нее с брезгливостью, был Мечислав. На него не дей-ствовало ничего. Ни обаяние, ни вампирские силы… вообще ничего. Наоборот, Елизавету какое-то время тянуло к нему. Если бы она знала, что такое любовь, она бы сказала, что была даже немного влюблена в Мечислава. Но…
Даже если бы любовь свалилась ей на голову, Елизавета не узнала бы это чувство. Вот ревность, зависть, чувство собственника — это ей было хорошо знакомо. И именно по ним прошелся острыми каблуками Мечислав. Ему не нужна была Елизавета. Вообще не нужна. Ни ее красота, от которой и теряли голову и валялись у нее в ногах, и продавали и жизнь и честь. Ни ее власть, которой могли по-завидовать многие.
Мечислав всегда смотрел на нее, как на забавную зверушку. Забавную и смертельно ядовитую. Лю-бопытство плюс омерзение. И — все. Уж это-то Елизавета могла понять.
Очаровать его не выходило. Подчинить или убить — тоже.
Впрочем, бывали и другие. И она бы смирилась с этим, рано или поздно. Были ведь вампиры, на ко-торых не действовало ее обаяние…
Такие, как Даниэль.
Елизавета тряхнула шикарной гривой волос.
Настоящей ее болью, настоящей яростью оставался один и тот же мужчина.
Даниэль.
Она не любила его, нет. Тут было совсем другое.
Она не смогла его подчинить или сломать.
И это грызло хуже всякой кислоты.
Самой большой страстью Елизаветы была — ВЛАСТЬ. Истинная власть над телами и душами людей и нелюдей. Она наслаждалась своим положением княгини, наслаждалась своей силой, она могла в лю-бой миг приказать своим птенцам что угодно. Убить, отравить, ограбить, отдаться… — неважно!
Важно было другое.
Никто не смел противостоять ей.
Да, были и те, кто сильнее. Но это Елизавета могла принять. Те же, кто слабее, становились песком под изящными каблучками ее туфелек. Песком, способным принять любую форму по ее желанию.
Не Даниэль.
Елизавета помнила, когда она впервые увидела этого художника, она едва не рассмеялась. И не та-кие ломались в опытных ручках. Ан нет!
Слабый, трусливый, иногда откровенно подловатый, этот вампир оказался неожиданно устойчивым к любому воздействию. На него не действовали пытки. Ни физические, ни психологические.
Его можно было превратить в кусок мяса, корчащегося и воющего от боли.
То есть внешне он подчинялся охотно и старался не вызвать ее гнева, но только не там, где дело ка-салось его творчества. В единый миг на месте мягкой глины ей представала стальная пружина.
И что самое обидное — этот мерзавец действительно был гением!
У Елизаветы до сих пор хранились несколько полотен, нарисованных им. Там была изображена — она. В длинном вечернем платье, обнаженная, в костюме для верховой езды, каких не носили уже не-сколько столетий,… она была очаровательна!
Но почему, почему при взгляде на портреты всех охватывала такая гадливость!?
Глубоко внутри Елизавета знала ответ. И ненавидела его. Все было просто. Даниэль показывал ее та-кой, какая она есть на самом деле. Талант был сильнее вампира. Он боялся и трепетал от малейшего ее движения, а руки — руки творили. И под его кистью губы изгибались в жестокой ухмылке, в глазах за-жигалась жажда крови, пальцы становились похожими на когти хищной птицы…
И вместо восхищения портрет вызывал лишь желание оттолкнуть его. Чтобы не дай бог с полотна не высунулась окровавленная рука.
Мерзко.
Елизавета выругалась.
Она отослала этого мерзавца к Андрэ, чтобы не убить. Она дошла тогда почти до предела. Подчинить Даниэля не получалось. Убить — тоже. Что же оставалось?
Временно избавиться от него.
Но кто же знал, что там закрутится такая каша!? Кто знал, что он встретит эту поганку!?
Юлия Евгеньевна Леоверенская.
Певучее имя вырвалось у вампирши змеиным шипением.
