потом, если сегодня он не успеет этого сделать, то завтра ему будет не до этого! Это я обещаю! Надо только найти компьютер!

– Компьютер? Вампир-программист! Это клево!

– Я потом объясню. Слушай, давай пока помолчим? Мне нужно слушать – и внимательно, чтобы ни на кого не налететь. Сама понимаешь. Я все понимала – и потому заткнулась. Очень хотелось жить. И желательно – нормальным человеком, а не вампиром.

ГЛАВА 4. В которой я узнаю что-то новое о себе и много интересного о вампирах.

Даниэль был полностью прав, когда попросил меня заткнуться. За этими разговорами мы уже вышли из камеры и кое-как поплелись в обратную сторону. Даниэль пояснил, что когда-то здесь просто было подземелье и несколько ходов, по которым обитатели боярского терема спасались бы от нежеланных визитеров. Единственное, что сделал Дюшка – это расчистил уже имеющиеся ходы и подвалы, укрепил кровлю и поставил несколько дверей и перегородок, чтобы получились пыточные, темницы и спальни. Но работы начались недавно, каких-то лет двадцать, поэтому часть ходов и до сих пор завалена. Меня эти катакомбы особенно не удивили. Город наш, хоть и не очень большой, но насчитывает в своей ис-тории уже семьсот лет, а, может, и побольше. Просто летописей не сохранилось. Но у нас и церкви есть, и кремль… Все, как у больших. Хоть летописи Ивана Грозного и не спрячешь. Но у нас даже ар-хеологи каждое лето роются по окрестностям.

Существует всего два выхода из катакомб, но один, тот, рядом с которым были мы, выводит прямо в кабинет к Дюшке, а второй – в одну из кладовок клуба. Туда мы сейчас и шли. Когда Даниэль слышал чьи-то голоса, он замирал у стены вместе со мной и пережидал. Я себя чувствовала, как Тесей в лаби-ринте. Вампир вполне сходил за путеводный клубочек, а что до лабиринта – чем это не то? Минотавра не хватало. Хотя если мы встретим Дюшку, тот не откажется занять место мифологического бычары. В тишине наши шаги раздавались очень отчетливо. Или это мне так казалось? По временам из проходов доносились голоса. Тогда мы замирали и прижимались к стене. Потом Даниэль прислушивался к чему-то недоступному мне, расслаблял мышцы – и мы продолжали идти.

Я ужасно нервничала и думала, что количеством адреналина, которое бродит у меня в крови, слона сва-лить можно. И в то же время – сказывалась кровопотеря – меня тошнило, а ноги были подозрительно ватными. Лишь бы в обморок не грохнуться. Получилось так, что я то проваливалась в какое-то суме-речное состояние, то возвращалась обратно. И моего самоконтроля хватило только на то, чтобы пере-двигать ноги и не говорить громко.

– А почему твоих криков никто не слышал в клубе? – спросила я в одно из просветлений. Наверняка не слышал. Иначе весь народ бы сбежался.

– На выходе стоит звуконепроницаемая дверь. Да и стены не самые простые. А теперь помолчи. Я при-слушиваюсь.

Я фыркнула и заткнулась. Прислушивается он! Интересно, к чему!? К тараканьим разговорам? Все рав-но нам ничего не поможет, если на нас Андрэ наткнется!

Мне казалось, мы шли целую вечность, но на самом деле не прошло и десяти минут, как мы останови-лись, и Даниэль опять прижал меня к стене.

– Что? – шепнула я ему на ухо. То есть на остаток уха. Обрезок. Регенерировать не успело.

– Там, за поворотом, часовой. Но он человек, кажется…

– Кажется?

– Возможно он – оборотень.

– Что!?

– Я потом объясню. Юля, сейчас я оставлю тебя ненадолго. Сама понимаешь, просто так нас не про-пустят.

– Понимаю.

– И прикрывать я тебя не могу. Ты сейчас не боец.

– Я все понимаю. Ты вернешься за мной?

