в спальню к графине. Ага, размечталась… Лиля перекрыла проход так, что даже микроб не прошел бы. Пока она еще полная, почему бы это не использовать? – Ты далеко ли собралась, голубушка? – Ва…ваше сиятельство? Голос Лили был угрожающим: – Ты посмотри на себя. Волосы нечесаны, тряпки нестираны, морда грязная, под ногтями репу сеять нужно, и ты думаешь, что я тебя к ребенку подпущу? Изволь вымыться. А потом приходи. Кормилица слегка дрогнула: – Мне господин сказал быть при маленькой госпоже… – А большая госпожа тебе приказывает привести себя в порядок. А потом уже быть. Обратишься к Эмме, она тебе покажет, где у нас моются. – Ваше сиятельство, но пастор говорит, что мытье… – Вредно. И пусть говорит. Я твою вонь терпеть не желаю. Не вымоешься – выгоню. Пинками. Поняла? Кормилица вспыхнула. И собралась разразиться гневной речью. Лиля прищурилась и развила тему: – Ты на меня, конечно, можешь графу пожаловаться. Только я графиня. А таких, как ты, сотню нанять можно! – и на язык вдруг вылезло бессмертное филатовское: – «Ты сама, дуреха, взвесь. Он-то там. А ты-то здесь». И дальше уже без классики: – А граф далеко. Пока ты до него доберешься, много времени пройдет. И доберешься ли в ближайший год? И ребенка ты упустила… Что за нянька, от которой дите сбежало, а она проспала? Да тебя пороть мало! На конюшне! Кормилица побледнела. – Выпорю и выгоню! И ни провожатых, ни сопровождающих не дам. Выгоню – и проваливай. Вирмане даже пинка для скорости дадут. Судя по лицу кормилицы, она все поняла, осознала и готова была мыться и стричься. Даже налысо. Лиля развернулась к своей комнате. – Миранда у меня. Мы с ней позавтракаем и отправимся гулять по поместью. – Госпожа, а учитель… – Учитель? Лиля поставила ушки торчком. И узнала, что его сиятельство отправил с дочкой аж троих учителей. Одного – танцев и этикета. Второго – математики и письма. И третьего – истории и литературы. Примерно так. Лиля хищно потерла лапки. То, что надо! – Это правильно, ребенка учить надо. Я сама посмотрю, чему ее там учат. И сама поучусь. Лиля подумала, что, окажись рядом муж, она бы его на радостях даже пинать не стала. Ну так, немножко. Все-таки хорошее дело сделал! – Госпожа… – Мыться, стираться и не орать. К завтраку мы с малышкой спустимся. И надо посмотреть, что у нее есть на зиму, сама понимаешь. Здесь холодно, а мне не хочется, чтобы ребенок болел. Лиля развернулась и ушла к себе. Посмотрела на маленькую девочку, которая уютно свернулась клубочком. И что же мне с тобой делать, Миранда Кэтрин Иртон? Лиля выглянула за дверь и попросила вирман, стоящих на карауле, кликнуть служанку. Но вместо служанки появилась Эмма. Лиля подняла брови. – А где Марсия? Или Ирэна? Мэри? – Ваше сиятельство, мне хотелось бы с вами поговорить… Лиля кивнула, опустив ресницы. – Распорядись, чтобы мне воды погрели умыться, и поговорим. – Стоит, греется… – Отлично. – Ваше сиятельство, я ведь вам больше не нужна? – Разве? – У вас столько помощников, столько новых людей… Лиля улыбнулась и потрепала Эмму по плечу. – Эмма, милая, ты мне нужна. Я сама не управлюсь с Иртоном. А кто лучше тебя может распорядиться в замке? Поместьем я управлять буду. Но дома… Ты знаешь мои вкусы, знаешь, что мне нравится, знаешь, кто будет работать и кто в чем хорош… Мне нужна домоправительница. Очень. – Домоправительница? – Эмма, тебе тяжело будет распоряжаться старостами, ты же понимаешь. Судя по глазам женщины, она не ожидала, что и Лиля это понимает. Но… – Поэтому дом ляжет на твои плечи. Скоро сюда