сестра владельца фирмы! Собственно, ближайший родственник. И меня же не пропускают!? Развели тут хамья! Да за такое во-обще выгонять надо!!! С волчьим билетом!!!
Охранник закатил глаза. Кажется, его уже и волчий билет не пугал. В конце концов, волки — милые и добрые существа. Не то, что эти…
Шарль отлично его понимал. Сам же запретил пропускать идиотов. Но — куда деваться.
— Ладно. Пропустите их. Пока. И только со мной.
— Алекс! — возмутилась Алина Михайловна.
— Режим безопасности, — развел руками Шарль. — пройдемте, мадам?
И ловко направил мадам Старкову так, чтобы дама слегка вписалась боком в турникет. Поделом. Нече-го тут визжать с утра пораньше. Еще бы на лестнице ее пару раз уронить…
Проводив всю компанию в конференц-зал, Шарль вежливо откланялся. И тут же отправился в свой кабинет, где и включил компьютер. В вопросах безопасности Костя был тем еще параноиком. И сделал так, что на его компьютер в любой момент можно было вывести изображение с каждой установленной в здании камеры.
В том числе и в конференц-зале.
***
А в зале было весело.
Кое-что дракоша пропустил, потому что Тамара уже уперла руки в бока, а Аля, хоть и держалась, но в ее глазах сверкали опасные искорки. Ладно. Авось, охранник успеет ее поймать и не дать переки-нуться.
— Твои родственники… — услышал дракон.
— Что-то ты меня ни разу не навестила, — парировала Аля.
— а кто знал где ты? Ты исчезла, Юлька исчезла, старика твоего убили…
— НЕ СМЕЙ так о Косте!!! — почти взревела Аля, сверкая глазами.
Она бы бросилась вперед и точно прикончила сестру. Константин поймал. Вовремя.
Увы, осторожность не была свойственна Тамаре.
— А разве нет? Ты же знаешь, бизнес — это опасно. Вот и доигрались!!! Продай ты всю эту шарашкину контору! Продай! Как ты не понимаешь — ты просто не справишься!
Аля тряхнула головой. Высвободилась из рук охранника.
— А мне и не надо. У меня есть дочь и зять.
— Видела я этого зятя! Бандит с большой дороги! А дочка?
— Тома, ты переходишь все границы.
Голос Али стал неожиданно спокойным и холодным. Но разве остановишь голосом — ошалевшего но-сорога? Или раздухарившуюся Тамару?
— Хорошо дочурка! Хамит, спит с кем попало, родителей не слушается, уважения никакого к стар-шим!!! Ты вообще понимаешь, что они тебя просто оберут до нитки и выкинут на улицу!? Или ты со своим стариком окончательно выжила из ума?
— Довольно!!!
Голос Алины Михайловны понизился так, что Шарль присвистнул. Почти рычание. Почти ультра-звук.
— Я выслушала тебя. И сыта по горло. Убирайся.
— К-как!? — растерялась Тамара.
За эти годы она привыкла быть старшей. Быть всегда правой. Привыкла, что Аля выслушивает ее по-учения и не слишком спорит. Ей и невдомек было, что Алина Михайловна старалась просто не раздра-жать мужа. Ну и немного чувствовала себя виноватой. Все-таки ее свекор… почти снохачество…
— Молча. Вон из моей жизни!!! — взвилась Аля, — окончательно теряя всякую сдержанность. — И чтобы я больше никогда о тебе не слышала! Нет у меня сестры! Только брат! А ты бери своего алкаша, бери своих правильно воспитанных деток и катись домой! Сегодня же! Чтобы когда я вернусь — и духу вашего не было!!!
— Ты делаешь громадную ошибку, — начала было Тамара. Но ее уже никто не слушал.
Ни Аля, повернувшаяся к охраннику и приказывающая выставить бывших родственников из конто-ры.
Ни Шарль, который лихорадочно набирал номер Леонида и собирался обеспечить выставление род-ственников из города.
Ни Константин, который сейчас звонил своей команде и просил подкрепления.
