выходила свеженькая, как огурчик. Раньше я ничего не знала о себе любимой, но теперь догадыва-лась, что происходило в этот момент. Во мне было слишком много энергии. И скандаля, я скидывала ее излишки на других, часто ни в чем не повинных людей. Не слишком хоро-шо, конечно, а куда деваться? Вот представьте, что в целлофановый пакет наливают воду. Литр, два, пять, десять, тридцать… Когда-то он разорвется – и все будет кончено. Если не выплескивать эту дурную силу через край. Но как же мне это сделать сейчас!? Злость росла, перехлестывая через мое сознание обжигающими волнами. Или я избавлюсь от этой ярости, направлю ее хоть на что-то, или она сожжет меня. Я изо всех сил старалась развернуть ее на другую цель. И пока проигрывала в сражении.

Что-то дернулось и запищало в углу. Я оглянулась. Крыса! Да какая здоровенная! Как кошка! Большая, жирная, с длинным голым хвостом… В другое время я бы заорала и помчалась прочь от отвратительного животного, но сейчас… Сейчас я наплевала бы на голову даже огнедышащему дракону! Почему бы не выплеснуть на крысу хотя бы часть своего зла? Жаль, что я не могу ударить. Очень хотелось что-то швырнуть или сломать, но в этом теле я могу только говорить. Не так много, но лучше, чем вообще ничего!

– Тварь! – громко произнесла я. – Мерзкая голохвостая тварь!

Крыса замерла и прислушалась. Слышит? Меня? Или что-то другое? Но что?

– Повинуйся мне, тварь! – заорала я так, что меня саму едва в противоположный угол не снесло. С чего мне это пришло в голову – сама не знаю. Но внезапно моя ярость стала чуть меньше! Нашелся выход?! Этого я не знала. Странное было чувство. Я глядела в крысиные глаза-бусинки, и видела там не просто черноту, но РАЗУМ! Другой, чужой, от-вратительный мне, но разум и волю, которые сейчас могла сломать, могла подчинить, могла сделать с крысой все что хочу – и она не возразила бы мне. Я была в этом совер-шенно уверенна. И медленно надавила своим разумом на крысиный, букваль-но чувствуя, как меняется что-то в маленьком мозгу. От свободы – к добровольному и ра-достному подчинению. Не так ли вампиры подчиняют себе животных? Или там другое? Крыса смотрела на то место, где находился мой призрак. И я рявкнула:

– Подойди ко мне, тварь!

Я и сама не знаю, что меня дернуло за язык. Проверить захотелось?! Или просто так? Но крыса вдруг подбежала к тому месту, где стояла я и уставилась в воздух умильными гла-зами-бусинками. Усы у нее шевелились. Казалось, она нюхала воздух. Она меня чует? Чувствует, что я здесь? Идет на мой зов?

Юлия Леоверенская в роли Гамельнского Крыслова? Забавно. Забавно или…

– Иди туда, – приказала я крысе. И показала рукой на угол.

Ноль внимания. Или ноль понимания?

– Иди налево!

Опять ноль внимания.

Я отлетела влево и уже оттуда позвала крысу.

– Иди ко мне!

Крыса довольно пискнула и подбежала к моим ногам. Ага, вот оно что! Они идут ко мне, но вовсе не по моим словам. Слова им непонятны. А сколько крыс мне может пови-новаться? Одна? Или…

Ярость в груди горела ярким пламенем.

– Ко мне, ко мне, ко мне, ко мне, ко мне….

Я стояла в комнате, кружилась вокруг себя, широко раскинув руки в стороны, и повто-ряла эти слова, как мантру. Но мантры – это просто монотонное повторение фраз. Я же вкладывала всю силу, всю ярость, всю злость и ненависть в каждую букву. Я ни на что не надеялась и ничего не боялась. Мной владело только одно желание – отомстить. Если нельзя убить самой, значит надо собрать армию. И это – моя армия. Комната постепенно заполнялась крысами. Большие, жирные, откормленные, донельзя мерзкие… Совсем как тот оборотень в ботинках за восемьсот евро. И все они стояли и смотрели на меня. На то место в пространстве, которое я занимала. И в маленьких глазках, куда не повернись, я читала одно и то же. Повиновение, преклонение, обожание. Они готовы были выполнить мою волю, как свою собственную. И даже погибая, были бы счастливы. Теперь я была почти довольна. Ах, если бы мне удалось вывести их отсюда и натравить на тех подон-ков! Палачам пощады нет! Ни в каком виде! Но как их вывести? Мне стены не преграда, но натиск моего войска должен быть единым и неудержимым. Идея пришла внезапно. Должны же эти болваны среагировать на шум в подсобных помещениях?

– Пищите! – приказала я животным. – Голос! Голос, мать вашу!!!

Крысы запищали. Сперва робко, но потом все громче и громче.

– Сильнее, громче! – подбадривала я их. – Громче, дети мои!

От писка даже у меня уши закладывало. А у оборотней что – крыши посносило? Или не положено? Очень хотелось пролезть сквозь стену и посмотреть что там и как, но я боя-лась оставить свое хвостатое войско даже на минуту. Я не знала смогу ли я контролиро-вать их на расстоянии. И рисковать не могла. Если они разбегутся, все придется начинать сначала. А я не знаю, хватит ли у меня на это сил и злости! Я ничего ведь не знаю! Даже сколько времени мне отпущено на весь концерт! И сладчайшей музыкой мне показался скрежет ключа в замке. Проворачивался он с таким усилием, что я поняла – последний раз сюда лазили как раз при царе Горохе. И ключ нашли не сразу! Вот оно в чем дело… Вот почему они так долго не открывали.

