смог разорвать все связи и стать ронином.

– Кем?

– Ронином. Свободно странствующим вампиром.

Я ничего не понимала, и Даниэль это видел. Он тряхнул головой и попытался объяснить лучше.

– Если я тебя укушу, и ты станешь вампиром, я стану твоим Креатором. Твоим создателем. Творцом. Буду властен над тобой в жизни и смерти. Над твоим телом, разумом и душой. Меня словно холодом пронзило.

– Не советую тебе этого делать. Зубы выбью.

– Я просто стараюсь объяснить. Я никогда не превратил бы тебя в вампира, не имея на то твоего согла-сия. Только если не было бы другого способа спасти тебе жизнь.

Он говорил искренне. И я кивнула. Странно, но Даниэль старался мне не лгать. Наоборот, он открывал-ся для меня, чтобы я могла понять, когда и что он чувствует. Интересно, было ли это для него обычным состоянием? Или просто за триста лет можно набрать определенный опыт? И этот опыт говорит ему, что все сказанное останется между нами, а ложь рано или поздно выплывет наружу. И что лжи я ему не прощу, какую бы цель он не преследовал? Черт их разберет, этих вампиров!

– Так вот. Ты становишься моим alunno.

– Alunno? Что это?

– У людей нет такого понятия. В переводе с итальянского «alunno» означает ученика, но это гораздо больше. Гораздо. Быть чьим-то alunno – это значит иметь Креатора. Вампира, который будет заботиться о тебе, который должен учить тебя, защищать, наказывать, распоряжаться твоей жизнью – и ты не смо-жешь противостоять ему. Более того, ты не имеешь на это права. Твой Креатор получает почти все пра-ва на твою жизнь, твою смерть, твой разум, сердце и душу, если она есть у вампиров. Он превыше тебя, пока ты готов это признавать и терпеть. Что бы ни сделал с тобой твой Креатор – все правильно, если это приемлемо.

– Приемлемо?

– Я выбрал плохое слово. Скорее, если это не ведет к смерти alunno. А часто – и даже если это приведет к смерти. Если ты вампир – ты должен выжить сам.

– Как это мило! – восхитилась я – Таким образом, то, что было с тобой – это приемлемо!? С ума сойти! Это круче садо-мазо!

– Это не вело к моей смерти. Разве что спустя несколько дней. И в то же время – это было неправиль-но… несправедливо по отношению ко мне! Елизавета обиделась на меня – да! Но она не должна была поступать со мной так за то, что я изменить не в силах! Это Старейшины не одобрят!

– Так скажи им об этом! Пусть они сдерут с этих тварей шкуру и постелют вместо коврика!

В эту секунду я искренне ненавидела неизвестную мне Елизавету. Попадись мне эта тварь в данный момент – и я отдернула бы шторы и вытащила ее своими руками на солнце! И пусть горит, синим пла-менем! Права на жизнь и душу! А больше ей ничего не надо!? До меня как-то не сразу дошло, что я… да, я хотела бы получить Даниэля в свою полную собственность! Но не как какой-то там Креатор! Про-сто как женщина. Любящая и любимая.

Эй, Юля, а ты уверенна, что ни об какой пенек головкой не билась? Он, на минуточку, вампир, а ты по-загорать любишь! Но развивать свои мысли я не стала. Не ко времени. И сосредоточилась на ответе Да-ниэля.

– Я недостаточно силен, чтобы предстать перед Старейшинами. Они сочтут, что это было сделано для меня. Чтобы избавить меня от излишней мягкости. Сделать больше… больше вампиром!

– Как мило! А я могу предстать перед ними!? У Даниэля буквально отвисла челюсть.

– Ты!? Зачем!?

– За парой ласковых слов, – огрызнулась я. Меня подхватывала волна чистого бешенства. В таком со-стоянии казалось, что ударь я кулаком в скалу – и она разлетится на крохотные кусочки. Зверь-из-зеркала выл и ревел в глубине души, и я почти видела, как он царапает когтями тонкое стекло. Не знаю, так это или нет, но в таком состоянии я могла сцепиться и с директором института. Подумаешь там, вампиры! Зубки у них не отросли для того, чтобы меня напугать! И еще тысячу лет не отрастут! А когда отрастут – повыдираю на фиг! Гвоздодерами! Вслух я этого не сказала, но Даниэль меня понял.

– Ты хочешь сказать, что могла бы заступиться за меня перед Старейшинами?

– Не знаю, была бы от этого польза или нет, но погавкались бы мы здорово, – вздохнула я. – Что за глу-пость ты городишь – больше вампиром! Это как стать больше помидором на грядке – или он там есть или его там нет! И, ты прости, мне кажется, что большая жестокость не для тебя. Ты – художник до моз-га костей. Если ты огрубеешь душой, ты станешь сильнее, но и слабее одновременно. Пойдет размен – частичка силы и жестокости за частичку творческого огня. Это неравноценно. Всегда может найтись кто-то, чтобы драться за тебя! Но кто смог бы за тебя творить?

– Ты и правда так думаешь?

– А ты думаешь иначе?! Даниэль вдруг засмеялся.

– Стыдно признаваться в собственной нескромности. Но твои мысли – это отражение моих. И я думаю именно так. Я не согласен на такой размен! Я прицелилась – и чмокнула его в щеку.

– И на что же ты согласен?

