в пыль под копытами коня. Я едва удержал животное, чтобы не оттирать потом подковы от крестьянских мозгов.
— Господин!!! Помилуйте!!!
Кретин! Крестьянин, этим все сказано! Орать чуть ли не под копытами у породистого жеребца?!
— Да ты ополоумел, любезнейший? Это лошадь, сейчас копытами переступит — и тебя потом ни один некромант не поднимет!
— Смилуйтесь!!! Не оставьте детишек сиротами!!!
Тьфу!
Я спрыгнул с коня, перебросил поводья Тому и за шкирку поднял мужчину с земли.
— Рот закрой.
— Г — господ — дин…
Судя по ужасу на его лице… да что такого здесь делали дворяне!? Регулярно вырезали половину деревни и насиловали вторую половину?!
— Скажите, у вас можно купить молочка?
Несколько минут крестьянин только осмысливал мои слова. А потом яростно закивал.
— Да, господин!!!
— Тогда принесите мне кувшин с молоком.
В моих пальцах блеснула серебряная монетка.
Староста закивал и сорвался с места.
— Ваше высочество, чего вы с ним копаетесь? — удивился один из дворянчиков. — Вытянуть пару раз плетью — мигом бы бросился.
Я вздохнул.
— Вам заняться нечем — плеть пачкать?
С большим удовольствием я бы опробовал данное средство на молодом наглеце. Но — нельзя. Пока нельзя.
— Убийцы!!
Я обернулся.
По улице медленно шла женщина. Медленно, словно слепая. Но темные глаза смотрели прямо на меня — и сквозь меня.
— Будьте вы прокляты, убийцы! Семеро детей было у меня — и ни одного не осталось! Муж. Родители. Братья и сестры! Убийцы в шелках!
Невысокая, темноволосая, в драных лохмотьях. И все же…
Я вгляделся — на этот раз своим чутьем некроманта. И — присвистнул.
Не здесь и не там. Из‑за горечи потери эта женщина словно бы наполовину умерла. Сейчас она не живет, она существует. А физическая смерть… это будет только продолжением.
Возможно, для нее это даже будет радостью.
Сумасшедшая?
Нет. Просто она живет на грани…
— Ты! — вскрик одного из молодчиков.
— Нет!
Я вскинул руку, но остановить сопляка не успел. Кнут опоясал плечи женщины. Впрочем, она этого словно бы и не заметила. Как и не было.
— Будьте вы все прокляты. Убийцы…
— Уйди, Хильда!!!
Староста, прибежавший с кувшином, попытался вклиниться между нами и женщиной, но никто из нас не обратил на него внимания. Я поднял руку.
Проклятье набирало обороты, я видел это. Иногда бывает и так. Она уже наполовину в мире мертвых, через нее проходит сила, с которой не справиться даже мне, полудемону. Зря думают, что демоны поедают души мертвецов. Зря.
Эта женщина проклинала — и ее проклятье затягивало на грань, туда, где была и она. Если сейчас ничего не сделать — мы обречены. Возможно, я справлюсь. На остальных не плевать, но вот Том…
Я сделал пару шагов и встал перед безумицей. Возможно, я смог бы снять проклятье. Но не с друга.
А значит только один выход. Я взмахнул рукой.
Женщина захрипела, оседая на землю. Из горла ее лилась алая кровь.
Проклятье, словно рассерженная змея, сворачивалось обратно. Уползало. Уходило вместе со своей хозяйкой.
— Алекс…
Том смотрел на меня вопросительно. Я пожал плечами.
— Есть старый способ снять проклятье. Надо убить ведьму до того, как оно будет завершено.
— Проклятье?
Том знал, что я некромант. И я кивнул, подтверждая его опасения.
— Она бы убила нас.
Друг поежился. Позади раздался сдавленный всхлип. Я обернулся — и вздохнул. Баронесса смотрела на меня так, что разъяснений не требовалось. Теперь она ко мне и близко не подойдет, не то, чтобы привораживать. Бедная дурочка. Натравливали на кролика, а поймался волк.
Староста трясся и икал. Я осторожно вытащил у него из рук кувшин с молоком.
— Вот, возьми. И пусть ее похоронят по — человечески.
