в Торрин.
Ладно, большая часть.
То, что можно было легко обратить в деньги, оставалось у Моринаров.
Рене не собирался присвоить ни монетки… ну разве что чуть — если я разрешу. Моринары не нуждались в деньгах.
А вот что понадобится мне?
Я бы тоже не брал, но еще придется снаряжать армии, давать отпор соседям… и вообще!
Они столько из казны поперли, пусть теперь хоть часть вернут!
Они столько лет служили Абигейл! Пресмыкались перед королевой, ее родней, ее фаворитами (не в том смысле, скорее, приближенными) — и что теперь?
Принцесса мертва.
Принц мертв.
Кто наследует?
Даже если Абигейл родит, успеет ли этот ребенок вырасти?
И дам ли ему вырасти я?
Дай Бог долгой жизни его величеству Рудольфу, но ведь собирается война с Риолоном… Если он поедет — то может погибнуть.
Если нет… главным на войне буду я, а это тоже опасно. Армия любит победителей, а трон держится на армии. Частично.
Я собираюсь дать ему и еще одну опору — простонародье, но это потом, потом…
Так что сейчас придворные, от греха, прогибаются на обе стороны. Жить‑то хочется, и безбедно…
Обо всем Рене отписывает мне. Тайно, чтобы гонца не перехватили. И я также тайно пишу ему в ответ. Деньги брать, все брать, в хозяйстве все пригодится, никому ничего не обещать, чем дольше они побудут в состоянии неизвестности, тем жирнее будут взятки.
Я не жадный. Но на деньги от одного Торрина королевство не поднимешь.
* * *
Насколько мне старались угодить в Теварре, настолько встретил меня холодом родной Раденор. Еще одна сцена из рыцарских книг.
Кортеж приближается, король и королева, все в черном, сходят по лестнице, и, не удостоив меня даже взглядом, падают на колени перед гробом Андрэ.
— Сын….
— Сыночек, любимый!
Акульи слезы. Со стороны Абигейл — так точно. Погибла ее надежда править страной. Хотя Рене писал, что во дворец вызвали сильных магов жизни.
Вот это мне не нравилось.
Сильный маг — практикующий маг. Мало ли что они разглядят?
Да, я получеловек, но иногда во мне прорывается демоническая ипостась, просыпается демоническая ярость — и начинается кошмар. В такие моменты я себя не контролирую.
А объявлять о своей полудемонической природе мне не к чему.
Ладно.
Пусть сначала приедут, а потом посмотрим. Еще пусть согласятся!
Рудольф же у нас верный сын храмовников, а те магию не любят.
Конкуренты — с….
Но это было потом, потом. А пока Рудольф стоял на коленях перед гробом сына, Абигейл выла, как кошка, которой хвост прищемили, а все остальные взирали с сочувствием.
Горе‑то какое!
На меня обратили внимание только через полчаса, от души навывшись. И Рудольф обернул ко мне бледное лицо…
Да уж, подлецу все к лицу. С заплаканными глазами, бледный, благородный…. хоть сейчас девицам показывай — влюбятся! Воплощенное благородное страдание.
— Алекс, расскажи мне, как это произошло?
— Да, поведай нам, почему погиб наш сын?
А ты остался жив!
Этого Абигейл не произносит, но те, кто поумнее, сами достроят фразу.
Естественно, я пропускаю все мимо ушей. И падаю на колени перед безутешными родителями.
Вы хотите красивую картинку?
Вы ее получите!
— Дядя, казните меня! Это моя вина!
У Абигейл некрасиво отвисла челюсть.
— Это я не смог его уберечь! Я должен был всегда быть рядом с братом! А я отпустил его одного… на свидание… Если бы я знал! Мне нет прощения!!
Придворные усмехаются, а Абигейл в очередной раз выглядит, как уксуса опившись. Ну да. Теперь все попытки обвинить меня будут выглядеть нелепо. Откровенно нелепо.
Как я мог пойти на свидание вместе с Андрэ?
Кто вообще ходит на свидание с сопровождающим? Смешно!
Я продолжаю голосить, громко заявляя, что его величество Микаэль провел расследование. Самое тщательное.
