней приглядят Томми и Рене. А вот за свою спину опасался, но, видимо, зря.
Ни одного покушения за две недели, совсем тетя распустилась. Или это она после смерти дочери?
Тогда надо было начать убивать раньше.
Найти Черного Джека было несложно. Словечко там, монетка здесь — и он как на ладони. Лагерь его, опять же…
Казалось бы — ударить и нет ничего. А бить‑то и не хотелось.
Хотелось быть счастливым вместе с Карли. И не вписывались сюда ни дядюшка с моей местью, ни идиот, которого надо было прихлопнуть…
Тут Джеку сильно повезло. Очень сильно. Казалось бы — что проще? Пойти на ближайшее кладбище, поднять пару десятков мертвецов, напитать их силой — и пусть идут, ищут свою жертву. И найдут, и разорвут… это они могут. И я мог.
Но — не хотелось.
Влюбленные не все идиоты, но я таким и был. Влюбленным и вислоухим остолопом.
Я, наверное, сделал самую глупую вещь за всю свою жизнь. Я просто пришел к Джеку. Сам. Один.
Анри бы меня выпорол за дурость.
За лагерем их я следил дня три, пока мои люди стояли в трех днях пути от места. Джек хорошо обосновался, в лесу, найти его было сложно, но ведь не для некроманта! Вызвал призрака, поговорил, послал на разведку — и вот тебе подробная карта леса. Хотя мне в нем и не слишком хорошо. Не любит лес таких, как я.
Джек каждое утро начинал с пробежки, разминался, с мечом играл, старался держать форму…
И на четвертый день его тихо окликнули.
— Привет, Джек.
Разбойник аж ошалел, воззрился на меня а я смотрел на него. Спокойный, ухмыляющийся…
— Чего шарахаешься?
— Ты кто?
