возить его с берега – так все равно ж: рыбу, соль, крестьян… Короче, надо прикинуть и делать из тропинки хотя бы направление. Чтобы телеги проехали. Да, нефти тут нет. И продуктов ее перегонки – тоже. Вот ведь печалька, она знает, что нужно добавлять в стекло для получения нужного тона, но как это что-то найти в природе? А, не трагично. Отрядить крестьянских детей – пусть приносят ей все образцы. А она посмотрит и подумает. И в лаборатории похимичит. Кстати, за это время не то что лабораторию – зверинец сделать можно. Была вызвана Эмма, которая рассказала госпоже графине, что все в порядке, комнаты уже готовы, даже кое-какая глиняная посуда есть, и камин там есть. Лиля вздохнула. И поклялась себе наделать спиртовок и пробирок. А заодно самогонный аппарат и спирта побольше. Вообще хорошая была бы идея – им торговать. Графская пшеничная, крестьянская свекольная, народная картофельная. Разливать в оригинальную тару с крестом, запечатывать и продавать по особой цене. То есть втридорога. От обморожений, как растирание, для употребления внутрь. Эх, надо бы с Хельке поговорить. Хоть тот и обещал не выбрасывать новинку на рынок, но вдруг да не удержится? А она смогла бы многое огрести за ноу-хау. Письмо ему написать? Почему нет… Август Брокленд чувствовал себя омерзительно после путешествия по морю. Но визит ко двору откладывать не стал. И попал как раз на малый прием. Тихо, спокойно, народу немного, но далеко не самый простой. Августу бы и не попасть, но верфи – дело хорошее. Эдоард был умен. И понимал, что в руках Августа верфи – золотое дно. Не факт, что так будет с кем-то другим. Талант – это все. Кроме того, семьи нет, из детей одна дочь… Август и дневал и ночевал на верфи. Хотя дела зятю потихоньку передавал. Все ж таки возраст. И все внуку пойдет. Хотя когда он будет, внук? С другой стороны, все можно оставить и дочери. Но женщина могла управлять своим делом или имуществом только с разрешения короля. А тот, естественно, разрешал крайне неохотно. Зачем ему? Да и не нужно это женщине. Ей семья надобна, дети, а не постоянная война за свое место в мире. Лиле придется доказывать свое право ежедневно. Раньше она не смогла бы. А сейчас? Август подробно расспросил племянника ювелира о делах Лилиан в Альтвере. И был искренне доволен. Похоже, в девочке проснулась отцовская хватка. Умница, какая же умница! А вот ее нынешнее положение пока оставалось неизвестно. Но разве это повод не действовать? – Ваше величество. – Август вежливо раскланялся перед королем. Эдоард милостиво кивнул: – Рад видеть тебя в столице, Август. Ты так редко бываешь на приемах. В переводе на ативернский это означало: «Что случилось? Чего приперся?» Август не стал тянуть кота за хвост. – Ваше величество, я прибыл с просьбой… – Да? И о чем же? – Ваше величество, вы не уделите мне буквально пару минут? – Наедине? – Нет, ваше величество. Я не смею просить о такой милости. Я просто хотел, как ваш верный слуга, первым преподнести этот скромный подарок вам. – Август с поклоном протянул бархатный футляр. Эдоард взял его и с любопытством открыл. Август знал, что внутри. Хельке превзошел самого себя. Золотая чернильница и золотое же перо были инкрустированы бриллиантами и украшены искусной чеканкой. Дарить такое было не стыдно. Наоборот. Эдоард вскинул брови: – Что это? – Ваше величество, это перо и чернильница-непроливайка. – Вот как? – Если ваше величество распорядится принести пергамент и чернила… И то, и другое принесли быстро. И Август продемонстрировал свой подарок в действии. Эдоард посмотрел с недоверием, но остался доволен: – Непривычно. Но неплохо, очень неплохо… Придворные зашушукались. Август ухмыльнулся. Не было сомнений, что после окончания приема его начнут расспрашивать, что и как. В кармане у него лежало еще одно перо. А остальное… Дарить он никому и ничего не собирался. Заказывайте. Заказывайте, господа. А доставку я обеспечу. – И скромный подарок юным принцессам, чтобы оттенить их красоту достойными украшениями. Еще две коробочки. Дорогой розовый жемчуг для старшей, черный – для младшей. Но суть была не в жемчуге. А в застежке. Эдоард осмотрел ее и поднял брови. – Полагаю, девочки оценят. Очень удобно. Кто это сделал? – Мой знакомый ювелир, ваше величество. И если вы прикажете… Эдоард взмахнул рукой: – Очень неплохо. Зайдите ко мне после приема, я хочу поговорить с вами подробнее…. Август поклонился, рассыпался в уверениях своей преданности и отступил назад. К выходу из зала, где его тут же атаковали придворные. Короля тем временем занял очередной проситель. И Август подумал, что выгодно отличается от присутствующих. Те выпрашивают милости, а он просто дарит подарки. Да, потом Хельке оценят по достоинству. И он получит много заказов. Но это потом. Август и сам готов поторговать новинками, почему нет? Он-то знает, сколько и с кого можно взять. И ради родного дитятка расстарается по полной. Слово «маркетинг» было бы для Августа пустым набором звуков. Но он отлично знал высший свет. Если что-то ввести в моду… почему бы и не перья? И плевать, что половина дворян кое-как свое имя царапает! Главное – не как, а чем. Не простым гусиным пером, а изящной палочкой в бриллиантах. Да и серьги. Простите, но