что-то знать. Я, конечно, надеялась на доб-ровольное сотрудничество, но тут мы хрен чего получим. Придется применять другие ме-тоды убеждения. К счастью, у вампира нет никаких предрассудков на этот счет. За триста лет все что угодно из головы выветрится. И гуманистом быть перестанешь. А что до меня – сейчас речь идет о моей жизни. Если я фамилиар одного зеленоглазого вампира, значит я могу и не пережить его смерти. И я еще буду с кем-то церемониться при таком раскла-де?! Ага, счаз-з-з-з! Шнурки поглажу и реверанс отвешу!

– Посмотри за ним, – распорядилась я.

– А если он начнет перекидываться?

Этого я не предвидела, но нам ли бояться таких мелочей?

– А это теоретически возможно в светлое время суток?

– Это практически возможно в любое время суток.

Я сходила на кухню и взяла самый большой нож из имеющегося там набора. Даже не нож, а тесак. Широкий, с деревянной ручкой. Вернулась в гостиную и протянула его вам-пиру.

– Дернется – режь без сожаления.

– Как прикажешь, – отозвался Даниэль. И посмотрел на оборотня серыми недобрыми глазами.

– Я полагаю, что не стоит перекидываться и пытаться вырваться, – улыбнулась я пленни-ку. – И орать тоже не надо – рот заклею. Может и вместе с носом.

Оборотень сверкал на меня глазами, но ничего не пытался предпринять. Жить ему еще не надоело.

Я поднялась и пошла по квартире. Во-первых, покажи мне твой дом, и я скажу кто ты. А во-вторых, мне надо было подумать. Спокойно и в одиночестве. Оборотень жил один в трехкомнатной квартире, оборудовав в ней спальню, гостиную и тренажерный зал. Вкус у Петра Сергеевича, пусть Пети для краткости, был отличный. Красно-коричневые тона ковров и обивки кресел, оранжевый оттенок обоев… Немного мрачновато, но хозяину подходит. А вот и его фото на стене. И всюду он в гордом одиночестве. Ни жены, ни де-тей. В тренажерном зале я задержалась подольше. Большинство снарядов были мне абсо-лютно незнакомы. Но зал содержался в идеальном порядке. А огромное зеркало, вмуро-ванное в стену, стоило бешеных денег. Наверняка. А чем таким у нас занимается хозяин? Я вернулась в гостиную и опять отодрала скотч. На этот раз оборотень не орал. Но глаза-ми на меня сверкал так, что мне надо было самоиспепелиться. Ха! Наивное чукотское животное!

– Петр Сергеевич, а чем вы занимаетесь? Кто вы по жизни?

– У меня свое кафе, – процедил оборотень. – Что вам от меня надо?

Я присела рядом с ним и вытянула ноги.

– Действительно, а что мне от вас надо? Вот смотрите, откуда-то я узнала ваш телефон, так?

– Кстати, откуда?

– Мне его дали. И сказали, что вы – оборотень.

– И кто же вам его дал?

– Он не представился, – припомнила я тот разговор. И соврала. Имя всплыло в моей па-мяти почти моментально. Казачев Валентин Дмитриевич. Точно! Как хорошо иметь та-кую память, как моя. В ней ничего не задерживается на поверхности, а все отправляется на полку, откуда и извлекается по мере надобности.

– Вы мне врете, – уличил меня оборотень.

– Ну и вру, – легко согласилась я. – А кто сказал, что я обязана делиться с вами информа-цией?

– А кто сказал, что я что-то скажу вам?

– Скажете, – пообещала я, смотря на него нехорошим взглядом. – Еще как скажете! Вы что думаете, меня сейчас моральные принципы остановят!? Так у меня их нет! Для меня все обстоит просто. Вы – враг. А с врагом надо поступать решительно. Уничтожать. Можно – медленно и мучительно, можно – быстро. Я просто отволоку вас в ванну и буду пытать.

– Юля!

– Что!?

Два голоса слились в один. Я посмотрела в глаза Даниэлю.

