пошлю за Тахиром, дай только пару слов ему черкнуть. А еще мне надо осмотреть короля.
– Ты с ума сошла?
– Алисия, не спорь со мной. К нему можно пройти? Веди!
Алисия повиновалась командному тону графини. А вдруг и правда поможет?
Камердинер, ломавший руки у королевской спальни, и слова не сказал против. Приказал король пропускать графиню Иртон, он и будет пропускать. И держать оборону от придворных. Король занят государственными делами. И никак иначе.
Лилиан Иртон?
Ее бы не пропустили. Но… графиня была допущена ко двору, графиня дружила с ханганским лекарем, графиня могла помочь. А придворные докторусы… давно известно – высокие посты занимают далеко не самые знающие. Скорее – самые пробивные.
Да и можно ли допускать к королю людей, которые его сильно не любят за указы о гильдиях?
Лучше уж Лилиан Иртон. Слухи-то о ней ходят хорошие…
Ровно через десять минут Лиля опустилась на колени перед Эдоардом. Его величество открыл глаза.
– Вы?
– Ваше величество, молчите, – приказала Лиля. – Вам сейчас вредно говорить. Дайте пульс посчитать.
Больше всего Лиля боялась инфаркта или инсульта. Чай не мальчик. Хряпнет по сердцу – и привет семье. А что тогда начнется в стране?
Сказала бы она это слово, да пульс считает.
Но пульс порадовал. Сто десять. Это, простите, не инфаркт. Не-эт, там хуже было бы. А такой и у нее бывал перед экзаменами.
Это – нервы. А вот что болит? Выясним. Главное, чтобы пациент в процессе не померши.
Работайте, графиня. Расстегнуть чертовы крючки камзола, развязать все завязочки, осторожно раздеть больного – и заниматься делом. Вы – справитесь. Определенно.
Эдоард сначала пытался сопротивляться, но…
Когда нам плохо, разве мы разбираем, кто есть кто? Эдоарду было плохо и душевно и физически – и он приоткрылся. А Лиля… сейчас она прежде всего была врачом, который видел перед собой больного человека. И вела она себя соответственно.
Король? Крестьянин? Вирманин? На горшке и операционном столе – все вы одинаковы!
И Эдоард доверился графине Иртон. Тем более она была абсолютно уверена в себе и действовала как опытный врач.
Страшно тебе? Тошно? А пациенту страшнее. А потому…
Лиля уверенно проводила пальпацию, перкуссию – и все чаще вздыхала с облегчением. И расспрашивала короля.
– Нет, не говорите. Если согласны – опустите веки. Если нет – не опускайте. Говорить вам пока будет больно.
Вот с этим король был полностью согласен.
– Больно вот здесь и здесь. И боль меняется при вздохе, движении, при надавливании, она не постоянная, не статичная…
Эдоард моргал. И чувствовал, как становится спокойнее.
Это ведь не смерть? Ему сейчас никак нельзя умирать.
Да и Лиля становилась спокойнее. Когда будет время – она сделает тонометр, пусть даже примитивный. Рива-Роччи, например. Она справится. История медицины у них в институте была хорошо представлена. И сама она интересовалась когда-то.
А вообще, больше всего симптомы были похожи на межреберную невралгию. А это лечится.
Хотя тоже болячка не лучшая. Прямой опасности не несет, зато несет косвенную. Легко спутать с инфарктом, да и поди выдержи столько боли… неприятно. Более чем неприятно.
Лиля расспрашивала и все яснее понимала, что да. Это оно.
Простуда была? Была, и раньше спину ломило, сквозняки есть, а бани-то тут нет, с прогреваниями швах…
Да и лечение… это она сможет, у нее есть и мази, и обезболивающее… есть все необходимое.
Так что король был осмотрен, напоен лекарством, разведенным в горячем вине, укутан одеялом, а сама Лиля осталась сиделкой у его постели. Нет уж. Этого пациента она никому не доверит.
Эдоард, услышав о том, что дней через десять он встанет на ноги, а потом и бегать будет, вздохнул с облегчением. И тут же получил горькую пилюлю: только при полном покое в начале лечения. Нравится не нравится – за чудесами к Альдонаю. А на земле их никто творить покамест не выучился.
Ругаться король не стал. Просто вызвал секретаря и приказал на ближайшие пять дней отменить все приемы, а документы приносить к нему в спальню, о чем тут же был отдан приказ камердинеру.
Старик, кстати, смотрел на Лилиан с уважением, когда понял, что это не просто очередная титулованная баба, а почти лекарь и знает, что делает.
Сам король собирался принимать придворных в спальне. В небольшом количестве, чтобы видели, что король просто приболеть изволил, но скоро выздоровеет и еще всем головы поотрывает.
Лиля не возражала, но поставила условие – с обезболивающим. И желательно, чтобы она далеко не уходила.
Король не спорил. Алисия смотрела на все это, и все чаще на нее накатывали сомнения и даже ужас.
Домашняя девушка не могла так себя вести. Даже если она училась у известного докторуса. Это было неправильно, не так, не то…
Что-то было в Лилиан непонятное, странное, разумное… хотя не враждебное, спасибо и на том. И Алисия боялась. Но другой надежды не было.
Если Эдоард умрет сейчас, пока Рик в пути, при раскрытом заговоре… не-эт, король должен быть на троне, иначе вспыхнет бунт. А кто сможет его предотвратить?
Альдонай, помилуй…
Лиля думала примерно о том же.
Она попросила у Алисии что-нибудь почитать из дворцовой библиотеки – и сидела у постели короля.
Приехал Тахир, и был радостно встречен. Лиля реквизировала у него несколько мазей и пару обезболивающих.
