и характеристики. Скорость, направленность, точность, безопасность…
Выспаться мне не удалось, но ночь прошла очень плодотворно. Под утро Аргадон ушел, прихватив с собой убийцу, а я отправился в казармы. Как раз в подходящем настроении. Невыспавшийся, но довольный жизнью.
Боль никуда не делась, она осталась внутри меня. Но…
Рано или поздно это пройдет. Все пройдет — и это тоже пройдет, как сказал один из мудрецов иного мира. Аргадон просветил.
* * *
На следующий день я отловил виконта Латура в одиночестве. У него дома, еще до завтрака. В окно влез.
А что?
Я честный полудемон, я медяка не возьму! И даже виконта не убью. Но он об этом еще пожалеет.
И сразу перешел к делу.
— Тебе кто приворотные давал?
Удавка на шее — стопроцентная гарантия человеческой правдивости. Виконт пискнул, хрюкнул и принялся все выкладывать.
Абигейл, конечно.
Ради разнообразия — виконт не был ее родней, он был родственником мужа Руфины, какая‑то там седьмая вода на молоке. И согласился на недолгий брак.
Он охмуряет Карли, а после моей свадьбы может уустроить ей несчасттный случай. Королева поможет.
Помилуйте, о чем тут речь? Какая любовь может быть к девке ублюдочного принца?
Ну… не стерпела душа виконта. Поймите, мало того, что совершенно вульгарная девка, так еще и не девственница! Пфе!
Как я сдержался — сам не знаю. С зубов точно эмаль посыпалась, так я ими скрежетал.
Но удавку я стягивать не стал, нет. Вместо этого нежно улыбнулся.
— Милый мальчик, тебе теперь на Карли молиться надо. Учти — ты и вся твоя семейка живы, пока жива она.
— Н — но…
Видимо, что‑то от Аргадона во мне прорезалось.
— Любишь, ценишь, на руках носишь, листики убираешь, чтобы, не дай Светлый, на нее тень не упала, понял? Иначе — заказывай гробы на всю семью.
— Н — но….
— Даже если это будет самый разнесчастный из всех случаев. Ты умрешь следующим.
Виконт проникся.
Я как следует впечатал его мордой в зеркало и ушел.
Кстати — хорошо приложил, шрамы останутся. Надолго.
Лучше запомнит.
Больше я ничего для Карли сделать не мог.
* * *
Дней пять прошли спокойно, а потом появилась — Она.
Баронесса Мирей.
Я так и понял, что девушке поручили на меня поохотиться. Познакомил нас Андрэ — и миловидная блондинка притерлась ко мне вплотную, демонстрируя грудь в глубоком вырезе и едва не выпрыгивая из платья от воодушевления.
— Ваше высочество, вы такой умный…
— Ваше высочество, а что вы думаете о…
— Ваше высочество, я так хочу вина… может быть, угостимся?
Если бы я не ждал чего‑то подобного — точно повелся бы. И не увидел, как девушка проводит рукой с кольцом над моим бокалом. А из‑под камня сыплется туда какая‑то пыль.
Пришлось поднести его к губам, задумчиво подержать, а заодно и принюхаться. Пахло — слегка, но травой. Яд? Ой ли… Скорее приворотное, так удобнее.
Вообще, подобные зелья не должны на меня действовать, как на полудемона. Или хотя бы вдвое слабее. Но пробовать все равно не стоило.
Пришлось подать знак Томми — и осторожно вылить все на портьеру. Два раза подряд.
И маслеными глазами уставиться на блондинку.
Видимо, так и должно было быть, потому что та чуть расслабилась, получила разрешение называть меня просто Алексом и потребовала танцевать.
А три танца, между прочим — это почти объявление о намерениях. Пришлось ‘подвернуть ногу’ уже на втором танце.
Абигейл наблюдала весьма благосклонно. И тут в игру вступили Томми и Рене. Первый решительно увлек блондинку танцевать. Второй же…
— Алекс, я ее первый раз вижу. Кто это?