– Ты же не думаешь, что я злая?! Я не злая, но Андрэ сейчас пытает Бориса и Вадима. А если я ничего не сделаю, он возьмется и за Мечислава! Я не могу этого допустить! Не могу!

– Он тебе так дорог?

Я сверкнула на вампира глазами. Нашел время!

– Мне моя жизнь дорога! Или ты уже забыл!? Сам знаешь, чем мне Мечислав дорог! Уж никак не его выдающимися способностями и достоинствами!

У Даниэля хватило совести опустить глаза.

– Извини. Но все же – пытка…

– Предложи другой способ.

– Можно поговорить по-хорошему.

– Можно. Петр Сергеевич, вы разрешите мне называть вас просто по имени?

– Первый раз вижу вежливого палача! – огрызнулся оборотень.

– А я по профессии – биолог. Вам ведь не придет в голову извиняться перед аскаридой? Или лягушкой? Или сердиться на них? Вы абсолютно спокойно выпотрошите и ту и ту.

Мне удалось удивить оборотня.

– Называйте, как хотите.

– Отлично. Петя, вы знакомы с вампиром по имени Андрэ? Князем города.

– Нет.

– Врет, – тут же определил Даниэль.

Я укоризненно взглянула на оборотня.

– Петя, как вам не стыдно! Вы же знаете, что вампиры легко определяют, врете вы или говорите правду! Кстати, а как именно? Даниэль, ты мне не объяснишь?

– Все просто, Юленька. Вампиры, как и оборотни, очень чувствительны к запаху. Стоит человеку соврать, как у него повышается температура, учащается сердцебиение, в кровь выплескиваются гормоны, и меняется запах, идущий от кожи. Так я и определил, что наш друг лжет. Насколько мне известно, оборотни чуть менее чувствительны, но определить когда им лгут, для сильного ликантропа несложно.

– А он – сильный ликантроп?

– То, что ты настолько легко почувствовала его зверя, говорит не в его пользу. Но ты во-обще очень сильная. И твои способности для меня до сих пор загадка.

– А ты не можешь определить, на что я способна через Печать?

– Не могу. Для этого у меня самого сил не хватит.

– Понятно.

Я очаровательно улыбнулась оборотню.

– Давайте продолжим нашу игру в вопросы-ответы. Андрэ вы знаете. Хорошо. А как вы к нему относитесь? Вы лис-оборотень. Вы должны ему подчиняться?

– Должен.

– Не врет.

– И вам нравится ему подчиняться? Да или нет?

– Нет!

– Опять врет, – вздохнул Даниэль.

– Опять врете? Ну что нам с вами делать!? Даниэль, тащи его в ванну.

– Как прикажешь.

Вампир поудобнее перехватил связанного человека и поволок его в ванну, предупредив по дороге:

– Попробуешь дергаться или перекидываться, я тебе горло перерву. А потом до твоих друзей доберемся. Кто-нибудь из них в коммуниста играть не станет. И информацию мы получим. Так или иначе. Не один ты в городе в рыжем мехе бегаешь!

Телефон запищал неожиданно. Я дернулась.

– Взять трубку?

– Не стоит, – Даниэль пристально разглядывал телефон. – Здесь автоответчик. А твой го-лос многим известен.

В трубке что-то щелкнуло.

– Говорит Ковальков. Меня сейчас нет дома. Оставьте сообщение после сигнала.

Трубка пискнула и я услышала мужской голос.

– Алло, Петя, шеф велел к восьми подрулить в ‘Карнавал’. Какую-то девку брать будем. Говорят, крутая, как три вампира сразу! Так что собирайся как на войну.

Трубка щелкнула и отключилась. Я закинула голову и расхохоталась.

– Петя, представляете, какая несправедливость! Вы меня только брать собираетесь, а я вот уже пришла! И не уйду просто так!

– Что вам от меня надо!? – сорвался оборотень. Даниэль тут же грохнул им об пол и прижал к горлу лиса нож.

– Не дергайся, а то у меня рука не дрогнет. Я не Юля. Она еще молодая и добрая, а я уже избавился от иллюзий. За триста лет все проходит.