Но я должен был идти с кузеном! А лучше — идти вместо кузена!
Лучше бы я сам умер….
Рудольф, наконец, проникается, и поднимает меня с колен.
— Встань, племянник. Я не виню тебя….
— Никто не снимет груз моей вины, — прочувствованно выдаю я.
Абигейл вытирает слезинку.
— Мой бедный сын….
В толпе придворных вспышка рыжих волос.
Карли?
Мгновенный укол боли заставляет меня выпрямиться еще сильнее.
— Если бы я мог — я бы умер вместо Андрэ.
Абигейл не верит, конечно, но и крыть нечем. Дядюшка смотрит грустно.
— Алекс, пройдем. Завтра с утра у нас похороны, а послезавтра я назначу тебя наследником.
Назначу?
Вообще‑то…
— Пока не родится мой сын.
Вот как?!
— Абигейл в тягости, Бог благословил нас.
Полагаю, на следующий день после получения известий о смерти Андрэ.
Минутку!
Маги жизни еще не приехали! А Абигейл в тягости?! Или она уже была — или из меня тут лепят дурака? Что происходит?
Выясним, разберемся…
— Ваше величество…
Герцог не удержался. Склонился перед Рудольфом, застыл в глубоком поклоне.
— Моя жизнь и честь у ваших ног.
Рудольф глубоко вздохнул. Там, где ситуация напоминала его любимые рыцарские романы, он вел себя неплохо. Что‑то благородное в нем было.
— Встаньте, герцог. Я верю — вы сделали все, вам подвластное.
* * *
Что это такое?
Ну, ранее, при моем деде, это было нечто серьезное, он‑то набирал людей по себе. Ему неважно было, насколько перед ним преклоняются, ему важны были толковые советы. Рудольф же собрал совет из лизоблюдов и подхалимов, которые в любой ситуации пели ему осанну.
Разумеется, месть за принца Андрэ — это наш долг!
О, подлые риолонцы!
И хоть бы одна скотина сказала, что армия в загнанном состоянии, что денег в казне нет, что страна истощена, что война может стать для нас последней…
Твари!
Но нет же!
Рудольф зачитывает показания убийцы — и его вводят в зал. Становится даже смешно.
И вот это нам выдают за коварного хищника? Да он едва на ногах держится. Но отвечает вполне бойко..
Да, убил.
И лишний раз наводит на риолонцев. Это все они виноваты. Они не хотели свадьбы принца!
Они и только они.
Рудольф не выдерживает и приказывает увести негодяя. Казнить завтра же! Повесить мерзавца… нет! Этого мало!
Сжечь!
Интересно, хватит ли у теваррцев совести принести ему яд?
У меня точно хватит. И совести, и опыта.
Вот освобождать я его не буду. Перебьется.
А еще на совете решается вопрос о моей свадьбе. Лавиния одобряется всеми, а то как же! Такая партия. Умная, красивая… не хуже Абигейл.
Я и не сомневался.
Паразит паразита видит издали.
* * *
Свадьба назначается через три дня. Почему так скоро?
Так надо готовиться к войне. А Теварр поможет нам только при условии союза. Потому свадьба будет скромной и быстрой.
Лавиния не отходит от Абигейл, которая принимает ее вполне ласково — и мы остаемся наедине только в танце.
Но даже там…
— Она солгала о своей беременности.
— Знаю.
Я и сам был уверен, но подтверждение от вампирши было приятно.
— В ее окружении есть беременные?
— Да. Двое. Обе на раннем сроке.
Я кивнул, получая подтверждение своим подозрениям.
— К чему рожать самой?
Лавиния опустила ресницы. Она тоже поняла. Ребенка возьмут и выдадут за чадо Абигейли. А что в нем не будет королевской крови…. разве это волнует тетку? Ей не хочется обратно в грязь.
Опять же, если у меня будет кузен — младенец, смогу ли я причинить ему вред — и не быть ославлен на всю страну?
Образ детоубийцы слишком удобно эксплуатировать.
Тетушка, вы слишком зажились на этом свете.
— Подышим воздухом?
Я вывожу свою невесту на балкон.
