ей на первых порах.
— когда?
— Тебя еще не было на свете. Нед попросил меня об услуге. Я согласился.
— Помог ей? — уцепилась я за слово. — Это была женщина? Красивая?
— Женщина. Сейчас ее здесь нету. Она уехала к родным.
— и от тебя подальше?
— В том числе.
Я кивнула.
Да, Мечислав красив, умен удивительно сексуален… полагаю, той женщине сложно было уйти.
— Ты ее не любил?
— Нет. Это была просто услуга. Обратить, помочь освоиться, набраться сил — и отпустить.
— а как ее звали?
— Ирина. Но вы вряд ли встретитесь.
Я опустила ресницы. Я не ревную. Честное слово. Просто…. Мечислав столько прожил до меня. И мне хочется знать. Обо всем-всем-всем…
Я ведь люблю его.
— Скоро рассвет. Мне пора будет засыпать. Ты останешься?
— Останусь, — я зевнула. — Куда ж я от тебя теперь денусь?
— Никуда. И даже не рассчитывай.
— Вот что бы нам сделать с ИПФ…
— Доверься Нидхеггу.
— Полагаешь? Но вампиры же никак не связаны с ИПФ. Они просто охотятся на вас.
— Солнце мое, — Мечислав фыркнул, — Если Нидхегг не найдет на них управу — я сожру свою шляпу.
— ты не носишь шляпы.
— Ради такого момента — закажу. Спим?
— Спим. Спокойного дня.
— и тебе, любимая.
Как же это чудесно звучит — любимая.
Я — дома.
Дом — это ведь не четыре стены и крыша над головой. Дом — это там, где тебя любят.
***
Рокина привели в себя без особой деликатности. Парой оплеух. Тот же Вадим.
— Костик, ты в порядке? Учти, утро не за горами. А мне хочется баиньки. Протянешь — останусь спать здесь рядом с тобой. Или ты этого и добиваешься, праааатииивный?
Рокин едва не засветил нахалу в нос.
— Понятно. Оставаться мне без взаимности, — Вадим утек за спину своего спутника. — Продолжим де-ловое общение?
Константин Сергеевич потряс головой. Вспомнил последние слова.
— Вы и правда хотите…???
— почему бы нет? Вы — не худшая кандидатура. Не дурак, не фанатик, способны на многое посмот-реть по-новому. Мечислав вам знаком и вы сможете сотрудничать ко всеобщей выгоде.
— я не позволю вампирам убивать людей.
— Мечислав в городе около года. Сколько у вас убитых за этот время?
Рокин задумался.
— Пожалуй, что…
— Ни одного. Мечислав против ненужных убийств. Добровольно обращенные не в счет.
— Как это — не в счет!?
— Они сами выбрали свою судьбу. Разве нет? Это как с эвтаназией. Если кто-то желает ее доброволь-но, вы ведь даете ему выбор?
— Есть законы…
— У вампиров тоже. И весьма строгие. Наше число не слишком велико. Но сейчас мы об этом не бу-дем. Вы в принципе согласны?
— Я считаюсь мертвым.
— Вы в принципе согласны?
— Да.
Вампир вдруг улыбнулся.
— Ну, полдела сделано. Осталось уговорить эмира.
Рокин отлично зная этот анекдот — улыбнулся.
Если вампиры способны шутить — не настолько уж они и страшные, нет?
***
Нед притормозил свой суперджип у небольшого, весьма скромного домика. Управление ИПФ бази-ровалось чуть ли не в сторожке на задворках епархии. Ну что ж. Настало время напомнить святошам, кто тут хозяин. Вампир снял очки — и спокойно толкнул дверь.
Охранник, сидящий за столом, подскочил и воззрился на вампира.
— Простите? Вы к кому?
— К кому надо. Спи.
Голос вампира понизился — и охранник вдруг закатив глаза, стал оседать на пол. Убивать Нидхегг не хотел.
Не сегодня.
Вот если его выведут из себя — тогда пусть молятся. Хоть всем кагалом.
Только вряд ли это поможет.
Он прищурился, сканируя и отмечая живых людей в здании. И вдруг улыбнулся.