Ликантроп сверкал глазами, но дернуться не решался. И правильно.

– Андрэ вы знаете. А теперь заочно и со мной знакомы. Это меня должны около десяти вечера скрутить в ‘Карнавале’. Хотя я туда не пойду. Итак, как вы относитесь к Анд-рэ?

– Он – мой хозяин.

– Понятно.

– Он брал у тебя кровь? – спросил Даниэль.

– Брал.

Вампир опустил ресницы, словно подтвердились его подозрения. Или так оно и бы-ло?

– Тогда понятно.

– Что – понятно? – не въехала я.

– Если вампир берет у кого-то кровь, это очень доверительные отношения, – объяснил мне Даниэль. – Почти как между любовниками.

– Да!?

Вот это новость. Значит у меня один реальный любовник и два – почти? Знала бы я это заранее, черта бы лысого от меня кто-то еще кроме Даниэля получил кровь.

– Поверь на слово.

– То есть кровососание для вампиров равно сексу? – я решила уточнить еще раз.

– Практически. Хотя оргазм при этом испытывает тот, у кого пьют кровь, но и для вам-пира это очень близко к половому акту. При определенных условиях… Юля, давай я тебе все это потом объясню!

– Я не… – Я вспомнила один раз, когда Даниэль брал у меня кровь из шеи, и вспыхнула, но потом все-таки закончила фразу. – Я не испытывала оргазма тогда, в первый и второй раз, когда ты брал у меня кровь, да и с Мечиславом этого не было, и с Борисом.

– Я не подчинял себе твой разум ни в первый, ни во второй раз. А что до Мечислава – ты сама отказывалась и сопротивлялась. Иначе ты бы поняла, какие чувства испытывает че-ловек при укусе.

– И хорошо, что отказывалась, – уши у меня горели. – Ты хочешь сказать…

– Ты угадала. Этот тип предан своему хозяину. И даст разрезать себя на кусочки, чтобы не повредить Андрэ.

– Зоя Космодемьянская-2? Это надо проверить, – решила я. – Тащи его в ванну.

Даниэль повиновался и свалил оборотня в розовую джакузи. Я наклонилась над ним.

– Знаешь, сейчас я попрошу Даниэля держать тебя, а сама буду резать. Медленно и упорно. Сперва я выну тебе все кости из пальцев. Сперва только на руках. Потом кисти, предплечья, плечи… А потом примусь за ноги. Ты – оборотень, ты многое можешь вы-держать и залечить. Но сможешь ли ты отрастить вновь вынутую из тебя кость? Сейчас Даниэль присмотрит за тобой, а я схожу на кухню и возьму там парочку удобных ножей. И займусь левым мизинцем. Я разрежу его вот так, – я провела по его руке пальцем. – Сперва – вдоль по линии, потом опять вдоль, но уже так, чтобы разрез получился крест-накрест. А потом возьму молоток и сломаю тебе кость у самого основания, чтобы легче было ее вынуть. Конечно, у меня не сразу все получится. Я далеко не хирург. И резала только лягушек и рыбу. Но рано или поздно, даже рано… У человека всего-то двести с лишним костей. И я успею научиться.

– Ты не сможешь, – твердо сказал оборотень.

– Неужели? Даниэль, смотри за ним!

Я отправилась на кухню, но вместо того, чтобы искать ножи, села на стул и уставилась в пространство. Ну да. Проще убить, чем пытать. Убить я могла бы. Уже смогла, но тогда я была в шоке, ненависть к палачам подействовала, как наркотик. Смогу ли я убить сейчас? А еще пытать перед этим?

Что бы сказал дедушка? Хотя я и так знаю, что бы он сказал. Он сел бы напротив, по-глядел мне в глаза и спросил: ‘Юля, это действительно необходимо? Нет другого выхо-да? И принесет желаемый результат? Если это так, не стоит сомневаться в своих действи-ях. Ты на войне, а не на балу’.

А я в себе уверенна не была. Мне