из них валялась на проходе.
‘Что вы знаете о Небе?’
А то ж! Стратосфера, тропосфера, какая-то еще сфера… и — космос. Знаю. Но подозреваю, что это — не астрономия.
Теть Тома активно компостировала маме мозги очередной религиозной заумью. Неудивительно, что дед глядел на все это с таким выражением, словно обдумывал, кого убить первым и каким спосо-бом.
— Сестренка, ты просто не понимаешь! Имея в доме изображение Святой Варвары, можно…
— Мазать ее кровью и жертвоприносить незваных гостей?
— Юля? А здороваться тебя не учили?
— Мам, привет! А у нас новость!
— Да неужели? — протянул Васисуалий. И я поняла — опять пьян. Не слишком серьезно, но все-таки…
— Ага. Мы с Алексом поженились. Можете нас поздравить!
— Юля!?
— Ну да, мам. Да — я. Да — Юля. Да — поженились. Да ты не волнуйся, это не страшно и даже, гово-рят, не больно.
— А больше по этому поводу ничего не говорят? Поганка! Сказать нельзя было заранее!? — рявкнула мама.
Я опустила ресницы.
— Мам, вообще-то мы очень быстро это решили… шли сегодня мимо загса, решили зайти — нас и рас-писали!
— Юлька, не вешай мне лапшу. Костя, а ты чего молчишь?
Дед ухмыльнулся.
— Аля, а что тебя не устраивает? Милый молодой человек. Умница, красавец, нашего ребенка лю-бит…
— Но они даже нас не пригласили на свадьбу!?
— Это, конечно, хамство. Но эта молодежь такая безответственная…
— Костя…
Мама изменила тон с возмущенного на угрожающий. Дед только головой покачал.
— Значит так. Алекс. Раз вы решили обойтись без пышной свадьбы, обойдетесь и без медового меся-ца. Изволь завтра же прибыть ко мне в офис. Будем тебе искать работу.
— Хорошо, — кивнул Шарль.
— А ты, паршивка, если не сдашь сессию на все пятерки, будешь жить на одну стипендию! Ясно?
— и еще зарплату мужа. Ага?
— А зарплаты ему не положено. Он пока на испытательном сроке. Возражения будут?
— Нет.
— Аля, они это серьезно?!
Я застонала. С места поднималась теть Тома.
— Без родительского согласия?! Без благословения!? И обычная гражданская церемония!? Вы хоть по-нимаете, что это — блуд!? Законным может быть только венчание в церкви!
Ага. А вампиров пригласить в свидетели.
— Теть Тома, а вы не хотите написать об этом на сайт президенту?
Сработало. Тетка осеклась и взглянула на меня.
— Подобные глобальные вопросы надо решить не со мной, а с ним. Если гражданская запись считает-ся законной, то мне ее хватит. А вот если он примет решение, что всем россиянам надо обвенчаться для пущей законности…
— Ты мне голову не морочь! Грех это! — взвилась тетка.
— Грех — это жить в гражданском браке, — припечатала я. — А у нас теперь есть два штампа в паспорте. Чего еще надо?
— Юля, а почему бы вам правда не обвенчаться? — мягко спросила мама.
Я хлопнула ресницами.
Умнее как-то в голову ничего не пришло. А правда — зачем мне венчаться? Тем более с Шарлем? С Мечиславом я и так связана прочнее, чем стальными канатами. Да и с Шарлем тоже. Он мой брат. По крови, по смерти, мы друг друга из такого кошмара вытаскивали… А это прочнее любых печатей. Хоть ты на лбу их проставь. Но маме об этом не расскажешь.
— Чтобы все было как надо! — возмутилась теть Тома. — Вот мы с Васечкой…
— Вот если Алекс начнет водку жрать, как ваш Васисуалий, я его тоже в церковь поволоку, — рявкнула я. — Бесов изгонять! А пока пусть живет, как нормальный человек.
— Юля! — возмутилась мама.
И тут вылез Леонид.
