читала письма и убеждалась в этом с каждой строчкой. Неизвестный ей Джайс уговаривал мать простить, понять, не держать зла. Рассказывал о внуках. О Джесси… Нашлось и несколько ее писем. Там было то же самое. Мол, дорогая мама, прости, но мне без него легче сразу сдохнуть. Воля Альдоная и прочее… Судя по тому, что тема повторялась из раза в раз, на письма либо не отвечали, либо посылали дочку куда подальше. И жила эта маман в Иртоне. В родовом замке. Граф писал в среднем раз в месяц. Джесси тоже не сильно отставала. То есть что мы имеем? Мамашу, которая сидит, как жаба на болоте. Папа помре. Граф пребывает в столице. И в родовое гнездо не приедет, потому как сын почтительный. А здесь ему мозг вынесут и печень, причем одними нотациями. И даже то, что Джесси стала королевой, не слишком поменяло ситуацию. Джайс уговаривал мать, но куда там. Ответов и их черновиков не было, судя по всему, старушка уперлась рогом. Отказалась выезжать и решительно не желала видеть дочь. И скрипела, скрипела, скрипела… Письма сохранились. Лиля поняла, что Эдор так и не осмелился утащить ценные пергаменты для своих нужд. Потому что было письмо о рождении дочерей у королевы, ныне королевы, и о ее смерти… Надо сказать, что Лиля читала с интересом, продираясь сквозь невнятный почерк с завитушками и витиеватые обороты. С другой стороны, медики и путанее пишут. Вы историю болезни видели? Или рецепты? Вот-вот… Прочитать было несложно. Разложить по годам и проанализировать – сложнее. Но по всему получалось, что бабуся померла не так давно. Даже своего сына пережила. И последние письма писал ей уже внук. Их Лиля прочла с особым интересом. Но – увы. Складывалось полное впечатление, что бабушка не любила внуков. Причем со стороны сына. Ну дочь – там понятно. А сына-то за что? Вроде бы любит, заботится, свет в окошке… По идее его дети должны быть обласканы бабушкой. Но в некоторых письмах Джайса отчетливо прослеживалась горечь. Да и не привозили их сюда ни разу. Каково? Граф Иртон, тогда виконт Иртон, лет до двадцати с хвостиком в своем родовом поместье не был. С жирным хвостиком. Пока бабуся не преставилась. Это – норма?! Это чушь. Судя по количеству книг в библиотеке и их направленности, бабка и правда была религиозной. Легко ли при такой воровать? Ну смотря кто и как… Но этой, видимо, был бы пастор, а там трава не расти. Вот и перли все, что гвоздями не приколочено. А что приколочено – перли вместе с гвоздями. Лиля покусала губы. Конечно, при такой постановке вопроса вряд ли Иртон был нужен его владельцу. Вырос в столице, к королевской семье приближен, остальное по принципу: заплатил налоги и живи спокойно. Олаф постучался в дверь спальни и сгрузил женщине на постель еще несколько сшитых тетрадей и свитков пергамента. – А Эмма? – Она на кухне. Там буза какая-то случилась. – На день заболеть нельзя. Как освободится – позвать ко мне, – буркнула Лиля и опять зарылась в письма. Интересно, что там за буза? Его величество Эдоард Восьмой прочитал письмо. Потом еще раз. А потом принялся вовсе не по-королевски чесать в затылке. Благо никто не видел. Письмо было доставлено голубиной почтой и недавно переписано придворным писцом. И повергло короля в тихое изумление. Ибо – непонятно. Писал ему градоправитель Торий Авермаль. Барон. Направленный королем в Альтвер и не дающий поводов для недовольства. «Ваше величество! Заверяю Вас в своем почтении и уважении…» Ну тут славословия… Эдоард привычно пропустил их, а что поделать? Если каждый подданный уверял его величество в своей верности и преданности страницах так на двух, а потом только переходил к делу? Это еще хорошо, что голубиная почта сильно снижает подобные возможности. Не трех же голубей отправлять? «Спешу сообщить Вам, что ее сиятельство графиня Лилиан Иртон побывала у нас в Альтвере и отбыла назад в Иртон. Графиня поистине украсила наши скучные серые будни своим присутствием. Она, как истинное солнышко озаряет…» И еще пять строчек славословий графине. Можно подумать, что они – в Ханганате. И умница. И красавица. И замечательная мудрая женщина, пребывание которой в городе стало для него истинным счастьем. Каково? И это про вздорную толстуху, от которой его величество скривился еще при первой встрече. И кто из них двоих бредит? Он или барон? Эдоард общался с Лилиан один раз. Но мнение о ней составил. Или зря? Все-таки день свадьбы, тут любая женщина ведет себя неадекватно. Но Джес потом… С другой стороны, женился мальчик по расчету, ради верфей, так что ожидать от него любви к истеричной толстухе не приходится. А если не истеричной? Умной… и даже красивой? Эдоард только головой покачал. Концы определенно не сходились. Еще после визита дочери он отписал барону Авермалю с голубиной почтой, приказывая разузнать все о графине Иртон. Все-таки мало ли что… Если графиня чудит… Там же Миранда. Нельзя сказать, что Эдоард безумно любил внучку. Но чем-то она напоминала ему Джесси. Те же волосы, глаза, губы. Только была капризной и нервной.