– Сойдет.
– Ваше величество, – поскребся в дверь камердинер. – Разрешите?
Эдоард кивнул.
– Ваше величество, тут докторус…
Эдоард посмотрел на Лилю.
– Хотите – послушайте. – Лиля усмехнулась. – Только на кровопускания и клизмы не соглашайтесь. При вашей болезни от них больше вреда, чем пользы. Да и вообще, кому это серьезно помогало?
Эдоард пожал плечами, но камердинеру дал знак – впустить. И в спальню короля влетел… попугай?
Это было нечто такое… зеленая туника расшита диким количеством камней, нежно-голубые штаны отделаны чем-то вроде лент, на шее большой розовый бант… плюс еще волосы, засыпанные мукой и увенчанные чем-то вроде разлапистого желтого банта… жуть!
– Ваше величество, я узнал – и примчался к вам! Обещаю! Через день вы будете уже на ногах!
Лиля, спрятавшись за пологом кровати (а пыли-то, пыли…), ухмыльнулась. Ты бы хоть узнал, чем пациент болеет… Умник!
Умник ухватил с поклонами короля за руку и принялся изучать ногти. Потом перевернул и уставился на ладонь.
Попросил показать язык. Плюнуть ему в ладонь. Эдоард все это проделывал стоически. Лиля пока терпела.
После изучения плевка мужчина глубокомысленно изрек:
– Цвет слюны неровный, синеватый. Это свидетельствует о нарушении функции главной мозговой железы. Полагаю, необходимо кровопускание.
Ага, неровный, синеватый… Болван!
Черникой короля напоили! Отваром с добавлением ягод черники! Лиля сама же и добавила, на всякий случай. Королю только запора сейчас не хватало, при невралгии, когда каждое усилие – уже боль. Нет уж. Пусть хоть в туалет ходит без напряжения. Его бы еще на диету, а то знает она, что короли едят.
Неправильное питание – залог болезни. Запоры, поносы, проблемы с кишечником – а там и все остальное ждать себя не заставит.
– Мне не нужно кровопускание. – Эдоард был вполне уверен.
– Ваше величество! Но железа! Она явно воспалена! Давайте тогда я вам дам промывательное! Великолепная вещь!
И что самое печальное – кому-то поможет. Если обожрался или от запора страдаешь. Но при невралгии добавлять еще и рвоту? Когда ни охнуть, ни вздохнуть… каз-зел!
– Засуньте его себе в…
Лиля едва не присвистнула. Какие слова наш король знает!
– Вон из моей спальни. И со двора. Вы уволены!
– Ваше величество, воспаление…
Лиля выступила призраком. Не удержалась. А еще жалко Эдоарда стало. И так мужик на последних каплях воли держится.
– Спорить с волей короля? Ах ты дрянь!
Докторус аж подпрыгнул. И заверещал что-то о безмозглых бабах и их происках.
Лиля марать руки не стала. Хлопнула в ладоши.
Камердинер не заставил себя ждать.
– Его величество изволил выгнать этого болвана, – проинформировала графиня уж вовсе злорадно.
Слуга перевел взгляд на короля, поймал подтверждающее движение век – и истошно затрезвонил в колокольчик.
Пара гвардейцев возникла как из воздуха. Докторус был подхвачен под руки и выкинут взашей.
Лиля подсела к королю.
– Все будет хорошо, ваше величество. Обещаю, вы поправитесь. Только на кровопускание не соглашайтесь…
Эдоард еще раз согласно опустил веки.
– А теперь вам бы поспать. А вечером я вас разбужу, обещаю. Часа за три до заката.
Эдоард кивнул.
Сильные руки подхватили его, помогли принять положение, в котором он мог лежать и не ощущать боль так сильно, чуть поддержали, поправили подушку, чтобы было удобнее.
Эдоард прикрыл глаза.
– Вы… здесь?
– Обещаю никуда не уходить, пока вы не проснетесь. – Лиля посмотрела на кресло. Удобное. Сойдет. – Спите, ваше величество. Все будет хорошо. Спите.
Ну, с «хорошо» она явно погорячилась. Но хоть бы выздороветь.
Эдоард сомкнул веки – и провалился в тяжелый сон без сновидений.
– Пусть его величество выспится. – Лиля повернулась к Алисии. И вздрогнула. Та смотрела так…
– Кто ты?
Лиля все поняла, но сдаваться не собиралась.
– Лилиан Иртон. В девичестве – Брокленд.
– Не верю. Ты другая, ты какая-то странная…
– Мы еще поговорим об этом. Я та же Лиля. Я могу повторить, что вы мне сказали, когда мы венчались с Джерисоном, я могу припомнить все, что на вас было, да и мой отец не признал бы самозванку, разве нет?
– Но ты…
– Я – Лилиан. А то, что я изменилась… кто бы не изменился, побывав практически в гостях у Альдоная?
Алисия покачала головой. Но настаивать не стала. Расскажет. Никуда не денется. Действительно, не при людях…
Эдоард просыпался пару раз. Лиля напоила его травяным чаем с медом – и король опять провалился в тяжелый сон.
А вечером с докладом заявился Ганц.
Лиля, которая, перенервничав, уснула на кушетке прямо в королевской спальне, встретила его сама.
– Ганц, рада вас видеть.
Лэйр поцеловал ей руку.
– Графиня… Что с его величеством?
– Если Альдонай смилуется – скоро будет здоров.
Лиля не понимала, почему ее так легко допустили к королю. А ларчик просто открывался. С больными королями не спорят, особенно когда во дворце что-то непонятное, а гвардия выглядит очень… недружелюбной. Больные короли сносят головы ничуть не хуже