А вот этот человек был ему знаком.
С давних пор знаком. И можно было ставить рубин против рубля — он точно причастен к похищению Юли.
Что ж. Вы напросились, ребятки…
***
Отец Петр сидел за письменным столом, который раньше занимал Рокин и перебирал бумаги.
Дела не радовали. Мягко говоря. Сначала-то все было хорошо.
В этот городок он прибыл, чтобы скоординировать работу местного отделения ИПФ. Из города шли доклады о сильном экстрасенсе, и этот человек до сих пор не был в рядах ИПФ. Отвратительный под-ход к проблеме.
Отец Михаил, конечно, слегка колебался, но отец Петр надавил — и дело пошло.
Медленно, со скрипом, но нужный человек был препровожден под дружелюбный надзор матушки Февроньи. А дальше — все зависело только от времени. Рано или поздно, так или иначе, не Юля, так ее дети.
Но все пошло наперекосяк.
Сначала исчез Рокин, лежащий в госпитале.
Кому мог понадобиться искалеченный человек — отец Петр даже представить не мог.
Дальше стало еще страшнее.
Пропал священник из института.
Пропал отец Михаил.
Пропала сама Юля.
Монастырь, где она содержалась, просто сгорел.
Единственное, что мог сказать по этому поводу отец Петр — матерное слово из шести букв. Но вряд ли это помогло бы.
Дверь открылась не скрипнув.
— Я же просил не бес…
Слова замерли на губах священника, когда он увидел входящего.
— Н…ни…
— Не надо нервничать, обращайтесь просто — ваше высокопревосходительство.
Вампир очаровательно улыбнулся, показав все клыки разом.
— Доигрались?
Отец Петр вцепился в стол. Так хотя бы руки не дрожали. Правда, была опасность обмочиться…
Черные глаза были ледяными. И страшными. Смертельно страшными… — В-вы…
— Да не заикайся ты. Успокойся. А то сразу пришибу и поищу кого-нибудь поразговорчивее.
Это, как ни странно, помогло. Или вампир пустил в ход свою магию? Отец Петр не обольщался. Этот мог все. И колдовать на святой земле.
— М-мы где-то зат-тронули в-ваши интересы?
Он слегка заикался, но говорить уже мог.
Нидхегг улыбнулся еще клыкастее.
— Лапочка моя, кто ж вам разрешил похищать фамилиара моего князя?
— Н-но…
— Да. Вы не знали. И вообще вы охотитесь на вампиров.
— Д-да…
— пока вам это позволяют, — голос вампира упал до шепота. — Вы забыли, ЧТО я могу с вами сделать?
— Н-нет…
Лучше бы он орал. Отец Петр вспомнил столкновение с этим конкретным вампиром всего лет два-дцать тому назад — и задрожал от ужаса. Тогда… ох, лучше и не вспоминать. Он тогда уцелел лишь чу-дом. И вряд ли это чудо согласится повториться.
— или мне специально призвать для вас какую-нибудь нечисть?
— Н-не н-надо…
— вот и я считаю, что не надо тратить на вас силы и время. Поговорим о моих условиях?
— спокойствия. Я собираюсь плотно общаться с Юлией Леоверенской. Знакомо вам такое имя?
— Д-да…
— Вот и отлично. Ни она, ни ее семья для вас более не существуют.
— Д-да. Не существуют.
В комнате словно клубилась чернота. Несмотря на отопление, все пронизывал зыбкий смертный хо-лод. Священник буквально ощущал, как смыкается над ним ледяная черная вода. И он тонет в глазах вампира без надежды на жизнь вечную.
Потому что эта чернота вытягивает саму душу.
Голодная.
Страшная.
Смертельно страшная.
— Н-не…
— не надо?
Тяжесть чуть схлынула. Нед задумчиво смотрел на священника.
— Значит так. Мои условия просты. Ты сейчас назначаешь Рокина главой вашего отделения в этом го-роде. И раз и навсегда забываешь про это место. Этот город и эта область вычеркиваются из сферы ва-ших интересов. Кого назначить сюда следующим — я подскажу. Я со своей стороны, обеспечу вам здесь тишину и покой. Не будет ни убийств, ни драк, ни-че-го. Пока вы соблюдаете нейтралитет. Нарушите — приеду с личным визитом. Помните, что было в прошлый раз?