Она ненавидела эту девчонку. Ненавидела искренне, от всей души, ненавидела, как только одна женщина может ненавидеть другую. Менее удачливая соперница — более удачливую.
Да Елизавета была красивее. Умнее. Она была бессмертна. Но — Даниэль встретил другую. И не про-сто встретил. Полюбил.
Это она знала от своих шпионов. И мало того, его любовь оказалась взаимна.
Эта девица настолько любила Даниэля, что после его смерти едва не умерла сама. А ее отношения с Мечиславом?!
Больше всего Елизавету злило, что она… ладно, не бегала, она вообще ни за кем не бегала, но она хотела этого вампира. Они были бы прекрасной парой. Умные, красивые, властные, жестокие… ко-нечно, он правил бы всеми, а она контролировала бы и подсказывала. Но — Мечислав выбрал другую. Какую-то соплюху, которой он был даже отдаленно не нужен! Гадство!!!
Ну, ничего.
Скоро я с вами рассчитаюсь с лихвой.
И вы сильно пожалеете. Ты, Славочка, что предпочел мне — эту маленькую дрянь.
А ты — Юлечка, что осмелилась угрожать мне.
Я ничего не забыла. И — жду.
А на всякий случай можно и еще подстраховаться.
Елизавета несколько секунд поколебалась, но все-таки набрала номер телефона.
Не хотелось. Бешено не хотелось. Но — надо. Если кто-то и сможет, то только этот вампир…
Ответили далеко не сразу. Только после шестнадцатого гудка.
— Да?
— Добрый вечер, княгиня Елизавета.
Елизавета невольно поморщилась. Вроде бы и телефон с антиопределителем номера, и голос она ста-ралась изменить, ан нет! Все равно ее узнали.
— У меня есть для вас заказ.
— Неужели?
— Да. Я бы хотела заказать Юлию Евгеньевну Леоверенскую.
— Фамилиара Мечислава? А что говорят на этот счет законы вампиров?
— Палач, ну не будьте букой. Законы… мы с вами знаем, что нет закона, который нельзя обойти, не так ли?
— Это верно. Но я подумаю. Возьмусь, если отдача не замучает.
— Вас?
— Кого угодно. Что-то вы, Лиза, не торопитесь вызвать Мечислава на поединок и решить все в честном бою. Из-за угла бьете…
Елизавета чуть не зашипела, но сдержалась чудовищным усилием воли.
— Мечислав оскорбил меня!
— Ага. Ладно. Я проедусь в его город. И посмотрю на эту Юлию. Если решу — позвоню и возьму заказ. Если нет — извините.
— Что вы, я полагаюсь на ваш разум…
Елизавета улыбнулась. Не отказал — и то хорошо.
Одна из самых страшных сказок вампиров.
Убийца, для которого нет преград.
Он убивал уже не одну тысячу лет. Убивал вампиров, оборотней, фамилиаров — кого угодно. Хотя брался не за все заказы. Мог взять деньги, мог отказаться. Мог просто приехать посмотреть. Мог…
Он мог — многое. И Совет не имел на него почти никакого влияния.
Палача боялись. А он просто убивал. Быстро и неотвратимо. Или медленно и мучительно — по его вы-бору.
Он был страшен.
Он был Палачом.
Елизавета понимала, что рискует. Но ненависть была сильнее всего на свете. Ей хотелось смерти на-глой девчонки. И она не верила, что все ее заговоры увенчаются успехом. А смерти Юли ей хотелось. Очень хотелось. И лучше — медленной и мучительной.
Палач был страшен. Но ненависть и неудовлетворенная злость были еще страшнее.
А значит — стоило рискнуть!
Елизавета очаровательно улыбнулась (если не видеть клыков, то вообще ангел) и вернулась к телу, распростертому на пыточном столе.
До рассвета еще много времени. Можно успеть еще поразвлечься.
Глава 3.
Мы выбираем, нас выбирают…
Я проснулась первой. Шарль еще сопел в две дырочки, а я уже лежала и разглядывала потолок. Надо собираться в институт. Так что — в душ, Юленька, в душ…
Туда я и отправилась. Шарль еще спал, когда я уходила.
