на появившуюся из темноты девчонку.
Странная.
Это первое, что приходило в голову.
Синие волосы, синие глаза, мраморно-белое лицо, простенькая одежда… но что-то такое, в манере держать себя, в ее речи, в движениях…
— Ты кто такая?
— Сима. А ты кто?
Аня вдруг развеселилась. Идиотский разговор на лавочке — это то, что надо, когда рушится жизнь. Точно!
— А я — Аня.
— И тебе плохо.
Девочка смотрела, по-птичьи склонив голову. И в синих глазах светилось участие.
— Что случилось? Расскажи? Я пойму, правда…
Аня пожала плечами. Почему бы и не рассказать?
Ей было сорок два года. Этой женщине, которую привезли на «скорой». Обследования, анализы…
Лев Михайлович поставил страшный диагноз.
Рак почек. И женщину не станут даже оперировать.
А Аня читала ее историю болезни. Разговаривала. Сама обследовала поступившую.
И готова была поклясться, что одна почка — нормальна!
Она будет функционировать! Надо убрать пораженный орган — и все будет хорошо.
Но Лев Михайлович сказал — злокачественная опухоль.
Все говорило в его пользу.
А у Ани были только руки и чутье.
И она была уверена — она права!!!
Она попыталась поговорить с заведующим. Не помогло. Впервые они поссорились. Лев МИхайлович обозвал ее глупой девчонкой. Отругал. Сказал, что она подставит все отделение. Что пациентка потом их по судам затаскает… до смерти. Что Аня — просто дура. И лучше пусть эта женщина умирает где-то там.
А Аня была уверена в своей правоте!!!
Она ЗНАЛА!!!
Её ведь просто выгонят…
***
Сима смотрела на сидящую перед ней девушку. И понимала — дальше она не уйдет.
Третий человек, который должен обрести крылья — перед ней.
Вот так вот.
Пока требовались щупальца, пока девушка ползла к своей мечте, цепляясь за все и стараясь не упасть — все было хорошо.
А когда понадобилось поверить в себя, расправить крылья и взлететь — испугалась.
Испугалась оторваться от земли под ногами и ощутить небо.
Испугалась самой себя. Испугалась потерять уже достигнутое.
А она ведь не простит себе этого.
Надлом останется.
Кто предал себя — тот не полетит никогда. Сломанная рука срастется.
Сломанное крыло… только не в этом случае.
Решение было принято.
Сима впилась зрачками в лицо Анны.
— Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза.
***
Аня и ахнуть не успела когда на плечи ей легли неправдоподобно тяжелые и теплые руки.
— Смотри мне в глаза — повторил голос.
И Аня — упала.
Или взлетела?
Она летела над синим морем, сквозь грозовое небо, молнии били вокруг, но они ее не пугали.
Она — летела.
И плескались за спиной синие крылья, и свистел в ушах ветер, и летели по ветру волосы грозовым облаком…
Она плакала и смеялась. Кричала что-то нечленораздельное — и отталкивалась от земли.
Она была счастлива.
И знала — это ощущение останется с ней навсегда.
Она ничего не боялась.
***
Когда Аня вновь смогла открыть глаза — она сидела на той же скамейке в парке.
А рядом, на скамейке, как сломанная кукла лежала девочка с синими волосами. И руки её беспомощно распластались рядом. Словно сломанные птичьи крылья.
Еще минутой ранее Аня запаниковала бы. Стала бы кричать. Звать на помощь.
Сейчас она была… у нее были крылья.
Рука уверенно нащупала пульс на шее у Симы.
Жива.
А теперь позвонить знакомому водителю и попросить срочно приехать.
Девочку надо доставить в отделение.
Как можно скорее.
Девушка достала из кармана старенький сотовый телефон и принялась набирать номер.
***
В приемном покое Аню знали. Больница место такое. Все друг друга знают. На одном конце чихнешь — на втором тебе «будь здоров» скажут.
И Аня дружески обратилась к регистратору:
— Оль, ты оформи девчушку ко мне, в хирургию. Похоже, у нее сердце больное…
— Может, тогда лучше в кардиологию?