Да и часто общаться не удавалось. Как приказать приводить малышку во дворец? Втайне? Можно и так. Но долго секрет не сохранить. Люди начнут сплетничать. Да и не умел его величество находить общий язык с маленькими детьми. Разве что в присутствии нянек и гувернанток. Но Эдоард все равно иногда думал о малышке. С одной стороны, она в Иртоне. Вроде бы в поместье все в порядке. Отчеты Джес получал регулярно. Мачеха тоже не должна ей интересоваться. С чего бы? Но вот если она рехнулась, выгнала докторуса, к которому раньше прислушивалась, и чудит? Не опасно ли с ней малышке? До письма он надеялся на лучшее. Теперь же… Непонятно. А что непонятно, то опасно. Эдоард потер лоб для душевного равновесия и взялся за перо. Надо написать Авермалю, пусть разъяснит, что там с Лилиан Иртон. Уточнить ее описание – светловолосая толстуха? С кем она была, что делала, почему барон назвал ее умной женщиной? В первом письме Эдоард не требовал подробностей. Но сейчас… Пусть Торий направит в Иртон гонца, доверенного, да кого угодно! И подробно отпишется о состоянии дел в поместье и о Миранде Кэтрин Иртон. Как девочка, доехала ли до поместья, поладила ли с мачехой. А Эдоард подождет второго письма. А потом и отчета гонца. Неладно что-то в Иртоне. Но не рубить же сплеча? За годы своего правления Эдоард отлично усвоил простую истину: «Решения, принятые на основе недостаточной информации, чаще всего оказываются неверными». Да, иногда нет времени ждать. Но разве сейчас тот случай? Как бы ни рехнулась Лилиан Иртон – с ребенком стража, учителя, гувернантки плюс доверенный Джеса. Да и управляющий, и пастор… В обиду ребенка не дадут. А рубить сплеча… Зачем? Подождем, посмотрим, что напишет Торий. Буза во многом произошла по вине Лили. Была запланирована и продумана. Только девушка не рассчитывала, что это произойдет так скоро. На кухне сцепились няньки леди Миранды. Причиной действительно послужила Кальма. Которая, будучи дико недовольной, отправилась на кухню и за обедом высказала слугам все, что думает о мерзавке-графине. К чести служанок и даже крестьянских девушек, те махнули на Кальму рукой. Мол, чего ты петушишься?! Графиня не зверь, никого, кроме одного конюха, не выпорола, за работу даже доплачивает, хотя мы и так должны на нее пахать, от барщины освободила, мельницей крестьяне попользовались, да и сейчас трое лучших уборщиц от нее красивую крашеную ткань получат, какую здесь не сделаешь… Одним словом, не самый худший вариант. Так чего возмущаться? Поддерживала и Мэри. Она отлично знала, что нравственность – больной вопрос. А здесь ее спокойно терпят. Хотя она ожидала, что выгонят сразу же за управляющим. А графиня иногда и мелочью жалует, то платочек, то еще чего… Эммы в тот момент не было на кухне. А Кальма расходилась все больше и больше. И ломилась вперед. – Да ваша графиня! Она, может, вообще шильда! Нормальная женщина себя так вести никогда не будет! А эта! Безбожников в дом привела! Они по ночам ее спальню охраняют и Альдонай знает еще чем там занимаются! Вот на этих словах, не дав развить тему, в кухню вошла верная Марта и вскипела: – Ах же ты дрянь бесстыжая! Да как твой поганый язык только поворачивается Лилюшку поносить?! Кальма даже напора не потеряла. – А то вы сами не видите, что ваша Лилюшка творит?! Весь замок вверх ногами! Вообще-то Марта тоже иногда так думала. Но… мало ли что откроется у человека, который побывал на грани смерти? И это же ее Лилечка, это она ее такой воспитала, вырастила, с ложечки кормила, ночей не спала… Нянька искренне считала, что все с ее девочкой нормально. А что странности… А кто бы тут остался прежним? Чуть ли не с того света ее вытащили, убийцы, опять же, бегают… – Твое какое дело, гадюка подколодная?! – отбрила Марта. – Ты и за своей-то госпожой уследить не можешь, а на графиню киваешь! Скажи, что она тебя изругала по-всякому за недосмотр, так это правдой будет! – Да у меня ребенок всегда присмотрен! И ухожен! – Чуть под ножом убийцы не оказался! Так-то ты за девочкой смотришь! Кальма немного сдулась. Но ненадолго. – Это случайность! А убивать вашу графиню приходили! К хорошему человеку убийцы не придут! Ну тут Марте было что сказать: – Да ее чуть из-за мужа не убили! Он там завел шашни с какой-то вертихвосткой, а та убивца наняла! А госпожа моя страдает… – Ага, весь замок вверх тормашками стоит! – А твое какое дело? Ты приказы исполняй да помалкивай! Чай не свиньи – в грязи-то жить! По правде говоря, большинству было безразлично, в чем там жить. Но… они ж не свиньи, правда? Этот аргумент прошел на ура. – Да ненормально это! И моется каждый день! Потом начнет еще за мужиками бегать! Попомните мои слова! Шильда она! Точно! Этого Марта уже стерпеть не смогла и вцепилась Кальме в волосы. Их бросились разнимать, и тут на кухне появилась Эмма. – Что здесь происходит?! Выслушав обе стороны, женщина нахмурилась. И отправила Кальму мыть нужники. А вот нечего гадости про госпожу говорить. А Марту – к лекарю. Потому как Кальма, будучи моложе противницы, выдрала у старушки клок волос и успела поставить пару синяков. А заодно Эмма отметила, что надо бы поговорить об этом с госпожой графиней. Она поймет. Лиля была рада видеть Эмму. У нее как раз накопилась кучка вопросов. Но с ними пришлось повременить. Выслушать про драку, одобрить решение Эммы и продлить наказание на десять дней. А вот нечего языком молоть. На востоке провинившийся язык вообще отрубали. Вместе с головой. Лиля так не смогла бы. А впрочем… Когда на одной чашке весов твоя жизнь, на другую еще и не то бросишь.