А из института меня встречал Леонид.
— Юленок, привет!
— Привет, — я чмокнула оборотня в щечку.
Хороший он все-таки. Хоть и тигра. Хоть и шеф по безопасности, то есть аналог человеческого КГБ. Но я от него зла никогда не видела. И цели у нас общие — обеспечить всем своим людям безопасность. В том числе и тиграм. Отсюда и будем исходить.
— Как дела, как жизнь, как родные?
— Дела отлично, как обычно, на жизнь не жалуюсь, родные живы-здоровы. Что случилось?
— Я приехал за документами. И вами с Шарлем.
— Вот как? Зачем?
— Ну вы же решили пожениться, так?
Я хлопнула ресницами. То есть да, мы обсуждали такой вариант, но…
— Мечислав мне позвонил ночью и приказал.
— Что приказал?
— в рекордно короткие сроки обвенчать вас с Шарлем.
— Как — обвенчать?
— Граждански. Юлька, не морочь мне голову! Я просто оговорился! Шарль при этом берет фамилию Леоверенский. Живете вы так и так вместе, проблем не будет. А то, что у вас братские отношения бу-дете знать только вы. И твой дед. Константину Савельевичу все полегче будет.
— Да он вроде бы не жалуется…
— И не пожалуется. Если чутье меня не обманывает, ему еще лет десять осталось. Но… ему же тяже-ло! Ты сама-то не видишь?!
Я опустила глаза. Свинья. Осознала и каюсь. Я так привыкла жить рядом с дедом, я настолько ощу-щала его каменной скалой, которую ничем не свернуть, что даже не подумала о его возрасте. А ведь за восемьдесят…
Твою рыбу!
— Вот-вот. А так он начнет воспитывать себе замену из Шарля. И все довольны. Мечиславу не надо взваливать на себя ‘Леотранс’, тебе тоже…
— Да я и не потяну…
— Вот. А Шарль — потянет.
— Но он же ничего не знает, ни по экономике, ни по политике…
— Юля, не морочь мне голову! Меняются только обертки. А люди остаются одними и теми же. В них Шарль разбирается хорошо…
— в вампирах…
— В людях — тоже. Ты хоть знаешь, что он прекрасный аналитик? Ему бы побольше практики, а мозги у него работают, будь здоров! Вот практику он и получит в ‘Леотрансе’. А если уж не будет справ-ляться, там и Мечислав подключится.
Я вздохнула.
— Женить? Нельзя помиловать?
— Обсуди с вампиром.
Я пожала плечами.
— А с Шарлем ты это обсудил?
— Не я. Мечислав.
— И он согласился?
— А почему вампир должен быть против?
Действительно, а почему? В его-то жизни ничего не изменится. Да и в моей тоже. По сути это просто бумажки. Пустые и неважные.
— Хорошо. Куда сейчас?
— В ЗАГС! Шарль нас там уже минут десять как ждет.
Я фыркнула.
— Ну, поехали… сват…
— еще скажи, брат…
Я помрачнела.
— Лень, а как там Славка? Не знаешь?
Леонид пожал плечами.
— Валентин вроде как не жаловался. А что? Тебя что-то беспокоит?
Я кивнула. Сама не знаю, почему.
— ИПФ. Если они решат взяться за меня, думаешь, им будет сложно вычислить Славку? Много ли в городе Леоверенских?
Леонид почесал кончик носа.
— Ладно. Что-нибудь придумаем.
— Только не убивай его.
— Я тебе кто — киллер?
— Ты намного страшнее.
— Это да. Это — есть. Но убивать я его не буду. Ты мне этого в жизни не простишь. Да и твоя се-мья…
Голос его чуть дрогнул. И я вдруг вцепилась в оборотня. Словно изнутри что-то толкнуло.
— Моя семья?! А какая тебе раз… посмотри мне в глаза!!!
— Чего?! — рыкнул оборотень. Но подчинился. А меня словно волной несло. И я явственно видела в его ауре чистые и насыщенные золотые и алые цвета. Цвета искренней любви.
— Лёня!?
Наверное,