— Думаешь, я ее раньше видел? Милая девушка, с приворотным зельем…
— Даже так? Ты уверен?
— Наведи справки, а? И проводи меня к себе, нога болит…
Хромать я перестал уже за дверью. Рене пообещал все узнать — и удрал, а я направился на балкон.
Странно как‑то. Зачем нужно подсовывать мне эту девицу?
* * *
Разъяснилось все через пару дней — именно столько понадобилось Рене, чтобы выяснить всю подноготную.
Баронессы Мирей в природе не существовало. Вообще. Как и самого баронства.
Просто взяли девушку чуть ли не из публичного дома, отмыли, одели и дали приказ. И та помчалась меня очаровывать.
Расчет был верным.
Я, мальчишка неопытный, нецелованый — ну, так полагала тетушка, поведусь на умело демонстрируемые прелести. Тем более после разрыва с любимой девушкой, захочу доказать ей, что я не хуже…
Тетя опоила Карли приворотным зельем, поскольку девочка подходила мне, как нельзя более. Хорошая семья, хоть и не дворяне, но простонародье будет умиляться, этого допускать нельзя было. Так что Карли убрать, приворотного зелья мне в супчик подсыпать, а дальше моя женитьбы на девке из подворотни и рождение ребенка. А вот потом…
Возможны варианты.
От компроментации меня в глазах всего Раденора — король не может быть женат абы на ком, если это не романтическая история, до шантажа. Если не сделаешь то‑то и это — всем расскажем, кто твоя жена и от кого твои дети.
Да и не могут трон наследовать дети от подобного мезальянса. Принц и бывшая содержанка? Гибель моей репутации гарантирована. Задумано было неплохо.
Но кто сказал, что это должно сработать?
Впрочем, девицу я гнать от себя не стал. Пусть трется рядом, лучше уж зло известное, чем что‑то новое. Эту пошлешь — Абигейл еще что‑то новое придумает.
Карли же…
Кто бы знал, насколько тошно мне было видеть ее изо дня в день.
Довольную, счастливую, с омерзительно — виноватым выражением, которое появлялось в ее глазах при виде меня. Я даже виконта убивать не стал… хотя и мог!
И тут…
Меня вызвал дядюшка.
— Алекс, Андрэ собирается жениться на дочери герцога Ратавера.
Ратавер?
Ратавер — небольшое герцогство, входящее в состав Теварра. На границе с нами.
Ой ли. У герцога еще четыре сына, нам в приданное разве что набор посуды дадут. Земли мы ни пяди не получим, отношения с теваррцами не улучшим — это в принципе невозможно. Зато дочка, говорят, хороша необыкновенно. И портрет тут — шикарная блондинка с карими глазами, и шпионы говорят, что портрет еще всей ее прелести не передает.
Ну и чего удивляться?
— А от меня что требуется?
— Поедешь с посольством.
Я кивнул. И поехал. Хотя бы Карли не увижу какое‑то время — и то счастье.
Вместе со мной ехал Томми. Рене я убедил остаться.
А еще — надел под камзол кольчугу и снимать не собирался. Нет, я не ждал подставы. Я был уверен, что она — будет.
* * *
Андрэ взял с собой такую кучу прихлебателей, что было совершенно непонятно — к чему там я? Если за первые три дня пути мы виделись всего два раза, да и потом не чаще?
Убивать меня никто не пытался, правда, пару раз к нам с Томом в компанию пытались навязываться посторонние, но я быстро отшивал их.
Баронесса, кстати, тоже поехала — и терлась возле меня так активно, что даже мой конь кусаться начал. И я его понимал.
Сам бы укусил, если б не побрезговал. Дама обливалась какими‑то приторными духами и все чаще поглядывала на меня с недоумением. Наверное, я должен был уже давно затащить ее в кровать, но — не тянуло. Лучше я зомби подниму.
Тьфу.
