младшим, то есть братом Абигейли. Одного я прибил, но их ведь много! И она… беременна?
Хотя какое это имеет значение? Абигейл не такая дура! Ребенок должен быть с кровью Раденоров, иначе никак нельзя. Он просто не сможет короноваться. Сгорит свечкой.
Не может ведь она этого не понимать?
С другой стороны….
А что значит — с кровью Раденоров? Ведь короновать ребенка можно сразу после рождения. А кровь…
Между прочим, если выпить моей крови — то в человеке также будет кровь Раденоров. Истинных Раденоров.
Значит, убивать меня сразу не будут? Или…
Один из вызванных призраков — фрейлина, которую убили за привычку подслушивать, подсматривать и невзначай раскрывать чужие тайны при всех — опасное занятие в любые времена, все еще висела передо мной.
— Кого за последние три месяца трахал дядюшка?
— Баронессу Арейл. Виконтессу Латур. Графиню Джолин.
— И беременна из них….
— Только виконтесса.
Карли… м — да, паутина… интересно, кто был сначала? Дядюшка — или виконт? Или Карли решила попользоваться своим положением?
Раньше я не расспрашивал призраков — было больно. Но сейчас‑то придется…
— Подробнее про дядюшку и виконтессу.
Призрачная дама поглядела на меня с сочувствием, но охать не стала. Вместо этого заговорила нарочито сухо и спокойно.
— Когда вы уехали, принц, за ней, с подачи ее величества, принялся ухаживать виконт. Подлили девчонке зелье, слабенькое, кстати, зелье, плохая ведьма делала, она принялась его глотать — и быстро повелась на чары виконта. Замуж вышла, потом вы вернулись…
— Я его напугал.
— Именно. Настолько, что он удрал от жены.
— И…?
— Перестал ей подливать зелье. Оставшись одна при дворе, хотя и ненадолго, ваша пассия поняла, что навсегда упустила шанс стать частью королевской семьи — и тут подвернулся ваш дядюшка.
— С зельем?
— С сочувствием. Ах, какой это ужас, как мой племянник мог вас не понять, вы достойны короны…
— Более чем.
— Тетка знала?
— Разумеется. Она вашему дяде баб и подкладывала. То есть ее папа с ее разрешения. Лучше уж свои, глупые, контролируемые, легко управляемые — в случае чего их легко можно удалить от двора… ну, вы понимаете…
Я понимал.
— В этом случае?
— вы подозреваете, что ребенок от вашего дяди? Вы правы.
Я присвистнул.
— и Абигейл…
— Ваша тетя все отлично знает.
М — да. Вот это я попал. И как теперь быть?
Убить Карли? Нельзя, мне Рене не простит. То есть он‑то мне простит, но вот жена ему — никогда. Таки родственница. Опять же, достопочтенный Герман Лайкворт… Себя‑то я защитить могу, но Торрин? Графство защищает только его неизвестность широким массам.
Убить так, чтобы об этом никто не узнал?
Простите, это не в том случае, когда имеешь дело с некромантом. Если Рене захочет — он узнает.
А что еще делать?
Но все‑таки это ребенок королевской крови. И если случится что‑то со мной…
Хотя у меня есть самый простой вариант.
Либо я похищаю Карли, после чего тетка быстро находит ей замену. Либо… в последний миг я похищаю ее ребенка — и отвожу в Торрин. Если все объяснить — его там и скроют, и воспитают… например, скажут ему, что он сын Касси…
Некрасиво?
Неблагородно?
Правильно, самому горло под нож подставить — оно куда как порядочнее. И мои враги — они такие благородные…
Последний вариант действий начинал мне нравиться куда как больше. Но для проверки…
Фрейлина ждала спокойно, призракам незачем суетиться — вечность впереди.
— Есть ли у моего дяди еще внебрачные дети?
— Во дворце — нет. Разве что по деревням….
— Почему — нет?
— А с ними происходили…. несчастные случаи.
В принципе, я так и думал.
