ней уже говорите, – проинформировала я.

– Это Константин Сергеевич.

– Здравствуйте, подполковник, – порадовалась я.

– Уже полковник. Юлия Ев…

– Юля. Поздравляю вас. Я очень рада.

-Я тоже рад. Это ведь благодаря вашим сведениям…

– Вы выполнили квартальный план по отстрелу раньше времени? – съязвила я.

Полковник рассмеялся. Почему-то мне это было неприятно. Почему?

– Примерно так.

– Я за вас рада.

– Хорошо. Юля, я хотел поблагодарить вас за полученную информацию и еще раз повторить свое пригла-шение.

– Какое? – не поняла я.

– Насчет тестов. И совместной работы.

– Вы знаете, что я отвечу. Я не желаю связываться с ИПФ. Здоровье дороже.

– Кстати, я рад, что вы выздоровели. Не хотите поделиться причинами болезни?

– Не хочу.

– Очень жаль, кудряшка.

– Меня зовут Юля.

– А я думал – Изабелла. Как новую подругу Князя Города. Ее никто не видел, но о ней много говорят.

– Меня это не волнует, – отрезала я, чувствуя, как горят уши. Хорошо, что у нас не видеотелефон.

– Очень жаль, кудряшка.

– И не называйте меня так!

– Как пожелаете. Юля, вы точно ничего не хотите нам рассказать?

– Ничего, – не дрогнула я. – У вас все?

– Все.

– Тогда до свидания, полковник?

– Подождите, Юля.

– Что еще? – я устала от разговора, и мне очень хотелось бросить трубку. Да так, чтобы больше по этому телефону ни одна сволочь мне не позвонила!

– Запишите мои телефоны. Мало ли что случится в жизни.

– Например, я решу преподнести вам подарок на Рождество?

– Или на Пасху. Не суть важно. Просто – запишите их.

Я послушно взяла блокнот и ручку.

– Диктуйте!

Три телефона, три имени. И по каждому меня немедленно свяжут с полковником. Пусть так. Хотя я и со-мневалась, что мне когда-нибудь понадобится это знание. Хватит с меня вампиров, чтобы еще продавать душу их антагонистам!

Потом был еще один разговор с Вадимом. С Мечиславом я порвала и даже слышать о нем не хотела, но Борис и Вадим, так или иначе, останутся моими друзьями. И мы часто видимся. Я поговорила с Вадимом после своей выписки из больницы. В больнице он старательно избегал этой темы, но после выписки, когда вампир приехал ко мне на дачу, я не выдержала.

– Тебе не кажется, что нам нужно кое-что уточнить? – спросила я.

Вадим кивнул, но промолчал. И мне пришлось первой начать разговор.

– Ты оглушил меня тогда. Почему?

Вампир не стал уточнять, когда именно. Он молча кивнул. И только через несколько минут заговорил.

– Юля, я вампир из вертикали Мечислава. Ты это знаешь.

– Ну да.

– То, что ты хотела сделать в тот момент, было самоубийством. Более того, ты бы убила и меня, и Бориса. Я не хотел этого. Я пытался остановить тебя. И у меня была только одна возможность.

– Ты ведь знал, что они убьют Даниэля?

– Я догадывался, – не стал кривить душой вампир. – Прости, но своя шкура для меня всегда была дороже. Прожив пару столетий, как-то привыкаешь жить дальше.

Я кивнула, принимая его объяснения.

– Скажи, Даниэль действительно не страдал?

– Ему не было больно, – отозвался Вадим. – И еще. Когда я тебя оглушил, он попросил у Рамиреса разре-шения поговорить со мной.

– Ему разрешили?!

– Да.

– И что он сказал!?

Вадим опустил ресницы.

– Юля, он просил передать тебе, что любил по-настоящему, что судьба разлучила вас, но он надеется, что ты будешь его помнить, и что если хватит сил, он передаст тебе подарок на прощание.

Я нахмурилась.

– Подарок на прощание?