прибудут еще вирмане. Вот и подумай. Разместить, накормить, обшить и обстирать… С ними будут женщины, и их надо будет тоже приставить к делу. И дети… Хлопот у нас будет полон рот. Так что я официально назначаю тебя домоправительницей. Дам тебе ключи от кладовок, и распоряжайся. Эмма упала на колени: – Ваше сиятельство, да я… вы… По лицу женщины катились слезы. Лиля только чертыхнулась про себя. Феодализм, чтоб его! Пришлось поднять Эмму с колен, усадить на кровать и погладить по волосам. – Эмма, милая, для начала размести всех, кто уже есть. И поговори с Иваром – это старший у вирман. Он тебе скажет, кого, куда и как. Сколько прибудет, что нужно… – Ваше сиятельство, пастор говорит, что вирмане – дикари бездушные. Лиля фыркнула. – С пастором я поговорю. Кстати, когда у нас тут служба? Оказалось, уже завтра. И Лиля решила, что надо сходить. И малявку с собой взять. При ней пастор определенно будет благодушнее… наверное. Или можно ее выпустить как средство отвлечения? Лиля решила подумать об этом вечером. А пока… – Воду, одеться и позови ко мне Марсию, хорошо? Эмма закивала и помчалась исполнять приказания. Судя по ее глазам, за Лилю она готова была в огонь и в воду. И женщина подумала, что все сделала правильно. С одной стороны, Эмма при деле. Управлять домом она точно сумеет. А вот поместье ей не под силу. Слушаться ее не будут. И приказы исполнят через пень-колоду. Ну кто она для крестьян? Вдова управляющего. И то – прошлого. И любить ее особо не за что… Подумав об управляющем, Лиля покусала ноготь на большом пальце. Дурная привычка, да. Но иногда прорезается. Где-то она крупно лажанулась. Вот представьте себе – вы управляете поместьем. И вас на ночь глядя выставляют за ворота. Вы уходите, и ваш труп на рассвете находят в лесу. При этом Эдор ведь не спорил, не пытался попросить повозку или что там… Он просто взвалил на плечи сколько влезло… Что это может значить? Да только одно: Ему было куда пойти. И к кому. У него стопроцентно были сообщники. Но кто? А черт его знает! Теперь уже не выяснишь, пока сами не вылезут. Секреты – они и в деревне бывают, хотя там их сберечь на порядок сложнее, чем в городе. Нет, ну кто?! Кто?! Знать – надо. Лиля не собиралась пока что-то предпринимать. Но сильно подозревала, что сволочь, отлученная от кормушки, способна на гадости. Да еще как способна! Так что надо быть осторожнее. Убить могут? А черт знает. С одной стороны – графиня. Если тронешь – тут такое устроят… С другой стороны – несчастный случай, он всегда проходил. Тем более, супругу она параллельна, отец… вот отец… Так. Сегодня у нас кузнец, и обязательно надо перекопать все бумаги. Надо бы и раньше, но читала Лиля откровенно плохо. Да и… Не подумала. Вот честно – не подумала. Хотя и знала, что бумаги – это основа миропорядка. Кстати, а тут она может бумагу сделать? Чтобы не на бересте или пергаменте каждый раз писать? Та-ак. Бумагу делают из целлюлозы. Целлюлоза – это дерево. А можно чем-то заменить деревья? Восполняемым ресурсом? Надо бы подумать и вспомнить уроки химии. Потому что деревья жалко. Да, на дрова уходит много. Но на бюрократию будет уходить на порядок больше. Нет, леса она вырубать не даст. Надо сидеть и вспоминать. На ярмарке Лиля купила несколько десятков свитков пергамента. Не говоря уже о прорве бересты. И намеревалась записывать все, что необходимо. В первую очередь все, что она помнит из медицины. А потом – химия, биология, ботаника… Да уж найдется что вспомнить.