— При участии Шартрезов?
— Доказать это невозможно. Даже мы, призраки, не знаем всего…
Я знал, кого вызвать, чтобы получить ответы, но не здесь же? Хотя…. может быть, в этих стенах я смогу колдовать — и меня не отследят. Надо серьезно разобраться со своим наследием. Но это потом, потом…
Да, дети — существа хрупкие, чем семейка Абигейли и воспользовалась. Королева не хотела конкурентов своим детям. А что в итоге?
Мужа нет, детей нет… опасна ли крыса, которую загнали в угол?
О, еще как!
Я отпустил призрачную даму. Поблагодарил и пообещал вызвать еще не раз.
Что ж. А завтра мы полюбуемся на крысу в трауре.
* * *
Как похоронят меня? Этого я не узнаю….
Но сейчас у меня есть возможность сравнить. Что такое королевские похороны? Это годовой бюджет крупного города, выкинутый на ветер! Это раззолоченный гроб, это черная ткань по всему городу, это черные кони траурной процессии, это черные платья придворных…
Это приспущенные флаги и траурная музыка.
Черное и золото, всюду черное и золото.
И всюду лицемерные сочувствующие морды, чтобы не сказать — рыла. Хари, вот!
Королевские похороны — это ведь еще и повод показаться людям, повод застолбить свое место при дворе….
Сначала по городу проходит служитель храма, читая молитвы. За ним на четырех черных конях везут королевский гроб. А за гробом идут самые близкие — в данном случае я и Абигейл. Королева была…
Сегодня она казалась особенно хрупкой и страдающей.
Черные волосы — белое лицо — черное платье. Из украшений — бриллианты в ушах и на шее. Ну и корона, конечно, куда ж без короны. И как‑то так это платье было сшито…
Во — первых, Абигейл казалась в нем этакой хрупкой и воздушной чернокрылой бабочкой. А во — вторых, становилось ясно, что бабочка‑то в тягости. Подушку, что ли, пришили?
Люди смотрели, перешептывались….
Рядом с Абигейл умилительно смотрится ее отец — этакий высокий, седовласый, благородный, поддерживающий под руку страдающую дочь. Вообще, Шартрезы — семейка красивая, не отнять.
Я выгляжу… ну, надеюсь, тоже неплохо. Но…
Мальчишкой. Мне ведь и двадцати нет, этого не отнять.
К тому же в образе человека я не слишком внушающ. Среднего роста, тонкокостный, хрупкий… а уж во всем черном, со стянутыми в хвост белыми волосами…
Немочь бледная.
Во всяком случае, я так выгляжу. Народ смотрит, качает головами… да, до Рудольфа мне далеко. Ничего, переживут.
Плачут женщины, некоторые — искренне.
Да, вот такая ирония судьбы — искреннее всего плачут по дяде те, кого он брал в свою постель на пару ночей, отсылал в провинцию… одним словом те — кто шел к нему по любви. А его возлюбленная жена комкает платочек — и из‑под него летят злобные взгляды. Как же она меня сейчас ненавидит!
И плачет она о потере власти, даже временной.
Карли тоже присутствует на похоронах. Опирается на руку мужа, который идет за гробом с видом недоенного оленя, время от времени откидывает с лица рыжие пряди…
Интересно, Абигейл сделала ей честное предложение — или собирается разыграть втемную? Надо узнать…
Вот и храм, наконец. Самое забавное то, что хоронят Раденоров в склепе под дворцом — там еще много места. Дворец стоит, фактически, на крови и костях. А вот отпевают в Храме — и для этого приходится идти по городу. Главный Храм — так главный храм.
Ну что ж. Народу тоже нужно развлечение.
Служитель входит первый и зажигает свечи. Потом вносят гроб и ставят перед алтарем. Входят люди.
По строгой очереди, сначала Абигейл, потом я, потом Шартрезы… в данном случае герцог Шартрез пролез раньше меня, якобы, поддерживая дочку. Ну, пусть…
Недолго им уже осталось.