Ни даже Васисуалий, который нашел в конференц-зале бар и теперь жадно поглощал коньяк ценой в его годовую зарплату.
Аля окончательно выкинула родственников из своей жизни.
***
***
Леонид постучался в конференцзал минут через десять после торжественного выдворения.
Аля сидела на стуле, опустив голову. Припадок бешенства прошел — и теперь это была просто усталая грустная женщина. Вовсе даже не оборотень.
— все так плохо? — тихо спросил Леонид, кладя руку ей на плечо.
Аля кивнула. Говорить ей не хотелось.
— Или не стоит расстраиваться? Пойми, это ведь мелочи жизни!
— Это моя сестра…
— И что? Друзей мы выбираем сами, но нас за это наказывают родственниками. Какие они тебе родные? Родные люди — это те, кто к тебе и через огонь примчится. В любой момент. И не говорить будет, а делать…
— И тебе это не понравилось…
— Да. Где мы успели так разойтись? ГДЕ!?
— Костя был замечательным человеком. И менял каждого, кто оказался рядом с ним. В лучшую сторону. Тамаре такого счастья не досталось. А вот вы с Юлей — вы стали другими. Яркими сильными, настоящими…
— Костя умер…
И столько тоски звучало в женском голосе. Столько боли…
Леонид опустился рядом с Алей на колени.
— Да. Но ты жива. И надо жить дальше. Хотя бы ради него.
— Ради чего? Юле я не нужна. Костя ушел. Томку я выгнала. У брата своя жизнь. Зачем я здесь?! Без меня всем было бы лучше.
— Глупости! — вскипел Леня. — Ты очень нужна Юле. Она вас безумно любит.
— У нее своя жизнь. Ты видел ее мужчину? Я им только помеха. Зря ты меня вытащил…
— Не зря. Аля… я скотина, но ты мне очень нужна. Я жить без тебя не смог бы!
— Сможешь. Я же живу без Кости.
— но не хочешь. И я не хочу. Ты не думай, это тебя ни к чему не обязывает. Просто… разреши мне быть рядом. Как другу. Мне без тебя очень плохо.
И столько было искренности в последних словах, что Аля вздрогнула.
А потом медленно подняла голову — и кивнула.
— Пусть. Все равно я пока как слепая…
— Вот и разреши мне учить тебя. Я ведь не причиню тебе вреда, — Леонид посмотрел ей в глаза. А за спиной показал в камеру сжатый кулак.
Шарль хихикнул и отключился от сети.
Ладно уж. Пусть Ленька уговаривает его тещу без свидетелей.
В конце концов, кто-то должен заботиться об Але. Почему не любящий ее мужчина?
А всем остальным будет обеспечено душевное спокойствие. Тоже немало в наше время.
***
Я открыла глаза — и тут же закрыла их. Солнечные лучи били сквозь затонированное стекло, казалось, прямо в мозг.
Как только Нед их выдерживает?
— пришла в себя, спящая красавица?
— Пришла — пришла, — кивнула я.
Болело все. Мышцы, нервы, кожа, кости… как меня так угораздило?
Хотя чего удивительного. Побыть в плену, удрать из монастыря, всю ночь просидеть в кустах — это на физическом плане. А на метафизическом — лечить дракона и заниматься любовью с вампиром.
Насыщенное расписание.
— А давно я валяюсь? Сколько времени?
— Да уж часа четыре.
— Обалдеть!
— Я даже волноваться начал, — Нед уверенно вел машину, черные очки отсвечивали в лучах солнца. — Не стоило. Просто мне действительно тяжело пришлось.
— Это меня и волновало. Сейчас ты как? Пить, кушать, писать — надо?
Я прислушалась к себе.
— Пить. Водички и побольше.
— Без вопросов. Бутылка на заднем сиденье.
Я кивнула и полезла назад. Минералка нашлась почти сразу. Бутылка была даже не распечатана. Я от души напилась, стараясь не попасть себе по зубам на очередном ухабе — и улыбнулась.
— Теперь хорошо.