– Да. Если меня не убьют.

– Не убьют, – успокоила я вампира. – Нам просто обязано повезти.

– Твои слова – да Богу в уши, – оскалился вампир. – А теперь жди меня.

Даниэль прислонил меня к стене и исчез за поворотом. Я осталась один на один со своими мыслями и медленно сползла по стене. Нет, я могла стоять. И даже идти могла! Наверняка! Просто ноги с этим не были согласны. Глупые ноги!

Надо отдать вампиру должное – я не услышала ни шума, ни крика. Только шлепок, словно по стене с размаху врезали чем-то вроде мешка с песком. Хотя это и заставило меня понервничать. Но сама я все равно мало на что годилась. Оставалось только сидеть и ждать. И – думать. Что со мной случилось, ко-гда я дала кровь вампиру? Странное чувство, непонятное и неприятное. Такое ощущение было, что по мне огонь гуляет…

Больно. Очень больно. И – непонятно. Если бы так Катьку припечатало – она бы из Дюшкиной постели ракетой вылетела. Катька вообще боли не выносит. Я боль переношу чуть лучше, но не намного. Спасибо опять же деду.

Да, я неловкая, растяпистая и вообще, способна обвалить даже Эйфелеву башню (про Пизанскую баш-ню я вообще молчу, в Пизу мне просто лучше даже не ездить), но выносливость у меня на уровне. Дед вообще обожает пешие прогулки по лесу, иногда даже с ночевкой. Мама (она всегда составляла ему компанию) в таких случаях подкалывает, что это требует выхода партизанское прошлое. Но вы сами-то попробуйте погулять по лесу. Не по пригородному лесочку с дачками, а по настоящему, густому и хвойному диколесью. Или лиственному лесу. Или болоту. Мигом отучитесь ныть, жаловаться и рыдать.

Даниэль вернулся минут через пятнадцать и осторожно поднял меня на руки. В вампире произошли за-метные изменения. Он двигался гораздо увереннее. А кожаные тряпки сменились на коричневые джин-сы-стрейч и шелковую коричневую же рубашку. Она висела на вампире мешком, и он одел поверх нее кожаный жилет. Из кармана джинсов торчал бумажник. На ногах появились тяжелые ботинки.

– Хорошо смотришься.

– Как ты тут?

– Как на Багамах, – отозвалась я. – Не надо меня нести, я тяжелая. Лучше просто помоги идти. Вампир легко подхватил меня на руки.

– Я стал сильнее. И смогу нести тебя. Не стоит притворяться сильной рядом со мной.

– Я не притворяюсь. – Сил хватало только на короткие фразы. – Я видела твои раны…

– Юля, посмотри на меня внимательнее, – попросил Даниэль.

Он тряхнул головой, убирая с лица густые локоны темно-каштановых волос. Теперь я видела, что они темно-каштановые. Лицо было совершенно спокойным. И чистым. Словно это и не его превратили в кусок вырезки и фонарик из кожаных ленточек не далее как час назад. Светло-серые глаза смотрели на меня с теплотой. Глаза? Но ведь они были…

– Ты вылечился? Регенерировал?

– Я выпил его кровь, – отозвался Даниэль. – И теперь нам надо торопиться. Очень. Так что держись за меня крепче. Хорошо? И старайся не смотреть по сторонам. Закрой глаза.

Я кое-как сцепила руки на его шее. Обе руки болели, голова кружилась, и вообще, меня жутко мутило. Вся сила воли уходила только на приказы самой себе расслабиться, успокоиться, отогнать вглубь рвот-ные спазмы и разогнать черноту перед глазами. Получалось плохо, но, по крайней мере, меня не рвало. Даниэль двигался так быстро, что меня даже слегка укачивало. Я так и не увидела, кого он там убил. И меня это очень радовало. Я не паталогоанатом, чтобы трупы разглядывать. Хватило с меня и вампирши с палачом… не думать! Не сметь вспоминать об этом!!!