– Я не знаю, что он имел в виду, – передернул плечами Вадим. – Если честно, я бы лучше промолчал.

– Ты не промолчал.

– Да. Юля…

– Да?

– Юля, не сердись на шефа. Он действительно не виноват. Просто так получилось. Вам выпали чертовски плохие карты. Но разве это повод для разлуки? Я же знаю, что он тебе нравится.

Я вскинула голову.

– Во-первых, твой шеф всем нравится. А во-вторых, если ты скажешь о нем хотя бы слово, я просто выки-ну тебя отсюда! Ясно?

– Ясно…

Что еще можно сказать? Валентин по-прежнему вожак стаи. Он удержался и очень доволен. Мечислав помог ему на новом посту, как советом, так и вооруженной силой. Вампиры – очень убедительный аргу-мент. Особенно если их возраст больше ста лет. С ним мы тоже общаемся. Мы хорошие друзья. Очень. Иногда мне кажется, что Валентин немного увлечен мной, но потом я начинаю думать, что у меня паранойя и успокаиваюсь. Кстати, он тоже называет меня ‘кудряшка’ и уверяет, что прозвище соответствует дейст-вительности. Я уже перестала спорить. Пока Мечислав не отменит своего дурацкого приказа, я обречена, носить это имя. Крестный отец, блин!

Дед и мама примчались ко мне в больницу на следующий день, после того как я пришла в себя. Я встрети-ла их улыбкой и рассказом в духе незабвенной ‘Бриллиантовой руки’. Поскользнулся, упал, очнулся – больница. Это я рассказала маме. Я бы и дедушке рассказала не больше, но за меня опять все решил Мечи-слав. Еще через два дня дед вошел в палату рано утром и посмотрел на меня так, что я поняла – знает.

– Утро доброе, дед!

– Ну, ты и наворотила дел, кудряшка.

– Хоть ты-то не называй меня так!

– Не буду. Но я познакомился с одним вампиром, который дал тебе это прозвище!

– Ты веришь в вампиров?

– А у тебя шрамы по рукам и под ключицей от излишней религиозности?

Я опустила глаза.

– Мне не хотелось в психушку.

– Я бы тебя туда и упек, если бы узнал о том, что произошло из твоих уст. – Дед и не думал оправдывать-ся. – Но гораздо убедительнее, когда при тебе сперва перекидывается оборотень, а потом вампир демонст-рирует свои клыки. Впечатляющий парень этот Мечислав.

– Он тебя не гипнотизировал? – встревожилась я.

– А он это может?

– Со мной он это проделал с легкостью.

– Нет. Меня, насколько я понял, он не гипнотизировал. Он предложил мне сотрудничество.

– Неужели?

– Снегирев умер. Его бизнес остался без хозяина. И меня это не то что радует, но я хочу его дело.

– И вампир предложил тебе помощь?

– Да. В обмен на восемьдесят процентов прибыли.

– Не хило! Но Мечислав всегда был акулой.

– Сошлись на семидесяти пяти процентах. Дело налаженное, а двадцать пять процентов на халяву – не так и плохо.

– Уже лучше, – отозвалась я. Вампир, как всегда, остался в выигрыше. А то я не знаю, что раньше ему принадлежало семьдесят процентов ‘Лекет Инк’. Но дедушке об этом знать не обязательно.

– Ты не хочешь обсудить со мной все, что произошло?

Я подумала и покачала головой.

– Сейчас – нет. Слишком больно. Может быть потом. А пока не говори со мной о вампирах.

– Не буду. Но у меня будет для тебя подарок, когда ты вернешься домой.

Я пожала плечами. Я ожидала многого, но никак не двухкомнатную полностью отделанную квартиру в соседнем подъезде. То есть с обоями и сантехникой. А обставляла ее уже я, после того, как дед показал мне документы. Получилось просто здорово. Дед аргументировал это просто.

– Тебе уже пора жить отдельно. А квартиру я купил так близко, чтобы ты не чувствовала себя брошенной. Хочешь – живи у себя, хочешь – приходи к нам, кудряшка.