— Тогда лезь обратно. Беседовать будем.
Я послушалась — и постаралась поудобнее устроиться в кресле. У ‘Хаммера’ оно такое, что хоть сиди, хоть лежи… военная машинка.
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — после короткой паузы отозвался Нед. — Что ты со мной сделала?
Я вздохнула. А потом начала рассказывать о природе своей силы. То, о чем я как-то не говорила ночью. Потому что не слишком разбираюсь. Про Даниэля. Про ауры. Про оборотних и детей. Про демона. Про Диего и Клару, которых, как ни крути, я свела на той поляне. И помогла им уйти вместе.
Палач слушал очень внимательно. А когда я закончила, подвел итог.
— Макака на ядерной боеголовке.
— Хам клыкастый, — обиделась я, забыв о разнице в возрасте. — что мне теперь — повеситься?
— Учиться.
— и рада бы. Сам видишь, какой у нас бардак! Не сопрут, так сами припрутся! А как еще вопрос с ИПФ решать?
Нед пожал плечами.
— Там разберемся. Ты сама чего хочешь?
Я подумала.
— да чтобы нас со Славкой всеет оставили в покое. Чтобы дали нормально пожить. И мне, и родным…
— Родным? — искренне удивился Палач.
— Деду, маме, Шарлю…
Нед вдруг вырулил на обочину и затормозил.
— Ты не знаешь.
Он не спрашивал. Он утверждал.
И стало страшно. Как в детстве, когда смотришь ‘Собаку Баскервилей’. Там, где зверушка должна появиться… и появляются тела и из-за холмов несется тоскливый вой… ЧТО СЛУЧИЛОСЬ!?
И откуда-то из глубины души — НЕ НАДО!!! Я не хочу этого знать.
А узнать придется.
И обволакивает холодом.
— в день, когда тебя похитили, на твоих родных совершили покушение. Твой дед мертв. Мать ранена. Но поправляется.
Нед не глядел на меня.
А я никак не могла осознать произошедшего.
Дедушка мертв?!
Но так ведь… так не бывает!!!
Он был в моей жизни всегда. И мне казалось, что это будет продолжаться бесконечно. А его нет. Он никогда не влетит в квартиру, не взъерошит мне волосы, не скажет шутливо ‘совсем законспирировалась, поганка…’, не возьмет на руки правнука, не… не… не…
И только когда Нед обнял меня за плечи и неловко привлек к себе, я поняла, что плачу.
***
Нидхегг обнимал плачущую девушку, механически гладил ее по голове, приговаривал какие-то глупости и думал, что ему придется очень много работать следующие лет сто. Или двести.
Потому что убивать надо было сразу.
Не сможет он оторвать голову этой соплюшке. Все знает, понимает, что она опасна, что не справится, если Юля выйдет из-под контроля, что пострадают многие… и все это неважно.
Надежда вновь раскрыть крылья. И взлететь высоко-высоко…
Глупая, иррациональная… только вот отказаться он уже не сможет.
Ему придется оставаться рядом с Юлей.
Приглядывать, учить, защищать.
Придется решить этот вопрос с Мечиславом. Хотя… тот не станет возражать. Мечислав достаточно рационален и не станет отказываться от помощи.
Придется сделать многое.
Он справится. Обязательно справится.
И первый шаг к своей цели надо делать именно сейчас.
Глава 9
Дом, милый дом…
Как и обещал Нед, до дома мы добрались только к вечеру. И даже не до дома. До границ области.
Мы бы приехали раньше. Но… у меня случилась самая обыкновенная, бездарная истерика.
Я ревела, размазывала сопли по мордашке и утверждала, что так — не бывает!!!
Происшедшее просто не укладывалось у меня в голове.
Дедушка мертв. Мама ранена.
И как она теперь?
Нед сказал, что она под присмотром Мечислава, и я просто схватилась за голову. Мы ведь ей ничего не рассказывали! Вообще ничего!
Она с ума сойдет!
Она меня убьет!
И все мои эмоции выплеснулись на ни в чем
