Хм-м…
Первое и второе — спорно. А что до мужиков… а Мечислав — считается?
— пока не начала, — ангельским тоном вставила я.
— Аля, ты проявляешь поразительную безответственность! Это твой старикашка во всем виноват! У тебя тоже началось старческое слабоумие…
— А у вас и не прекращалось, — окрысилась я.
— Что? — Тамара развернулась ко мне. Я оскалилась.
— Что еще и глухота, впридачу к глупости?
— Юля! — вскрикнула мама.
Я сверкнула глазами.
— Мама, гость должен уважать дом, в котором его приняли! А не вычитывать нотации и не оскорб-лять хозяина дома. Не нравится — не удерживаем. Пожалуйте в гостиницу. Если оттуда вас на второй день за неуплату не выкинут.
— Ах ты, наглая соплячка! — Тамара сделала шаг ко мне и попыталась схватить за руку. Я уже прики-нула, как вывернусь из захвата и добавлю ей по болевой точке, но помощь пришла неожиданно.
Глеб, отнеся чемодан, вернулся к машине. И сейчас он просто перехватил поднятую Татьянину руку и заломил ее за спину. Женщина согнулась и взвыла.
— в следующий раз я сломаю руку, — проинформировал оборотень, отшвыривая ногой Васисуалия, который бросился на помощь жене. Приподъездные бабушки на лавочке с упоением наблюдали за спектаклем.
— Глеб!!! — взвилась мама. — Прекратите немедленно!!!
— Простите. Не могу.
— Что!?
— Юлия Евгеньевна, вы не пострадали?
— Нет. Все в порядке, — я улыбнулась оборотню.
— Может, все-таки сломать ей руку?
— Она не злая. Просто дура. Я думаю, этого урока ей хватит.
— Юля прекрати это немедленно! — топнула ногой мама. — Это твоя родная тетя!
— Я эту тетю сто лет не видела! И еще бы столько же не глядела! — показала зубы я. До общения с вам-пирами я бы так себя не вела. Но сейчас… сейчас зверюга в моей душе скалила зубы, женщина со зве-риными глазами ухмылялась, а я осознавала, что НЕЛЬЗЯ позволять вытирать об себя ноги. Никак нельзя.
— Юля!
— Прости мама. Я согласна принять ее у себя. Я даже селю на своей территории ее отпрысков. Но я НЕ СТАНУ терпеть ее высказывания в адрес моего деда и в твой адрес. Либо пусть смиряется, либо заткнется — и катится домой. Деньги она у тебя брать не брезгует!
— ЮЛЯ!!!
На этот раз в голосе мамы звучало отчаяние. А я жесткими глазами глядела на тетку.
— Я внятно выразилась!?
— Ты… ты просто малолетняя хамка, — резюмировал Васисуалий. На большее рядом с Глебом он не решался. Было видно, что оборотень и так едва сдерживается.
Я пожала плечами.
— Лучше быть мелкой хамкой, чем старым алкашом.
— Не оскорбляй моих родителей! — топнула ногой Лелька. Я фыркнула.
— Но они оскорбляют МОИХ родителей. И мне это тоже не нравится. Короче! Вы не трогаете мою се-мью. Я — вашу. И сосуществуем на этих условиях. Есть вопросы? Если нет, я пошла к себе. Глеб, уда-чи. И терпения. Мам, не шипи, они же тебя первую достанут до печенок.
Я развернулась и потопала в подъезд.
Дома было хорошо, тихо и спокойно. Шарль встретил меня у порога.
— Как дела, сестренка?
Я скорчила рожицу.
— Не слишком хорошие. А у тебя?
— А у меня отлично. Как нам — ожидать визита родственников?
— Увы, мой друг…
— Ну, не расстраивайся, не надо. Хочешь, я их уроню с балкона?
Я фыркнула.
— Хочу. Но пока не надо. Может, я их сама уроню.
Шарль обнял меня за плечи и притянул к себе.
— Ладно, не расстраивайся. Все будет хорошо.