— Да у нее документов никаких нет! — топнула ногой Аня. — Там разве с ней будут возиться? А я хоть пригляжу!
— Откуда ты это чудо выкопала?
— Она меня сама нашла, — коротко ответила Аня. — Сделаешь?
— Без вопросов.
Аня кивнула, подмигнула, пообещала шоколадку — и унеслась в отделение. За ней укатили каталку с девочкой. Медсестра пожала плечами и стала заполнять бумаги.
Неизвестная. Сима. Цвет волос синий. Цвет глаз — синий. Одежда… странное все-таки существо… хиппи?
***
В отделении Аня пристроила девочку на свободную койку. Посмотрела на бледное лицо.
— Сима, я не знаю, кто ты. Но я благодарна тебе. Ты главное потерпи. Утром придет Лев Михайлович. Он все-все знает про болезни, утром я приведу сюда врачей, тебе обязательно помогут. А сейчас — поддержим сердечко. Но что же с тобой такое? Никаких повреждений, давление в норме. А пульс зашкаливает. И сердечный ритм сумасшедший. Словно сокращения идут в десятки раз чаще, чем надо.
Аня говорила, а руки уверенно подключали капельницу, вводили лекарство, поудобнее поправляли на подушке голову девочки, приглаживали растрепанные синие волосы… такие мягкие, как птичий пух…
— Дождись меня. Пожалуйста, — еще раз повторила Аня.
Вышла из палаты. И развила бурную деятельность.
Она не собиралась дожидаться утра. И заведующего — тоже.
Она сделает операцию! На свой страх и риск. А что будет дальше?
А сейчас ей надо поговорить с анестезиологом, медсестрами и пациенткой.
Сначала — с пациенткой.
Аня легонько поскреблась в палату.
— Лидия Петровна, можно?
— Заходите, — лежащая на кровати женщина выглядела безнадежно усталой. — Я вас слушаю?
Аня присела на край кровати. И коротко обрисовала всю ситуацию.
Она ничего не утаивала. Рассказала и про сомнения шефа, и про свое мнение и про желание попробовать провести операцию…
— Ваше начальство узнает…
— Только завтра. Если вы согласитесь — я сделаю операцию сегодня. Сейчас же.
Лида смотрела на девушку-доктора.
Какая она — эта Аня?
Не красавица.
Умное, худое лицо с четко очерченными скулами.
Яркие глаза. И — мираж, что ли? Или тени так легли?
На миг Лиде почудились громадные крылья за спиной девушки.
А еще она поняла, что верит. Верит ей, несмотря ни на что.
Да и чем она рискует?
Из больницы ее так и так выставят — умирать. Если ничего не сделать — будет поздно. А делать никто не будет кроме Ани. Она-то верит. И в себя, и в свою способность справиться с болезнью.
И справится.
Лида коротко кивнула.
— Я согласна. Что-то нужно?
— Ничего, — пожала плечами Аня. — Если вы согласны — полежите немного и постарайтесь расслабиться. А я пойду готовить все необходимое.
Девушка исчезла за дверью. А Лиде опять почудились за ее спиной огромные синие крылья. Вроде тех, что у чаек.
Странно как-то. Точно — болезнь, лекарства, вот сознание и поплыло.
***
Аня сама дивилась, как легко ей удалось провернуть это дело.
Невероятное.
Безнадежное.
Раньше.
Еще вчера она бы опустила руки и уползла под корягу. Сейчас же — она решили драться до победного. И уже через час была готова операционная.
Чего ей стоило уговорить анестезиолога, медсестер, дежурных — знала только Аня. Она обещала, клялась, даже написала записку, что принимает на себя всю ответственность — помогло то, что серьезного начальства в больнице не было. А те, кто был, Аню знали.
Девушка даже и не подозревала, насколько о ней хорошего мнения совершенно чужие люди.
Но все коллеги видели ее изо дня в день. Видели ее одержимость профессией. Видели неконфликтность, полную зацикленность на работе, желание отдать всю себя больным, стать самым лучшим хирургом…
А сейчас от Ани словно свет шел. И противостоять ей становилось просто не возможно. Как волшебство какое-то…
Ровно через час Лидия Петровна легла на каталку.
