было спокойно и сосредоточено. И мне хотелось думать, что его смерть была безболезненной.

Глава 7

Я не кричала. Очень хотелось заорать так, чтобы дрогнули стены и начала рушиться гора, но я не могла. Если я сейчас посмею… если я только потеряю контроль над собой — все пропало и погибло!

Я буду кричать, пока не упаду — и не умру. А потом будет кричать и моя душа, направляясь на великий круг перерождения.

Я вовсе не хочу в следующей жизни родиться макакой-ревуном или корабельным тифоном.

Черт побери, все-таки я на редкость бесчувственная скотина.

— Но я так рад, что ты рядом.

Тёрн.

Я протянула элвару руку, и он крепко сжал мои пальцы.

— Не смотри туда.

Я знала, какие картины могут встать у элвара перед глазами — и старалась о них не думать. Окно в синеве неба. Плаха. И еще одна черноволосая голова, падающая в корзину.

Родители элвара тоже были обезглавлены. Их тела нашли, когда вывели войска Деркаана. Я тогда пошла рядом с ним. За два дня до похорон, на похоронах, несколько дней после того…

Прилипла, как банный лист и не отлипала. И плевать мне было на все церемонии. Пусть хоть одна живая душа будет рядом.

А не проще ли было завести для этих целей собаку? Ей-же-ей, дешевле обошлось бы!

— Да ты мне тоже недорого обходишься!

— А конфеты?

— Я думаю, на конфетах Элварион не разорится.

— А я подумаю об этом, когда потребую премию за спасение твоей шкуры.

Дайр уже не кричал. Реллон терпеть не мог вампиршу, но помочь Дайру он смог. Как только Дайр оказался достаточно близко к его решетке, элвар метнулся вперед. Дальше все было просто и быстро. Реллон притянул волшебника к решетке — и сильно сдавил ему сонную артерию. В результате, Дайр лежал на полу в глубоком обмороке, и это меня вполне устраивало. Помочь я ему все равно не могла, а слушать его истерики — удовольствие ниже среднего. Теперь он очнется только после активного воздействия. Водой, там или по морде… Я пристально смотрела на элвара. Глаза в глаза, рука к руке. Так нам было проще всего разговаривать.

— У меня есть один план. Смотри, здесь не работает никакая магия, кроме той, что направлена внутрь меня.

— Согласен. Я попробовал слегка ускорить регенерацию — и у меня все получилось. И переговариваться мы с тобой можем, как и раньше.

— Это плюс. Вот регенерацию я и собираюсь немного ускорить.

Облекать свой замысел в слова мне не понадобилось. Тёрн понял все с полумысли.

— Это может быть опасно для тебя.

— Еще опаснее нам будет встретиться с этим уродом. Который третий компаньон этих педиков.

— Согласен. Ты думаешь, это тот самый…

— Уверена. Я ему еще пообещала удалить клыки без наркоза, кажется.…Или не успела? Но хотела, это точно!

Разговор дословно я припомнить уже не могла, но повторять его не хотелось. Пять минут в руках у

маньяка — или кого? Сумасшедшего? Несомненно! Но что, что могло вызвать такую дикую ярость у человека или элвара?! Я и сама далеко не ангел, но чтобы так беситься, нужен особый талант.

— Ты не сможешь. У тебя не убивали близких людей.

— Тогда получается голимая глупость! У меня не убивали, а у него — убили?

— Возможно.

— И ненавидит он за это тебя? Признавайся, кого ты успел прибить за свои сто лет?!

— Да я вроде не старался…

— А все-таки… попробуй припомнить, пожалуйста!

Тёрн долго морщил лоб, а затем покачал головой.

— Знаешь, я действительно убил пару человек — но именно что человек! Не элваров! У меня на совести нет ни одной элварской жизни.

— А почему он тогда на тебя так взбеленился?

— Гадать можно бесконечно. Вот поймаем его — и будем долго спрашивать.

— Мы — его!? Сейчас скорее он — нас.

Меня пробрала дрожь от одной мысли. Прошлый раз я была в руках этого маньяка пять минут. А сколько придется вынести теперь? Несколько дней? Лучше сразу головой об стенку!

— Даже не думай!

— Да, ладно, я ж так, в рамках пьесы.

— Какой еще пьесы!?

— Такой. Трагедии Шекспира. «Омлет» называется.

— Ну-ну.

Конечно, мысли о самоубийстве мне в голову не приходили. Вот еще не хватало! Эта чушь для тех, кому заняться нечем. А у меня еще пять человек на шее. Хорошо, два человека и три элвара, но их же как-то вытаскивать надо! Сама начала заварушку — сама и разгребать буду. И кто мне мешал в свое время попросить директора! И ни в какую экспедицию Тёрна не пустили бы. Сидел бы в Универе, как миленький.

— Ну-ну…

— Не нукай, не запряг!

— Так не напрашивайся!

— Но ты сам понимаешь, если бы ты остался в Универе, мне было бы гораздо спокойнее.

— А мне?

— Это полбеды. Кто знает, нашли бы мы этих мерзавцев — или нет, если бы тебя не было с нами…

— То есть!?

— Что — то есть!? Ты же и сам понимаешь!

— Понимаю. Это чертовски неосторожно с их стороны — ловить нашу группу.

— Еще бы! Мало кто встревожится из-за меня или Азэлли, но ты — другое дело! Я буду не я, если через сутки эти горы не прочешут частым гребнем!

— За сутки от нас и следа не останется.