– Не называй меня так!

– Я не буду. Но ты уверена, что тебе не нужна помощь? Когда этот вампир говорит о тебе, у него глаза горят. Он о тебе не забыл.

– Я и не надеялась.

Теперь я живу отдельно. Мечислав не оставил меня в покое. Началось это с того, что мне домой доставили корзину роз с запиской.

‘Я всегда помню о тебе, кудряшка. Люблю. Жду. Искренне твой, в любое время и в любом месте, Мечислав.’

Рядом на карточке был дан телефонный номер. Карточка отправилась в мусорное ведро. Розы я выбросить пожалела. Просто выставила их на лестницу. Но цветы приходили каждый день. Я уже знаю в лицо каждого рассыльного из цветочного магазина, а они отлично знают, что потом им придется стащить цветы площад-кой ниже. Очевидно, кто-то сказал об этом Мечиславу, потому что теперь на площадке стоит огромная ваза, а в ней всегда стоят алые розы. Я могу беситься, но ваза накрепко привинчена к полу. И убирать ее мне не разрешает домоуправление.

Я вернулась в институт. Хожу на занятия, как и раньше. Предъявила справку о болезни и досдала экзаме-ны. В институте мне спокойно и хорошо. Там никто не знает о моих проблемах. Никто не называет меня ‘кудряшка’. И мне от этого легче.

Катины родители звонили мне. Спрашивали, не знаю ли я где она и что с ней. Я промолчала. Они так и не узнали, что их ребенок стал вампиром. Оно и к лучшему. Вряд ли они смирились бы с этим фактом. Теперь Катя считается пропавшей без вести. Хотя со мной ее никто не связывает. Кто-то позаботился, чтобы, пока я лежала в больнице, Катя пару раз показалась в ночных клубах и сказала, что собирается уехать из города. Так что у меня стопроцентное алиби. Наверное, это Мечислав приказал, но точно я не знаю. Я вообще не расспрашиваю о своей бывшей подруге. Катя для меня умерла, а вампирша по имени Анна меня не волнует. Хотя тут я немного кривлю душой. Волнует. И еще как. Я бы с огромным удовольствием свернула ей шею за подлое предательство, но я точно знаю, что для этого мне надо будет сделать шаг навстречу вампирам. А этого мне делать не хочется. Мечислав, конечно, разрешит мне содрать с Анны шкуру и даже поможет, но что он потребует взамен? Лучше мне этого не знать. Жить проще будет.

У меня сдвинулся суточный ритм жизни. Теперь я не могу спать по ночам. Я ложусь спать сразу по воз-вращении из института и просыпаюсь с темнотой. Всю ночь читаю или смотрю телевизор, а утром иду на занятия. Так мне легче. Иногда мне снится Даниэль. И от этих снов я просыпаюсь в слезах. Я купила краски и мольберт и пытаюсь рисовать. Откуда-то я знаю, как это делается. Сработала Печать? Или нет? И это тот самый его подарок на прощение? Я ничего не знаю даже о самой себе, и это пугает. Но обращаться за разъ-яснениями к вампиру!? Лучше умереть сразу! Не желаю иметь с Мечиславом ничего общего! Не хочу! Если он приблизится ко мне – я убью его! Даже если это огромный риск для меня! Слишком живы в моей памяти глаза Даниэля, чтобы простить Мечислава. Я любила и потеряла любимого. И теперь твердо знаю, что ос-тается, когда из сердца вырывают любовь. Остается пустота. А в ней – боль. Она не проходит и не стихает. Говорят, что время лечит. Я на это не надеюсь. По ночам смотрю на небо и плачу. Когда-то я мечтала смот-реть на звезды рядом с любимым человеком. Теперь этого уже не будет. Ничего не будет. А я почему-то есть. Живу по привычке, хожу по привычке, говорю по привычке. А еще под ключицей выделяется шрам в форме креста. Он