На высыпанные ему в ладони деньги можно было похоронить половину деревни. Ну да ладно…
Обратно мы ехали в молчании. Я размышлял о своем.
Чем я отличаюсь от этой безумной? Она мстила за своих родных — я тоже мщу. Она проклинала кого попало. Тех, кто был похож на убийц. Я даже знал, что произошло. Очередное аристократическое развлечение. Война ли, охота ли, что‑то еще — неважно. Важно то, что ее семью уничтожили, а она — осталась. И мстила.
А что делаю я?
Кто остановит меня?
Мысли были откровенно нерадостными.
* * *
Долго потерзаться мне не удалось. То одно, то другое… Заноза, конечно, скребла внутри, но… не гноится же пока? И не нарывает. А когда начнет — будем вытаскивать. Чем душевные занозы отличаются от физических?
Да ничем.
А значит — переживем.
Кстати, в соседях я тоже разочаровался. Или это просто рядом с границей так? Те же убогие деревни, почти нищие крестьяне, затравленные взгляды…
Интересно, если ли на свете короли которые понимают, что власть не для развлечений и красивой жизни. Да и вообще, не власть для них, а они для страны?
Или это просто я ненормальный?
Да нет, вроде бы дед был таким же. Хотя при нем и заварилась эта каша.
Только вот осуждать его сил не было. Семья — упряжка из двух лошадей и пока муж обеспечивает ее, жена должна воспитывать детей. Разве нет?
Но почему так получается?
Мишель, чье рождение стоило жизни моей бабушке, выросла королевой. Прошла через огонь и стала сильнее. Сделала единственное, что смогла — родила меня. А Рудольф, воспитанный любящей матерью…
Сломался.
Прогнулся под Абигейл и ее родню. И как это объяснить?
Почему один ломается, а второй остается сильным?
Нет ответа.
Возможно, в одном из людей есть чревоточина, а в другом нет? Хорошее яблоко гнить не будет, а вот если там было повреждение…
Но как это проявляется?
Не знаю, ничего не знаю…
Нет ответа.
* * *
Возможная невеста Андрэ оказалась действительно прехорошенькой.
Лавиния Ратавер Аларэ.
Красавица. Просто картинка.
Золотые волосы кольцами, громадные карие глаза с золотыми искорками, чуть темнее волос, пухлые губки, мило вздернутый носик. А фигура?
Судя по показанному, там и остальное было на уровне. Во всяком случае, Том смотрел восхищенно. Пришлось напомнить ему про оставленную в столице любовь.
— Алекс, но ведь красавица?
Я пожал плечами.
Возможно. Внешне у нее недостатков не было. Но… я бы на ней не женился. Было в ней что‑то общее с Абигейл. Гнусное такое…
О чем я и сказал другу. Томми пожал плечами, но восхищения в его глазах поубавилось.
А внешне все было более чем прекрасно. Кланялся герцог, радушно улыбалась его жена, всем видом выражали радость его сыновья. А у меня внутри словно колокол бил. И к кольчуге еще и штаны такие же найти хотелось. И щитами обвеситься.
Опасность!!!
ОПАСНОСТЬ!!!
— Будем спать по очереди, — предупредил я друга.
— Ты не перегибаешь палку?
— Боюсь, что я преуменьшаю опасность.
— Алекс, познакомься с моей невестой.
— Ваше высочество…
Девушка поклонилась мне, как это умеют только женщины, не отрывая взгляда. Я склонился в ответ, поднес ее руку к губам, не касаясь кожи.
— Миледи до встречи с вами я не знал, что на земле есть подобное совершенство.
Я говорил какие‑то пустые слова, улыбался, старался подстроиться под общее восхищенное довольство жизнью, но…
Было в девушке что‑то нечистое.
* * *
— Знаешь, Алекс, по — моему ты просто переносишь свои чувства с Андрэ на Лавинию.
Томми стоял у стены бального зала. Я тоже прятался за колонной.
Приемы, балы, танцы и флирт…
Все в честь его высочества принца Андрэ! Как же — такой жених!
Помолвка уже считалась решенным делом, согласовывалось только приданое, но Андрэ готов был взять невесту и просто так. А вот мне было… неприятно.