Придворные занимают свои места — и начинается служба. Красивая, надо сказать, петь они умеют. Служитель молится, певчие поют, горят свечи, плывут облака благовоний, кое — кому становится дурно….
Я не теряю времени, я оглядываю Храм.
А ведь пользуются они силой, еще как пользуются. Просто не на виду, но маги тут есть. Точно говорю. И мне придется с ними разбираться. Им не нужны конкуренты? Так ведь и мне они тоже не нужны.
* * *
Цирк начинается после похорон.
Оказывается до мня беспокоить не посмели, а вот после…
— Ваше высочество… ваша жена…
— А что с ней? — вскидываюсь я на начальника дворцовой стражи. Кстати — тоже родственника Абигейли. Второго младшего брата.
— Ее нигде нет!
— Как — нет!?
Я в полном шоке оглядываюсь и принимаю важное решение.
— Пойдемте, покажете мне, где она содержалась. Дядя ведь взял ее под стражу… О, мой бедный дядюшка! Кстати — вы уже нашли убийц?!
— Нет, ваше высочество.
— Как — нет!? А чем вы все это время занимались!? Костюм к похоронам подбирали!? Волосы завивали!? Нос пудрили!?
Я разношу маркиза на весь дворец, так, что тот бледнеет, краснеет и зеленеет неспелым яблоком. А как это еще назвать?
Раздяйство!
Мало того, что убийцу не поймали, так и подставить до сих пор никого не озаботились! О сбежавшей жене — и то не доложили!
При осмотре покоев обнаруживается, что Лавинии там точно нет.
Но ведь улететь не могла?
Никак не могла! Остаться — тоже. Мог ее кто‑то выпустить? Могли. Но — не сознаются. Тогда остается единственный выход.
Разглядываем покои — и вот ‘обнаруживают’ потайной ход. Начинаем обследовать уже его — и выходим за стену дворца. Я устраиваю Шартрезу разнос — и мы вместе задаемся вопросом, а дальше‑то куда?
Это что же — у нас принцесса сбежала?! Почти королева? А что у нас за такое разгильдяйство полагается?
Шартрезу, понятное дело отвечать неохота, потому как за побег узника особой важности полагается усекновение ненужного, то есть маркизовой головы. А куда он без нее есть будет?
И маркиз начинает вилять.
Вот, ваше величество… наверное, помог ей кто!
А кто мог ей помочь? Кто у нас все ходы и выходы мог знать во дворце?
Мы этак многозначительно переглядываемся. И топаем еще раз в дядюшкины покои, где быстро выясняется, что есть — УЛИКИ!
А именно — заколка, найденная под кроватью и принадлежавшая Лавинии. Почему? Да по гербу, который выгравирован на драгоценной игрушке. Не может ведь почти королева носить всякую дешевку? Никак не может! Вот и эта заколка в виде букетика фиалок представляет из себя настоящее произведение искусства — золото, аметисты, бриллианты и даже изумруды. Только что она делала в дядюшкиной кровати?
Шартрез (молодец, мальчик!) всего лишь полчаса мямлил, экал и мекал, а потом‑таки понял, что произошло! Его величество решил лично допросить ее высочество. А кто кроме него мог знать все потайные ходы?
Только он!
А что произошло потом?
Разумеется, принцесса из враждующего королевства, понимая что добра ждать не приходится, убила его величество и скрылась, аки тать в ночи.
Я только пальцем у виска покрутил.
— Хрупкая девушка? Такое сотворить? Со здоровенным мужчиной!?
Шартрез и сам понял, что чего‑то не того ляпнул и затих минуты на три. А потом его глаза прояснились.
— А вдруг она — ведьма!?
Я пожал плечами. Все, конечно, может быть, но…
— А почему она с меня не начала?
Переглядки продолжаются, потом Шартрез соображает.
— Так вы ж, ваше высочество, после дядюшки королем бы стали, а до того ей и выгоды