— Ты ведь хочешь стать женой наследного принца, а не регента, правда, Лавиния?
Девушка кивает головой.
— Ты хочешь…?
— Да. Я уйду на войну, а на тебе останется Абигейл.
Вампирша улыбается. Хищно и зло.
— Я… подумаю.
— Надеюсь.
Угрызений совести я не испытываю. Она нечисть — и только‑то. Я целую руку вампирше и мы уходим с балкона.
— Алекс….
Карли?
Она…
Таакая же яркая и ослепительная, как и раньше. Не мое рыжее солнышко. Не моя девочка. Не моя любимая…
Как же больно и тоскливо. Как же плохо….
Время лечит?
Нет, оно едва заглаживает раны. Больно, так больно…
— Алекс, нам надо поговорить!
Я едва начинаю подбирать ответ. Но Лавиния наносит удар первой, у нее‑то ничего не болит!
— Любезнейшая! Для вас — его высочество не Алекс.
— Алекс!
Карли не обращает внимания на Лавинию, но я уже внутренне собрался.
— Лавиния, любовь моя, благодарю. Виконтесса Латур, я не припомню, чтобы у нас были общие дела?
Карли отшатывается, словно получила пощечину.
— ты и правда… Алекс!
Мне становится смешно на миг. Я должен был страдать по Карли всю свою жизнь? Или заверить ее, что люблю, но женюсь по воле дяди?
Смешно…
— Виконтесса?
Я абсолютно безразличен, вежлив и даже чуть улыбаюсь….
Карли бледнеет и кланяется.
— простите, ваше высочество.
Лавиния провожает ее взглядом.
— она в тягости. И еще одна…
Я прикусываю губу.
— Та — ак….
Отдаст ли виконт своего ребенка Абигейли?
Да с радостным визгом!
И маг жизни может быть для обеспечения родов и придания нужных признаков ребенку. Запросто.
Если тот будет рыжим…
Магически можно осветлить волосы, хотя бы при рождении. Или затемнить…
Я еще раз целую руку своей невесте.
— Благодарю, Лавиния.
— Любимая — мне понравилось больше.
Я усмехаюсь.
— Не люблю быть одним из многих. К тому же без гарантии, что окажусь последним.
Лавиния сверкает глазами. Но язычок придерживает — и правильно. Здесь она от меня пощечин не получит, но вот наедине…
Бить женщину — мерзко.
Но одну пользу Лавиния принесла. Больше Карли ко мне не подходит. На людях. А не на людях…
* * *
Вечером ко мне приходит в гости Рене.
— Алекс, как же я рад, что ты цел!
— Знаешь, я тоже рад. Добрался к вам Кайл?
— Да. Сейчас он под присмотром…
— не перегни палку. Его так легко не удержишь.
— Да мы и не собираемся. А вот как ты хочешь его использовать?
— почему сразу — использовать? Может, я из милосердия?
Друзья смеются, словно услышали хорошую шутку. И я начинаю посвящать их в подробности своего плана. Рене слушает внимательно — и вносит коррективы. Справедливые, кстати говоря. Я до них не додумался. Хорошо, когда есть друзья. И еще лучше, когда друзья — умные.
* * *
Карли приходит ночью. Скребется в дверь — и я открываю, думая, что пришел Томми. Но — нет.
— Алекс! Прошу тебя!
Зря. Я и так не хлопнул бы ей дверью по носу. Даже если это ловушка.
— Входите, виконтесса. Иначе будет скандал.
— Не называй меня так!
Я смотрю с удивлением. И — жалостью.
Карли уже не выглядит той прежней счастливой девочкой. Глаза запали, губы обметало, руки стиснуты перед грудью… нет, я не могу назвать ее счастливой и спокойной. Но что ей нужно от меня?
Это выясняется сразу же.
— Алекс, я была такой дурой!
Да неужели?
— Я думала, Дион меня любит.
— разве нет?
Если он с ней непочтителен — я ему что‑нибудь оторву. Болезненно. Предупреждал ведь.
— Он… иногда он так смотрит на меня…
— только смотрит?
— Да. Как хищник на кролика. И почти не замечает меня. Я… я словно одна. Совсем одна.
Я пожимаю