О, он отлично помнил красные стены. И красные комнаты.
Не от краски.
От крови.
— Обещаю, я устрою вам личный прижизненный ад. На несколько десятилетий. А потом убью — и ад станет вечным, — шепот Палача пронизал пространство, обещая вечность боли и ужаса.
И священник не выдержал. По ногам заструилась горячая жидкость.
И тут же Нед встряхнул головой, сделал шаг к окну.
— Рокин будет у вас через несколько часов. И если с ним что-то случится… или с Юлей, или с ее семьей… вы поняли?
— Д-да, — пискнул перепуганный священник.
Но его ответ уже никто не слушал.
Там, где стоял вампир, расплылся клубами черный туман. Поплыл по комнате, на миг обволок ико-ну Казанской Божьей матери — и словно бы растворился в воздухе.
Отец Петр облегченно выдохнул. И на подгибающихся ногах отправился в личный санузел при каби-нете. Хотя бы немного привести себя в порядок.
Смерть была совсем рядом. Но раз уж она ушла — не терять же авторитет у подчиненных? Надо отдать приказы, дождаться Рокина… жив-таки… неужели его похитили вампиры?
Странно… он ведь их ненавидит. Что произошло такого? Почему Палач выбрал его?
Нет уж.
Здоровье дороже.
Отец Петр вышел из ванной, привычно хотел перекреститься на икону — и вдруг вздрогнул.
ЭТО иконой быть не могло.
Облезлая доска с разводами краски.
Палач по-прежнему был выше любых символов веры.
***
Я думала, что просплю сутки. Но когда я проснулась — было всего три часа дня.
А почему я проснулась?
Первой мыслью было — послать этого кого-то подальше — и пусть придет завтра. Второй — а откры-вать-таки придется. Вдруг что-то важное? Третьей — вовсе не христианское: ‘Черти б вас всех побра-ли!!!’.
Я встала, накинула рубашку Мечислава и пошла открывать.
Засов скрипнул. Я оказалась в маминых объятиях — и вдруг, неожиданно для себя позорно разреве-лась. Мама всхлипнула и крепко прижала меня к себе.
Леонид, стоящий рядом с мамой, смущенно отвел глаза.
Прошло не меньше десяти минут, прежде, чем мы пришли в себя.
— я сейчас оденусь — и выйду. Поговорим, — предложила я.
— Мне о многом рассказали, — хлюпнула носом мама. — Бедная моя девочка.
Раньше я бы уткнулась ей в плечо и слезоразлив пошел по новой. Сейчас же…
Сверкнула звериными глазами женщина. Оскалился зверь.
— Мам, я богатая. Я люблю и любима, я нашла свою дорогу, я иду по ней — это невероятно много.
Мама посмотрела на меня с изумлением.
— Юля, ты в своем уме?
— Вполне. И в своем доме. — подчеркнула я.
И мама вдруг сорвалась.
— Это — твой дом!? Это чудовище — твой любимый?! Ты что — смеешься!? Тебя же просто используют! Можешь не надеяться на взаимность! Такие любить не умеют! Юля, очнись!!! Ты попала в этот кош-мар. Тебя изуродовало, но мы ведь можем найти выход!
Я вздохнула.
Мам, ты у меня замечательная. Но…
— Это — мой дом. И мой муж. И прошу тебя, когда он очнется, проявлять к нам уважение. Он — Князь. Я — Княгиня. И третьего не дано. Если ты будешь обращаться со мной подобным образом, ты сильно нас подставишь. Смертельно. И себя — тоже. Леонид, почему ты ничего не объяснил?
Оборотень опустил глаза. Понятно. Любовь-с… Я стиснула пальцами виски. Голова собиралась забо-леть.
— Вечером я попрошу Вадима. Мама, ты попала в другой мир. С новыми законами и правилами. И тебе придется играть по ним — или умереть. И мне тоже. А сейчас я пошла спать. Мне еще ночь бодрствовать. Всего хорошего.
Я сделала шаг назад