— Уважаемые Константин Савельевич, Алина Михайловна, не ругайтесь на своих детей. Они хорошие. Белые. Местами пушистые и даже где-то лохматые. И вообще — повинную голову меч не сечет. Они же хорошее дело сделали!
И состроил, подлец, такую гримаску, что мама невольно фыркнула.
Дед рассмеялся и хлопнул Леньку по плечу.
— За рулем, — признался оборотень.
Дед посмотрел с уважением. Он вообще считал, что если хоть пять грамм пива сожрал — все, за руль нельзя. У нас на дорогах и так избыток дураков. Нерассасывающийся. Хотя как раз оборотень и мог слопать литр водки без всякого напряжения. С его бешеным метаболизмом все переварилось бы где-то за полчаса.
— А если по стакану сока? Яблочный. Аля сама делала…
Оборотень расцвел в улыбке.
— с удовольствием.
Дед хлопнул оборотня по плечу еще раз — и утащил на кухню. Мама пожала плечами и опустилась обратно в кресло. Не хотела успокаиваться только теть Тома, но тут вмешался Шарль. Он ловко под-хватил тетку под локоток, впился пальцами в нервный узел и тихо что-то прошипел ей на ухо. Этого оказалось достаточно, чтобы тетка замолчала и сделала вид, что она тут вообще мимо проходила. И опять принялась за маму.
— Аля, плохо, что у тебя нет святой покровительницы. Я думаю, что тебе надо креститься. А кре-стильное имя взять другое. Елена. Или Алевтина… Вот ты знаешь, что Тамара — это покровительни-ца…
— Грузии, — ласково подсказал Шарль.
— Неправда! — возмутилась тетя. — Молитва перед иконой святой равноапостольной Тамары помогает освободиться от различных пороков, от уныния, закоренелых вредных привычек, когда не хватает сво-их сил изменить порочный образ жизни на добродетельный. Почитание этой иконы помогает в защите от обманных действий других людей, об исцелении от недугов — и душевных, и телесных…
— А в первую очередь она является покровительницей Грузии и всех грузин во всем мире, — фыркнул Шарль. — Не хотите в гости к Саакашвили?
Я хихикнула. Да уж! Туда тетку! Туда! В Грузию! Чтобы оттуда сбежали все грузины!
— Да, Аля. Нашла себе твоя дочь хамло трамвайное, — пригорюнилась теть Тома.
— Все лучше, чем алкоголика, — парировала я. Мама еще сдерживалась, но надолго ли ее хватит?
— и что ж вам так не везет-то в семейной жизни? Одна со стариком живет да еще в грехе, вторая с ха-мом, да и ничуть не лучше…
Я вскочила с дивана.
— Возьми свои слова обратно, ты…
Я почти шипела. Ярость захлестнула меня, как горный ручей — неопытного пловца.
— Мама, мне плевать, что это — твоя сестра. Я с ней больше общаться не хочу. Не видеть, не слы-шать! Она перешла все границы. Своего алкаша пусть воспитывает! Алекс, пойдем.
Шарль тут же поднялся с кресла.
— Алина Михайловна, простите, но Юля права. Мы не откажем от дома вашим племянникам, но ваша сестра перешла всякие границы. Всего хорошего.
Мы удалились. Заглянули на кухню, попрощаться — и обнаружили, что двое мужчин увлеченно об-суждают что-то над листом бумаги.
— Юля? — повернул голову Леонид. — А мы тут заговорились о системе безопасности. Я кое-что реко-мендовал твоему деду…
— Да. Лень, если мы сейчас съездим? Для тебя не поздно?
— Костя! Без вопросов.
Леонид подорвался из-за стола. Уже Костя? Я бросила на оборотня вопросительный взгляд. Хочешь стать другом дома?
И натолкнулась на спокойный и прямо взгляд оборотня.
Да. Если другого шанса у меня нет, то хотя бы так… хотя бы рядом, пожалуйста, не запрещай мне…
Я пожала плечами. Дорога открыта. И мне спокойнее за маму будет. Из нашей семьи она самая без-защитная.