– Сейчас мы выйдем в зал, – склонился к моему уху Даниэль. – Делай вид, что целуешь меня. Прячь ли-цо.

Я кое-как подняла голову, а Даниэль ткнулся мне в шею. Стандартная парочка любовников, которые не могут оторваться друг от друга. Длинные волосы Даниэля почти полностью закрыли наши лица. От них пахло чем-то неприятным, но я только крепче стиснула зубы. Я не сломаюсь! Меня не вырвет посреди танцзала! Черта с два!

Мы продвигались сквозь шумящую толпу. Я кого-то задела ногами, Даниэль извинился, объяснил, что девушка плохо себя чувствует и ей надо на свежий воздух. И заспешил к выходу. Мелькнули росписи на стенах.

– Можешь забрать мою куртку? – шепнула я. – Номерки в сумочке. Даниэль покачал головой.

– Юля, не надо рисковать. Мы не можем терять время!

Ледяной воздух ударил меня по лицу – и я поежилась. Но стало и немного легче. Теперь меня не так му-тило. Даниэль куда-то шел быстрым шагом, почти бежал. И это при том, что на руках он нес меня. Все-таки вампиры сильнее людей. Точно.

Светящиеся мушки разлетелись – и я увидела, что мы стоим на окружной дороге у какого-то указателя.

– Юля, ты не собираешься падать в обморок?

– Не дождешься, – огрызнулась я.

– Тогда тебе придется поработать.

– И кем же?

– На дороге голосовать будешь, – объяснил вампир.

Я молча воззрилась на него. Он что – рехнулся? Кто меня сейчас подвезти согласится? Извращенец? Или полный отморозок?

– Все просто, – пояснил вампир, оскалившись на всю длину клыков. В серых глазах плясали красные огни. – Сейчас ты – настоящая жертва. Мне нужна пища и транспорт. Да и тебе тоже. Поэтому я очень хочу, чтобы на тебя клюнул какой-нибудь маньяк. Знаешь, употреблять в пищу порядочных людей мне не хочется. А вот тех, кто видя на шоссе, ночью, зимой, беспомощную и растрепанную девчонку, по-пытаются ее обидеть… Я просто обязан попробовать таких на вкус!

И у меня не хватило сил возражать. Кстати, желания тоже. Уменьшить число подонков в городе? Пре-красно! И совесть моя промолчит. Еще и похвалит.

Даниэль залег в сугроб позади меня, я встала на обочине, вытянула руку и приготовилась ждать.

А холодно, блин… Если в течении получаса на меня ни один маньяк не клюнет, Дюшке и убивать меня не придется. Сама помру от воспаления легких. Но хотя бы мозги пришли в норму. Полчаса ждать не пришлось. Нам с вампиром опять чертовски повезло.

Рядом со мной тормознул здоровенный черный джип. Про такие дед говорит – «лакированный гроб на колеса поставили». И из окна высунулась бритоголовая физиономия, от которой Ломброзо* пришел бы в восторг. И тут же поставил диагноз – «прирожденный душевнобольной убивец».

Антропологическая теория (Чезаре Ломброзо) Возникла в Италии в 70-х гг. XIX в. Основной принцип дан-ной теории сводится к следующему: преступление, совершаемое подонком, такое же естественное явле-ние, как рождение, болезнь, смерть. В общем, если ты от рождения сволочь – ей и будешь, хоть у прези-дента в семье родись. И будешь гадить. Как ни воспитывай. Товарищ так же разработал первую класси-фикацию уголовников и поделил их на:

– прирожденных преступников;

– душевнобольных преступников;

– преступников по страсти;

– случайных преступников.

Хотя мне кажется, что всех под эти категории не подгонишь. Но товарищи полисмены тогда были счастливы. Уважаемый Ломброзо утверждал, что существуют прирожденные преступники, обладающие особыми анато-мо-физиологическими (то есть внешними, там мордочка, фигурка…) и психическими (когда крыша едет в сто-рону) свойствами, делающими их как бы фатально обреченными от рождения на