— А кое от кого — уже. Бедный Дайр. Бедный Эстанор.

— Не Азэлли?

— Губит людей не пиво, губит людей самонадеянность! Она была сильнее меня — и слишком полагалась на свою силу. Я не могу простить ей, что она своими эмоциями подвела команду.

— Ёлка, ты все-таки женщина до мозга костей. Как из тебя не лепи боевого мага не лепи, все равно косы наружу торчать будут!

— Обнаглел, да!?

— Не обижайся. Ты знаешь, что я прав.

Была охота. Ну да, я женщина — и что!? Даешь феминизм!

— Но-но! Никакого феминизма в этом мире, пока я жив не будет и в помине! И любую феминистку, которую занесет в Элварион, мы так быстро выдадим замуж, что она и чихнуть не успеет!

— Тогда тебе лучше держать эти намерения при себе, а то к вам феминистки со всего мира сбегутся…

— И на меня будут сыпаться обвинения в сексапильных домогательствах?

Так, за безобидным трепом прошел весь день. Мы молчали, молчали элвары, молчал Лютик, находящийся в глубоком трансе, молчал Дайр, которого никто не собирался приводить в чувство. Винер и Реллон отлично понимали, что план побега не стоит обсуждать вслух — и полностью доверили его мне и Тёрну. Все-таки какое-то доверие я завоевала. А что до Его Величества — в этом мире не было элвара, который не был готов за своего короля в огонь и в воду. В самом начале Лютик хотел, было заговорить со мной, но я коснулась пальцами мочки левого уха в старом как мир жесте — «нас могу слушать» — и приятель замолчал. А потом и вовсе погрузил себя в восстанавливающий транс, справедливо полагая, что ни казнь, ни наше бегство из тюрьмы, ни ужин он не проспит.

Он и не проспал.

Ужин был откровенно убогим. Буханка хлеба и литр воды в металлической кружке. М-да, хорошо, что мы здесь не задержимся. Иначе я точно наживу себе расстройство желудка.

В воде не было никаких примесей, а если и были — черт с ними! Не пройдет и часа, как ни одного постороннего компонента не останется в моем теле. Я выпила половину своей порции — и начала раздеваться. Вслух я ничего не говорила, чтобы нас не услышали раньше времени. По той же причине пришлось завязать рот рубашкой, чтобы не закричать ненароком.

— Сейчас ты будешь держать меня за руки, а Винер — за ноги. Предупреди его и Реллона, чтобы они не паниковали и не пытались позвать на помощь, хорошо?

— Запросто. А Лютик?

— А что — Лютик?

Я повернулась к другу и сделала два жеста из нашего «бесшумного словаря юных шкодников». Первый — «спокойствие» — я повторила его трижды, чтобы друг понял, что волноваться не стоит, а второй — «Сматываемся». И посмотрела на Тёрна.

— Он понял?

— Да. Ты хочешь сделать что-то для побега и просишь не шуметь. Я могу попросить Винера приглядеть за ним.

— Пусть так.

Я стянула все, вплоть до нижнего белья, передала одежду элвару и улеглась прямо на пол.

— Рискуешь простудиться.

— Рискую я умереть. А простуду здесь лечат.

— Ёлка, не дури! Ты что — не помнишь, как в прошлый раз колдовала, заболев простудой?

Помню. В тот раз повеселились все студенты Универа. Я простудилась. Расчихалась на занятиях по травоведению и случайно уронила носовой платок в котел с зельем от морщин. Результат оказался печальным. Зелье внезапно собралось в плотный шар, вылетело из котла и впечаталось в потолок. И потолок пошел морщинами и трещинами. Мы все успели выпрыгнуть кто в окно, кто в дверь, до того, как все обвалилось нам на головы, но лабораторию спасти не удалось. В итоге у нас получилось помещение, сморщенное, как гармошка аккордеона, мало того — его стены еще и сочились чем-то, очень напоминающим сопли. А когда выяснилось, что расколдовать его не удастся, Директор распорядился перенести туда часть музея «Юных раздолбаев». Это, конечно, самоназвание. Официальное занимает три строчки, а если говорить об экспонатах — там собраны печальные опыты юных волшебников. Из тех, которые лучше не повторять в здравом уме и твердой памяти.

Комната сама стала экспонатом, а мне, за все мои старания, влепили двадцать нарядов в библиотеке,

Тёрн протянул мне плащ, но я покачала головой.

— Это слишком дорогая вещь. Ее придется потом выбросить, наверняка!

— Не морочь мне голову. Элварион еще и не такое потянет!

Я подумала, потом подстелила плащ на пол, сняла все, включая нижнее белье, передала одежду Тёрну, чтобы случайно ее не испортить — и растянулась на плаще. Он был длинный и теплый, подбитый мехом — и я поместилась на нем вся, даже когда вытянулась в полный рост и вытянула руки через решетку.

Тёрн сомкнул пальцы на моих запястьях, Винер вцепился мне в лодыжки — и я поняла — не вырвусь. Они не позволят мне биться и причинять себе вред. Лучше всяких веревок, потому что элвары не пережмут мне кровеносные сосуды и не придется отрезать себе пальцы или конечности. Да, здесь и такое случалось. А вообще, медицина в этом мире гораздо лучше, чем в нашем. Например, даже если я отрежу себе пальцы, мне потом просто вырастят новые. Новые руки, ноги, внутренние органы. Единственное, что не могут регенерировать — это головной мозг. То есть могут, но вся информация, которая хранилась в