Леонид улыбнулся мне.
Спасибо.
Дед, не заметивший наших переглядок, заглянул в комнату, сообщить маме, что уезжает и будет позднее. Мама вздохнула, но согласилась. И мы вчетвером покинули дом, оставив маму на растерза-ние ее родным. Вот уж действительно, жуть! Вроде и сестры…
— На то пословица. В семье не без урода, — шепнул мне на ухо Шарль.
— Точно.
Я улыбнулась. Хорошо, что у меня есть такой брат. Может, в нашей семье и обойдется без уро-дов?
Уроды вернулись поздно. Я сквозь сон отметила, что Шарль встал и открыл двери. Но сама не вы-шла. Перебьются. Противно. И даже на часы не посмотрела. Спать. Спать — и еще раз спать. Завтра у меня будет тяжелый день.
***
Аля вздохнула.
Сейчас, сидя на кухне и глядя в окно, она ощущала себя удивительно старой. Словно тысяча лет про-шла перед ней. И каждый год был отмечен чем-то тоскливым и печальным.
Сияла в небе полная луна — и хотелось от души завыть. Так, чтобы по всему городу отозвались собаки на ее тоску.
Но почему!?
Почему она так затосковала?!
Аля и сама не знала.
Может, виной всему был приезд сестры?
Аля вспомнила Томку, вспомнила ее молодой, совсем юной девушкой — и помотала головой.
Боги, как же бывает несправедлива жизнь!
Вроде и сестры. И в то же время… чужая, совсем чужая женщина. И то, что вечером они сидели ря-дом, а Тома рассказывала про свих детей — ничего не меняло.
Чужая. И ничего с этим не поделаешь…
Аля прикрыла глаза. Неправильно, нехорошо, ненормально…
Ее в Тамаре раздражало все. Вообще ВСЕ. Слишком громкий голос, расплывшаяся фигура, неумест-ный апломб, постоянная привычка говорить так, словно раздает команды… даже ее ханжество — и то резало хуже ножа!!!
Аля раздражалась — и с трудом могла сдержать свое раздражение.
Действительно, права была дочка — не в свинарник приехали, вежливость быть должна! Хоть какая-то! И уж вовсе невместно гостю критиковать хозяев. И тем более постоянно нападать на Костю.
Аля чуть не зашипела.
Вот и сейчас. Муж удрал черт-те куда, на ночь глядя, лишь бы избавиться на часок от родственников. Дочь тоже теперь сюда и ремнем не загонишь. Что ж это такое?!
Кто их просил?! Ну, кто их за язык тянул!?
Какая кому разница, с кем она живет!?
Что вообще за дремучее ханжество!?
Да, Костя ей свекор. Был. Когда-то. И что!? Ее мужа нет в живых, его жены — тоже. Они свои отно-шения на публику не выставляют, с крыши о них не орут, да хоть бы и орали! Что в них такого страш-ного!? Не будь Костя ее свекром — хоть кто бы слово поперек сказал!? Да никогда! Еще бы и завидова-ли, мол, богатого оторвала! А тут… Томка весь вечер зудела, как муха осенняя. Про Васисуалия и ска-зать нечего! Пивной бочонок! И детки, хоть лицом и в Томку, да умом, видно, в папашу!
Вот почему, когда старая певица выходит замуж за молоденьких мальчиков — это нормально, это все проглатывают и начинают обсасывать что, да как, да сколько…
А они просто живут. И никому не мешают. И никого их любовь не затрагивает! Так что же кого не устраивает!? ЧТО!?
Аля вспомнила, как впервые увидела Костю.
Женька привел ее знакомиться с родителями. И она отчаянно трусила. Как же. Девочка из маленького городка, приехала в областной центр, живет в общежитии, учится на дневном факультете, а по вечерам подрабатывает уборщицей в магазине. Да, было и такое в ее биографии! И что!?