– Я уже начал рассказывать тебе про Мечислава. Он тоже был alunno у Елизаветы. Но меньше меня. И он стал гораздо сильнее. Когда вампир достигает определенного уровня при котором он может контро-лировать и себя и других вампиров, он может либо разорвать связь с Креатором и держать ее только со Старейшинами, либо подтвердить ее. Если он принесет повторную клятву – он будет более свободен, но в пределах вертикали власти Креатора. Если он пожелает разорвать связь – он должен быть чертовски уверен в себе. Испытание, которое проходит такой вампир, ужасно тяжелое. Я бы его не выдержал. Много вампиров гибло. Но добровольцы находятся всегда. Мечислав рискнул – и выиграл. Получил свою свободу. Стал ронином. Он долго странствовал в одиночестве. Больше пятисот лет. А потом, когда он присягнул Старейшинам, он стал создавать свою вертикаль власти. Своих alunno. Он облюбовал себе для проживания место подальше от Елизаветы. Сейчас он сам – Креатор. Хотя и не стал князем. В его вертикали около пятнадцати вампиров, а этого не хватит, чтобы править городом. Но они представляют собой значительную силу. Мне это ни о чем не говорило.

– Ты противоречишь сам себе. Их мало, но они – сильны. Как тебя понимать?

– Мне кажется, что ты уже все поняла. Мечислав – один из самых странных вампиров, которых я знал. Его идея та, что он должен получить власть добровольно. Власть только тогда становится истинной, ко-гда она принесена и возложена к твоим ногам. Это как с браком. Можно клясться в верности и предан-ности, но по принуждению это будет до первого соблазна. Добровольно принеся те же клятвы, ты вы-стоишь даже перед богом любви. Мы с Мечиславом немного общались. Он хотел выкупить меня у Ели-заветы, но она требовала взамен то, что он не смог бы дать. Свободу или жизнь. Его или кого-то из его вампиров. Он не стал бы обрекать никого на муки с Елизаветой. Я не виню его за это. Знаешь, пятна-дцать вампиров, которые готовы за своим протектором в огонь и на солнце – это очень немало. Это больше того, что может выставить тот же Андрэ. У него около сотни вампиров, но реально за него ста-нут сражаться добровольно не более десяти человек.

– Солдат по принуждению – не солдат, так?

– Именно. Мечислав сможет замолвить за меня слово перед Советом Старейшин. И к нему прислуша-ются. Особенно если ты выступишь свидетелем.

– А мое слово будет иметь вес?

– Как обычного человека – вряд ли. Но ты не обычный человек. Ты – женщина, устойчивая к вампир-скому гипнозу. Более того, специализация Дюшки – черт, вот ведь прилипает! – Андрэ – гипноз. Он может заставить кого угодно сделать что угодно. А ты осталась свободной от его воли. Это аргумент. Старейшины всегда прислушиваются к необычным людям. Хотя бы для того, чтобы получить их в соб-ственность.

– Мне не слишком хочется быть чьей-то собственностью, – заметила я. – Тем более целой компании клыкастых отморозков.

– А моей? – Даниэль внимательно смотрел мне в глаза. – Если я перед Советом объявлю тебя своей соб-ственностью, никто не сможет претендовать на тебя. Разумеется, это будет только игра. Ложь во благо.

– Надо подумать. Кстати, ты можешь как-то объяснить мне мои способности. Я определенно не подда-лась гипнозу вашего Дюшки. Хотя он и старался. И вчера был еще один интересный момент – если го-ворить о крови. Мне показалось – или меня как-то… ломануло? И тебя тоже, когда ты пил у меня из вены? Вампир помрачнел.

– Это сложный разговор. И я честно признаюсь – теория магии – не моя стихия.

– Жаль. Сейчас это было бы полезно. Но хоть что-то ты знаешь?

– Знаю. Ты в курсе, что есть люди, которых называют экстрасенсами, колдунами, ведьмами…

– Это не про меня. Я даже билеты на экзамене не угадываю. В принципе.

– Или – про тебя, но немного не так, как ты думаешь. Колдун – это не только господин в длинной ман-тии и острой шляпе, который вызывает град и нападение саранчи…

– Ага, а еще швыряется огненными шарами прямо из пальцев.

– Есть и еще одна форма – стихийные волшебники.

– Это еще что за зверь?

– Если прекратишь меня перебивать по поводу и без повода – узнаешь.

– Извини.

– Извиняю. Стихийные волшебники – это самые обычные люди. Не хуже и не лучше остальных. Но их дар пробуждается в критическую минуту. Да так, что потом все вокруг только удивляются – откуда что взялось. Марафонский гонец, например. Представь себе, целый день сражаться, а потом бежать. Для этого надо быть сверхчеловеком. Или – стихийным волшебником, который твердо решил отдать все – даже и жизнь для победы. Истории известно немало подобных случаев. Особенно часто они происходи-ли на полях сражений, сама понимаешь, война, угроза жизни, близость смерти – этого достаточно, чтобы снять все ограничения. Или люди, которых потом называли святыми. В критической ситуации их дар вспыхивал огнем. Конечно, это использовалось церковью в своих интересах.

– А почему нет? Если этот дар действительно от Бога?

– Оставим в покое сложные взаимоотношения вампиров и церкви. Знаешь, твой дар довольно необы-чен. Если бы это было только один раз – я бы все понял. Но у тебя все вспыхивало не меньше четырех раз, так?

– То есть?

– Я так понял первый раз – это еще на даче. Второй раз в клубе. Третий раз – когда умерла вампирша. И четвертый раз – со мной.