Как Лиля радовалась, что она – не блатная дура. Такие в вузах тоже были. И знания их стремились к нулю. А она учила в свое время не за страх, а за совесть. Потому и помнит что-то. Да и медицину она долбила как дятел. До автоматизма. Ночью разбуди – ответила бы. Все, от строения скелета до названий хирургических инструментов. И сейчас собиралась все это записать. Мало ли что. Да и та же химия. Кто знает, как она зубрила неорганику? Ей это как раз плохо давалось, и она пару лет не расставалась с учебниками. Вот анатомия – вопрос другой. Там все было просто, привычно и понятно. Зоология – хуже, хотя число шейных позвонков у попугая она до сих пор помнила. Зоолог хороший достался, даже летом водил их на пруд, на практику, пиявок ловить… Ботаника… тьфу! Пестики и тычинки Лиля ненавидела. Ботанику она любила практическую. То есть – садово-огородную. Генетика… надо бы не забыть. Столько всего предстояло… с ума сойти! А время, время… Лиля автоматически умывалась, поворачивала голову так, чтобы Марсии удобно было расчесывать ей волосы, слушала тихое перешептывание Лидии с Ирэной – и думала, что взваливает на себя неподъемную ношу. Ей бы в глушь и в тишь. Чтобы никого рядом не было. Но выбора не предоставлялось. И надо сказать спасибо за то, что есть. Она ведь одна здесь не выживет. А так…. Девочки отлично провели ночь на новом месте. Удобно устроились и были весьма благодарны. Лиля распорядилась выделить им две комнаты на троих. Больше никак. Все-таки вирмане еще…. Но девушки точно не возражали. Они удобно устроились в одной из комнат, а вторую решили отвести под мастерскую. Лиля только плечами пожала. Если хотят – пусть. Но она собиралась организовать мастерскую или в бальном зале, или в музыкальной комнате. Девочки понятливо покивали. И предложили Лиле одеваться. Белая кофта типа рубашки. Зеленый жилет. Зеленая юбка. На ноги – те же чешки с лентами вокруг щиколотки. Ну ничего, она здесь наладит приличное производство обуви! А пока позавтракать и заниматься делом. И начать с девочек. Лиля быстро обрисовала им производство мягкой игрушки. Саму идею. И девушки захлопали глазами. Куклы тут были. Но… не такие. Шить мишек-зайчиков с набивкой никто не додумался. Лиля пообещала показать, что и как, и поглядела на Миранду. Малявка спала как сурок. Оно и понятно. Умоталась за время дороги. Ехали-то в карете и прорву времени. Хорошо, что здесь захолустье. Лиля посмотрела на Лидию: – Приглядишь за ней? Вот, на пару с Ирэной? Хотите – поработайте тут, а как проснется, зовите меня. Хорошо? Девочки не возражали. И Лиля отправилась завтракать. А там ее ждал первый сюрприз. В гостиной, примыкающей к столовой, собрались шестеро человек. И все выжидающе смотрели на нее. Лиля подняла брови. Но начинать разговор не спешила. Разглядывала. Один – явный военный. Темные волосы, серые глаза, крупное мускулистое тело, шрам на щеке. Темное платье и меч у пояса. Вторая – женщина. Лицо лошади и выражение потомственной грымзы. Платье пышное, но шнуровка спереди. Не дворянка. Определенно. Третий – смазливый блондинчик в голубом. Завитые локоны посыпаны чем-то белым, но аккуратно. На одежде следов нет. Смотрит томным взглядом… Бабы, наверное, млеют. Конкуренцию ему составляет такой же смазливец, но темненький. Друг на друга они поглядывают без всякой приязни. Соперники? И еще двое, тоже похожи друг на друга. Один – этакий боровичок в простом наряде. Серьезный взгляд, спокойная улыбка. Второй же… нет, они похожи только внешне. Уж больно у второго взгляд нехороший. Этакий калькулятор в человеческом облике. Будь это