Чем дальше, тем больше брезгливости скапливалось внутри меня. Я чувствовал себя котлом, в котором бурлил и клокотал обжигающий суп — и он готов был выплеснуться наружу.
— Нет. И вообще — пойду я в сад, воздухом подышу. Том, будь осторожен?
— Обещаю.
В саду было темно и тихо. Пахло свежесмятой травой. Я на всю жизнь запомнил этот запах. Дикий, какой‑то неистовый…
Прислонился к дереву, вздохнул. Под твердой корой чуть слышно двигались соки. А хорошо быть таким… деревом. Оно не умеет думать.
— Ваше высочество…
Я вскинул брови. Лавиния была словно облачное видение. Очаровательна, воздушна, восхитительно невинна в белом платье. Только одна алая роза на корсаже.
— Госпожа?
— Вы составите мне компанию во время прогулки по саду?
Я усмехнулся.
— А почему этого не сделает ваш жених?
— Ах, он занят.
Легкое пожатие плеч, от которого грудь ходит ходуном. По идее, я должен был воззриться на нее. Наверное.
Восхититься, вдохновиться… Но в душе царило холодное равнодушие.
— Мне не хотелось бы, чтобы Андрэ ревновал.
— Он и не будет. Мы ему не скажем, — ‘успокоили меня’. Час от часу не легче.
— Чего вы добиваетесь, госпожа?
Девушка скользнула ко мне, положила ладони мне на грудь, чуть раздвинула пальцы.
— А — алекс…
Губки приоткрылись, язычок призывно скользнул по ним, девушка учащенно дышала, придвигаясь все ближе.
— Ты меня заинтересовал сразу же. Но ты та — акой неприступный…
И в следующий миг в меня впиваются поцелуем.
Хищным, жестким, внезапным…
Искушающий!
И я готов поклясться, что язычок, скользнувший в мой рот… раздвоенный?!
Дальше мое тело действовало без участия разума.
Схватить девушку за шею, оторвать от себя, отбросить…
— Ты кто?
Сейчас Лавиния вовсе не походила на воплощение ангела чистоты и невинности. Карие глаза блеснули хищной желтизной, губы искривились в улыбке, обнажая вполне отчетливые клычки, раздвоенный язычок выскальзывал изо рта.
— Я — ссс?
Я вгляделся пристальнее — уже иным взглядом.
Да нет, обычная аура. Но почему так?!
— Амулет, — вырвалось у меня. — Ты скрываешь свою ауру… но ты не демон.
— А кто ты? Ты тоже не человек!
Лавиния успокаивалась. Вот уже и клыки исчезли, и речь стала похожа на человеческую…
Я усмехнулся.
— А вот это не твое дело. Впрочем. Могу попробовать догадаться. Ты не вампир, иначе не носила бы серебро так спокойно. Но что‑то в тебе от них есть.
Сейчас я уже глядел на нее другими глазами. Да, красива. Но ее привлекательность больше ее красоты.
Она обворожительна, притягательна, восхитительна… но не как человек. А кто у нас?
— Полусуккуб? Так? Хотя скорее твой отец был инкубом.
Лавиния зло зашипела.
— Не твое дело.
— Да неужели?
Я сделал шаг к девушке. Лавиния отшатнулась, но я‑таки успел схватить ее за руку. Много мне было и не надо. Одна небольшая царапина. Только капелька крови.
— Пусти!!!
Я отпустил. Но для нее все равно было уже поздно. Теперь я легко узнаю, кто она. Кровь — это жизнь, знание, сила…
Лавиния сверкнула на меня ненавидящими глазами, исчезая в парке. А я промокнул капельку крови носовым платком и пошел искать друга.
Кто ее знает, хищницу.
* * *
Конечно, Томми мне не поверил. Да и кто бы поверил?
Пришлось попросить, как человека. Приятель пожал плечами и согласился посидеть в покоях, пока я не разберусь с проблемой.
Я разобрался той же ночью. Просто призвал охотника.
Адские гончие — не просто собаки. Так и охотники — не просто демоны.
Он явился очень быстро — и поглядел на меня темно — красными глазами.