— А я думала, что драконы — не провидцы.
— Но с математикой у нас все в порядке….
Выяснить, при чем тут математика, я не успела. Позади раздался гнусавый вопль:
— Я же говорила! Она обязательно будет мужиков водить!
Шарль зашипел сквозь зубы. Отпустил меня и выпрямился во весь рост.
— Позвольте представиться. Милославский. Александр Данилович. Юлин друг.
— Знаем мы таких друзей, — противным тоном начал Васисуалий…
— Откуда бы? — наивно удивилась я. — Алекс, ты же вроде у пивного ларька не прописывался?
— я вообще не пью, — поморщился дракоша.
— Вот видите! Вы совершенно не могли с ним нигде столкнуться! — заключила я. Потом чмокнула Шарля в щечку. И подмигнула. — Зайка моя, сходи, купи пару надувных матрасов?
— Зачем? — удивился дракоша.
— Какое-то время с нами поживут мои двоюродные. Не будут же они на полу спать? Раскладушки — не-удобные, да и хранить их негде. А матрасы еще пригодятся. Только выбирай потемнее цветом, лад-но?
— Я знаю, что нам нужно, — заверил Шарль. Проверил телефон и кредитку, послал мне воздушный по-целуй — и просочился к лифту мимо ошалевших Тамары и Васисуалия.
— Юля! Ты с ним ЖИВЕШЬ!? — возопила Тамара.
— Нет. Это он со мной живет, — поправила я. — Алекс мой хороший друг. А что?
— Я не допущу никакого… — Тамара хватала воздух ртом, как рыба стервлядь.
— Оголтелого разврата? Не волнуйтесь. Разврата не будет. Мы с Алексом найдем и время и место. А что ваши дети до сих пор не знают, как люди размножаются? Вроде как анатомия сейчас в девятом классе проходится? Или они проходили мимо?
— Юля, придержи, наконец, язык, — возмутилась мама.
Я фыркнула.
— Ладно. Я им потом все расскажу. Приватно.
— Не волнуйся, Тома, ничего она рассказывать не будет, — успокоила мама свою сестрицу. М-да. Вот так и поверишь, что в семье не без урода.
— Ты уверена?
Я закатила глаза. Тяжелый случай в медицинской практике.
И удалилась на кухню, малодушно бросив гостиную на растерзание. Достала из холодильника копче-ный сыр и впилась зубами в палочку. Да, вот такие плебейские у меня вкусы! А не нравится — не ло-пайте! Самой мало!
В комнате шумели, гремели и что-то двигали, но хотя бы меня не трогали. И то хвала Аллаху. Шарль вернулся с матрасами, отдал их маме — и удрал ко мне на кухню. Пакетик с сыром закончился подозри-тельно быстро — и мы перешли на колбасу.
Потом мама вызвала меня в коридор, погрозила пальцем — и выпихнула за дверь Тамару с Васисуа-лием в одной руке и изрядно похудевшим чемоданом в другой руке. Я подмигнула ей в ответ. Типа, не волнуйся. Все будет в порядке, спасибо зарядке.
И опять удрала на кухню. Наслаждаться колбасой и тишиной. Ненадолго.
Пока призраками совести на пороге не возникли Леля с Лешей.
— Сидим? Лопаем? А делиться? — открыл рот двоюродный братец.
— С делением — к простейшим*, а у нас другие механизмы размножения, — огрызнулась я.
* Господь заповедовал делиться, — сказала амеба — и поделилась пополам, прим. авт.
Ребята захлопали глазами. Я вздохнула.
— Значит так. На обед у нас борщ и макароны по-флотски. На ужин поджарю картошку. У меня как раз симпатичный кусок сала есть, шкварки будут — класс! Возражения есть?
— Есть, — тут же нашлась Леля. — Я веганка. А жареное на ночь — вредно.
— Тогда тебе точно можно колбасу, — отмахнулась я. — Ты же не думаешь, что в нее мясо добавляют?