Мы ехали по лучшей стране мира — Раденору. И с каждым днем я все отчетливее понимал, что Раденор стоит чего угодно. Крови, грязи, боли — в том числе и моей. Стоит.
Эти потрясающие сосновые леса, эти дюны, это море, это небо и крики чаек…
Эти скалы и кокетливые рощицы, словно прячущиеся за своими более высокими и мощными собратьями — соснами…
Золотой песок и зеленая трава.
Прозрачные реки и нахальные мальки, вьющиеся у самых копыт коня…
Дорога проходила мирно и спокойно. Песни и дешевые шутки менестрелей, улыбки дам, замки, охоты, балы в нашу честь…
Я один такой ненормальный!?
Я не понимал, никак не понимал, почему так получается?!
Как они могут быть спокойны, глядя на нищету, на болеющих детей, на зажравшихся аристократов… да какого Аргадона!?
У него кошелек на поясе стоит столько, что деревню год прокормить можно! А люди голодают. Умирают…
Почему так?!
Очень резко это проявилось в одной из деревень.
Баронесса внезапно захотела свежего молока — и мы свернули от основного кортежа. Я, Том, леди и еще трое дворянчиков. Из тех, которых Рене называл ‘петушок — флюгер’. Не опасны, нет. Им просто хочется развлечений, блеска, веселой и красивой жизни… опасны ли они?
Да.
Такие могут развращать и сбивать с пути ю. Ну к чему, в самом деле, учиться, работать стремиться к чему‑то, когда рядом — такое? Веселое, легкое, беззаботное, глядящее на тебя сверху вниз и цедящее: ‘Зачем?! Ведь жизнь так прекрасна…’
При моем дворе таких не будет.
Я не считал, что надо всех заставить работать, нет. Есть непригодные ни к чему, мусорные люди. И проблем от них больше, чем удовольствия. Но…
Рик, Марта, Анри — они вырастили меня, чтобы я стал королем. Я люблю их, и я благодарен им. И я отчетливо понимаю, что эти дворянчики живут неправильно.
А как — верно?
Как я?
Я, простите, не образец благородства. Та еще образина получается. Я не обладаю скромностью, терпением, всепрощением и прочим, о чем учат холопы. В их понимании идеальный человек — это такая мягкая всепрощающе — всетерпящая слизь — бери и делай с ней, что пожелаешь.
А в моем?
Я не знаю.
Но что‑то горит внутри меня.
Горит жадно и голодно, подталкивает вперед, учиться, двигаться, взойти на следующую ступеньку… и когда я вижу таких людей, которые погасили в себе этот огонь — или вовсе никогда им не обладали?!
— О чем ты думаешь?
Том подобрался поближе. Я посмотрел на друга.
— Том, а зачем мы живем? Или они? Она?
Троица ‘молодежников’ удачно выхвалялась перед баронессой, давая нам возможность переброситься парой слов. Хотя и не время и не место для таких разговоров. Но ведь мысли не спрашивают, где тебя найти? Они просто есть.
Друг пожал плечами.
— Алекс, мы живем не зачем, а скорее, вопреки, — усмехнулся друг. — Ты не должен был родиться, я должен был умереть. Но мы живы. А значит кому‑то это нужно!
Ответ меня не устроил. Кому‑то? Чему‑то? Имя и адрес, пожалуйста.
Но мы уже въезжали в деревню, да и долго секретничать было нельзя. Интересно, есть в этом клятом королевстве хоть одна сытая деревня?
Эта к ним точно не относилась. Крестьяне унижено кланялись, несколько детей, до тех пор игравших посреди улицы, сорвались и унеслись куда‑то.
— Ну же, Алекс, добудьте мне молока! — капризно протянула баронесса.
Я кивнул, огляделся… кого бы попросить? Судя по тому, что деревня словно вымерла, хорошего тут от лордов не ждали. И справедливо.
Впрочем, долго мне оглядываться не пришлось, откуда‑то из‑за угла вывернулся мужчина средних лет и плюхнулся прямо