– Убейте всех! – приказала я. – Всех, кто ходит и говорит! Всех живых!

Крысы внимательно прислушивались, но понимали? Или нет? Это я узнаю через не-сколько секунд!

Дверь распахнулась.

– Убейте их!!! – заорала я, вкладывая в голос все остатки ярости, которые у меня были. – УБЕЙТЕ!!! УБЕЙТЕ!!!

И крысы ринулись вперед.

Когда-то я смеялась над рассказами Буссенара о муравьях, с пути которых бегут даже слоны. И еще над чьими-то рассказами о мигрирующих леммингах, на пути которых не остается ничего живого. Казалось бы, что может сделать такая мелочь!? Перебить их к известной матери! Зря смеялась. Крысы ринулись из комнаты неудержимым серым пото-ком. Я даже и не думала, что их так много! Они все текли и текли из комнаты, а я парила в воздухе и смотрела на все это растерянными глазами. Не знаю, как там были все ос-тальные оборотни, но, по-моему, их смели в первые же три минуты. А те двое, которые открывали дверь, – я их даже и не видела. На них пировали крысы. Такие два больших серых шевелящихся кома. Время от времени одна из крыс отлетала в сторону, но ее место тут же занимала другая. Оборотни просто не успевали перекинуться и сражаться по-другому. Из куч доносились жуткие стоны и крики поедаемых заживо людей, но посте-пенно они затихали. И я наслаждалась ими, как сладчайшей музыкой. Мне так хотелось, чтобы они продолжались вечность! Только они утешали ярость, бушующую в моем серд-це. Но вопли стихали. Жаль. Я рванулась по всем остальным комнатам.

Мое войско справлялось отлично! Лучшего способа мести я бы и не придумала, даже если бы неделю сидела над книгами. Оборотней сожрали всех. А вампиров? Борис и Ва-дим лежали на столах, скованные цепями, но кресты над ними уже не светились. Я уви-дела, как Вадим, которому досталось чуть меньше, приподнимает голову – и тут же роня-ет ее обратно. Бедный. Борис даже не шевелился. Ему было так плохо, как Даниэлю в первый час нашего знакомства. На полу шевелились четыре на редкость отвратительных серых кома.

Я рванулась в комнату со спящими вампирами. Трогать их? Или не стоит? Если Андрэ способен ощущать всех вампиров своей вертикали, то смерть этих троих он ощутит тем более. И пошлет сюда группу захвата. Нет, это не дело. С вампирами я и сама справлюсь. Крестом по лбу – и в отпад. Я рванулась обратно, в комнату отдыха. Семь уже не комков, но скелетов. А крысы шевелятся на полу сплошным ковриком и смотрят на меня. То ли они меня видят, то ли чувствуют? Крыса – то еще животное. Недаром они во всех леген-дах для зелий используются, а в русских сказках им почет и уважение. Мышка-мышка, вот тебе кашка, только спляши для мишки вместо меня…

В данном случае мы имеем дело с крысами, но разница-то невелика! Грызун – он и в Африке грызун! Я пролетела по всему подвалу, по пути пересчитывая комки и скелеты. Душа просто пела! Двенадцать штук! Девять уже сожрали, троих доедают. И у одного, которого пока доедают, на ноге мелькнул начищенный ботинок! В этот момент я и поня-ла, что такое рай на земле. Это когда всем твоим обидчикам, неважно, настоящим или мнимым, немедленно и со вкусом воздается по заслугам. Причем – твоими стараниями! А я постаралась! От всей широкой русской души!

Крысы доели и отшатнулись в стороны. Я с садистским удовольствием оглядела три скелета. Кое-где на них еще оставалось мясо, но очень, очень мало. В таком виде они могли храниться со времен египетских пирамид. Теперь надо было решить, что делать с крысами. Ведь если я появлюсь здесь в натуральном виде, где гарантия, что они меня уз-нают? Слопают за милую душу. И глазом не моргнут.

– Ко мне, – позвала я. – Ко мне! Ко мне!

Наваливалась усталость. Я хотела подняться над полом, чтобы не касаться крыс, но не смогла. Это что – первый звонок? А не пора ли нам пора?

Крысы окружали меня шевелящимся и попискивающим живым покрывалом. Что бы им такого хорошего приказать? В голову пришло только одно.

– Вы свободны. Вы свободны. Уходите! Уходите!! Уходите!!!

Я глазам своим не поверила, когда крысы начала расходиться. Постепенно они рас-ползались одна за другой, в разные стороны. Тяжесть наваливалась все сильнее. Я засто-нала и сжала пальцами виски. С каждой минутой, с каждой секундой все больше навали-валась усталость. Ярость ушла, удовольствие от созерцания трупов врагов – тоже, и я чув-ствовала себя как с похмелья. Надо было выбираться отсюда. Я побрела в воздухе к стене дома. Казалось, тело весит миллион тонн и каждую его клеточку, как бы мало их не бы-ло, прошивают электрическим током. Но я же упрямая! Сперва я летела, потом брела, а если и дальше буду так уставать – на коленях поползу! Но доползу! Обязательно! Я мед-ленно брела к машине. Солнечный свет давил кирпичами на плечи. Казалось, что мне еще придется пройти не один километр. Но нет! С каждым шагом машина становилась все ближе и ближе. А мое тело?