— Зато как ароматизируют, — поддержал меня Шарль.
— Глупости, — фыркнула девчонка. — И вообще, если есть всякую дрянь — потолстеешь.
Я с сомнением перевела взгляд на свои кости. Безусловно, Леля права. Но она забыла вторую часть утверждения. А именно ‘если есть всякую дрянь и мало двигаться…’. Потом посмотрела на Лелю. М-да. Копия своей матери в молодости. Монументальная фигура настоящей русской красавицы. Её много, да. Широкая кость, объемная высокая грудь, крепкие бедра, попа в два обхвата, но все это плотное и подтянутое. Не болтается и не лежит жировыми складочками. Просто она так сложена. И что теперь? Повеситься? Трижды ха!
Кстати, Леша был сложен примерно так же. Объемный, с широким костяком… такой крестьянин пропадает!
Рядом с ним Шарль с его худобой и тонкими, почти девичьими запястьями просто не смотрелся. Но я-то знала, где истинная мощь. Мощь ядовитой и смертельно опасной змеи. Спорить готова, даже сей-час, дома, в уюте и спокойствии, у дракоши где-нибудь припрятана пара ножей. Или хотя бы бритвенных лезвий — страшное оружие в умелых руках. Как Шарль признался мне однажды — ему проще умереть, чем попасть в рабство к вампирам второй раз. И я поверила.
— Ладно, и что ты предлагаешь? — поинтересовалась я у Лели.
Девушка запыхтела.
— Можно готовить и что-то без мяса.
— Можно, — согласилась я. — Твой брат — тоже вегетарианец?
— Нет. Это они с мамой дурью маются, — буркнул Леша.
Я улыбнулась. А потом встала и щедрым жестом распахнула дверцу одного из шкафчиков.
— Отлично. Значит, поступаем так. Мы втроем лопаем то, что приготовлю я. Леля, ты готовишь на себя сама. Здесь крупы и вермишель. Овощи и фрукты — в холодильнике. Кастрюли — внизу. Столовые приборы — в этом ящичке. Здесь — специи. Ваяй! Кухня в твоем распоряжении.
— Но… — попыталась вякнуть сестрица.
Я покачала головой.
— Леля, даже из долга гостеприимства ты не заставишь меня питаться одной травой. У меня весьма напряженный режим жизни. И я не стану наживать себе истощение. В конце концов, ты была у стоматолога?
— Д-да…
— Зубы свои видела?
— Да.
— Вот! Резцы! Клыки! Прямые коренные зубы! Если бы мы были созданы вегетарианцами, нам бы и прямых коренных зубов хватило, как у лошади.
— Глупости ты говоришь, — обиделась Леля. — А ты знаешь, что мясо переваривается в организме до десяти часов? И даже не переваривается, а разлагается. И отсюда возникают все гастриты, колиты и прочие болезни!
— Лель, — поморщилась я. О разложении как-то слушать не хотелось. И представлять его воочию — то-же. Особенно внутри себя. И за столом. — Главное — мера. И правильный режим питания. Если помнить об этой простой вещи — тебе не будут страшны никакие колиты. Если ты навернешь девять беляшей за раз, тебе понятно, будет плохо. А если ты съешь в день не больше пятидесяти грамм мяса — ничего страшного не произойдет. Между прочим, если на голодный желудок налупиться плюшками, даже самыми веганскими, что будет? Помрешь, факт, и без всякого мяса. А если на тот же голодный желудок выпить куриного бульона — будет намного лучше. Раньше врачи даже прописывали куриный буль-он и красное вино. А еще есть наука диетология. Чтоб ты знала, половина диет ограничивает расти-тельную клетчатку. В силу того, что для ее переваривания нужен здоровый кишечник. А так — именно — бывает не всегда. Не веришь мне — читай учебники. Считаешь, что мясо плохо переваривается — лопай котлеты. Их уже так перемололи, что дальше некуда. Ясно?
Леля примолкла. Но потом нашлась.
— Но ни одна