Щелкнули мощные лампы в операционной, заливая все пространство ярким дневным светом. И с губ девушки слетело тихое:
— Скальпель…
***
Источник всех чудес, происходящих в больнице, сейчас лежал на убогой, еще советских времен, кровати.
Симе было плохо. Безумно плохо.
Болело все внутри. Она понимала, что умирает. Но сквозь боль, сквозь подступающую черноту, птица продолжала крепко связывать нити, пронизывающие пространство.
Она должна дать крылья.
И если для этого придется подействовать на несколько человек — разве это важно?
Может, они тоже встанут на крыло?
Потом… потом…
Папочка, больно…
***
Спустя три часа Аня с гордостью вышла из операционной.
И улыбнулась.
Не зря она была так уверена в себе!
Да, придется еще пропить кое-какие лекарства. Нужен тщательный уход.
Но если все будет хорошо — Лидия Петровна выживет.
Справится!
Девушка сняла маску. Развернулась. И уткнулась носом в дорогой пиджак Льва Михайловича.
— Ой!
Аня съежилась, ожидая громов и молний. Как ни крути — она понимала, что сейчас ей оторвут голову за неподчинение. По полной программе.
И как она могла подумать, что такое удастся осуществить втайне…
Крылья за спиной девушки опали, словно съежились.
Неподалеку Сима вздрогнула от острого приступа боли.
Неужели она ошиблась?
Тогда она умрет.
Прямо сейчас.
Птица не должна ошибаться. Небо — это не тот подарок, который делают трусливым.
Но Аня таки решилась.
Подняла голову и посмотрела в серьезные серые глаза заведующего отделением.
— Вы меня, конечно, выгоните. Только дайте Лидию Петровну поставить на ноги. Ладно? Я ей обещала?
И что-то дрогнуло в мире, отзываясь на ее вызов.
Серые глаза потеплели.
— Дурочка. Тебя — выгнать? Да ты же врач от Бога! Таких единицы… дочка…
И теплая ладонь легла Ане на волосы, мягко погладила, возвращая ощущение уверенности и крыльев за спиной.
— Ты лучше меня. Намного. Я бы в твоем возрасте никогда не решился спорить. И позволил бы человеку умереть. А ты вот… ты умница, девочка.
Слезы хлынули потоком.
Аня некрасиво шмыгнула носом и тихо призналась.
— я бы тоже. Никогда бы не решилась. Но… мне сегодня словно крылья подарили.
— Не понял?
— Я т-тоже, — донеслось сквозь слезы. — Лев Михайлович, я тут встретила странную девочку. И ничего не могу для нее сделать. Может, вы посмотрите ее? Ей очень плохо. И я привезла ее сюда. Я не могла бросить ее на улице. И не знаю, как ее благодарить…
— За что?
— За полет и крылья…
Слово было произнесено так тихо, что его почти никто не услышал.
Потому что в следующий миг раздался грохот и звон. Из дальнего конца коридора.
Аня побледнела и метнулась в ту сторону.
— СИМА!!!
Она знала, откуда донесся грохот.
Но когда она влетела в палату, было поздно.
***
Сима соединила последнюю ниточку и улыбнулась. Сквозь боль и прерывистое дыхание — улыбнулась.
Вот так.
Мир обретет гениального врача. Врача, с раскрывшимися крыльями. Который будет бороться за каждого пациента. И спасет миллионы жизней.
Не ее.
Ее время истекает… почти истекло.
Боль нарастала, становясь невыносимой.
Перед глазами плыли лицо отца и морда лиса, сливаясь в единое огненное облако.
Еще немного — и боль закончится.
Она умрет.
Сима знала это.
Она совершила самое важное в жизни птицы. Она сделала крылатыми трех человек.
Невероятно много.
Зазвенела, истончаясь, ниточка, связывающая Птицу с жизнью.
Еще немножко… чуть-чуть… Сима потянулась к ней. И увидела знакомое и родное лицо. Лицо женщины с такими же синими волосами, как у нее. Она никогда не видела ее раньше. Мама умерла при родах. Но теперь они будут вместе, правда?
Девочка протянула руки.
— …И