ни одна женщина не потерпит, чтобы у соперницы – было, а у нее – не было!!! В лепешку расшибется, мужу плешь прогрызет, но добудет. И серьги с новой изящной застежкой мимо их внимания не пройдут. Наверняка. Али Ахмед посмотрел на своего помощника. Осторожно попробовал опереться на ногу. Держала. И не болела. А хромота…. Ее просто не было! Шаг. Другой. Третий. – Господин, – склонился в поклоне Омар. – Вы не хромаете. Совсем… Али согласился: – Да. Графиня совершила чудо. – Признаться, я ей не верил. Али и сам не слишком верил. Но положенный Лилей срок в лубке вылежал. Вытерпел и массаж, и неподвижность, и боль. Не зря. Все было не зря. Он еще не опротивел Звездной Кобылице. И та послала ему Лилиан Иртон. Али много размышлял об этом, пока лежал. И выходило так: если он останется хозяином для своих людей, ему придется крепко благодарить графиню. Впрочем… есть за что. Надо бы плыть в Иртон. А по дороге зайти в Альтвер. Мало ли что графиня еще придумала вместе с ювелиром, благодарность – благодарностью, а деньги никому не помешают. Август ждал приглашения в приемной. Лакеи были любезны, что означало королевское благоволение. Принесли засахаренные фрукты, пирожные, вино. Брокленд блаженствовал. Хотя и не сильно. После путешествия по морю его желудок до сих пор заявлял о себе в самый неподходящий момент. Так что мужчина потягивал вино и ждал вызова. Минут через двадцать его позвали пред светлые королевские очи. Август послушно вошел в кабинет, раскланялся. Эдоард взмахнул рукой, приглашая его присесть: – Садись, Август. Август поклонился еще раз и присел на табурет. Да, табурет. Что-то более серьезное барону не положено. Но табурет был обит бархатом и с мягким сиденьем. Если бы Эдоард был недоволен, его бы вообще сесть не пригласили. – Чем я могу служить вам, ваше величество? – Я опробовал новинку. Мне понравилось. Откуда это? – Это придумала моя дочь. – Что?! – Да, ваше величество. – Ваша дочь? – Лилия, графиня Иртон. Она потеряла ребенка, сейчас живет одна, в глуши. – Я в курсе. Она, кстати, выгнала докторуса, которого ей прислал супруг. – Ваше величество, если Лиля мне и писала, то письмо еще не дошло. Но я полагаю, что у нее были серьезные причины. – Неужели? – Ваше величество, Лилиан – здоровая молодая женщина. С чего бы ей терять ребенка? Король на миг задумался. – Докторус сказал, что в результате падения с лестницы. – Моя бедная девочка! Как же так получилось?! Эдоард пожал плечами. – Полагаю, голова закружилась. И предлагаю вам прочитать еще и это. Его величество подвинул барону копию письма Тория Авермаля. Август пробежал его глазами и кивнул: – Да, ваше величество. Я знаю. – И что вы можете об этом сказать? Что могут сказать родители о своих детях? Странный вопрос. Ровно через пять минут Эдоард пожалел, что его задал. По мнению Августа, женщины лучше Лилиан земля еще не носила. Умная, красивая, смышленая, чудесный ребенок и не менее замечательная девушка. Короче, Джерисону Иртону досталось сокровище, которое он, паразит, не оценил. Запер жену в Иртоне и приезжал раз в год. А зря. Зря… Вот, перья она придумала, застежку на сережки, может, еще чего изобретет. Умничка, вся в папу! Эдоард своих эмоций не проявлял, но… Информации становилось все больше и больше. И все более противоречивой. Кому верить? Кто прав? Эдоард подумал… – На дворе зима. И вызывать Лилиан Иртон ко двору я не буду. А вот летом, я надеюсь, она к нам присоединится. Я напишу ей приглашение и отправлю с прево. – Ваше величество, это огромная честь для Лилиан и для меня… – Графиня Иртон имеет полное право бывать при дворе и без моего приглашения. Просто она им ранее не пользовалась. – Лилюшка – тихая домашняя девочка. Эдоард кивнул: – Ладно. Приглашение я отошлю. А пока… Что у нас по фрегатам? Сколько заложено, сколько готово, что нужно для завершения строительства в более короткие сроки? – Ваше величество, разрешите? Август достал из поясной сумки свиток с записями, развернул его и принялся подробно отчитываться.

Эдоард внимательно слушал. И думал, что надо бы на все посмотреть сначала глазами доверенного человека, а потом и своими. Кто врет: Джес, изображающий жену истеричкой и дурой? Август, говорящий о ее уме и доброте? С одной стороны, он – отец. Но Торий Авермаль не стал бы просто так рассыпаться в комплиментах. Джес – супруг. Но Эдоард знал сына. Просто так он не стал бы плохо отзываться о жене. Или стал? Ему этот брак был не слишком нужен. Джес постарался для блага короны. И своего личного – тоже. Но не дурак ведь мальчик, чтобы не разглядеть душу в человеке? Или неприязнь к жене по расчету закрыла ему глаза? Кто знает… В любом случае, надо разобраться самому. Джерисон, граф Иртон лежал на узкой корабельной кровати и смотрел в потолок. Мечтательно. Адель… Сегодня у них все случилось. Вообще все. Правда, для этого пришлось приказать одному из своих воинов прижать в углу ее служанку. Чтобы не путалась под ногами. Но это мелочи. Ничего же с дурой не случилось, так, придержали часок. И Адель наконец сдалась. Она была такой хрупкой в его руках, такой изящной, а ее стоны…. Джес почувствовал, что все опять встает дыбом. Но идти сейчас к Адели… Нет уж. И так потом час ее утешал. После любви она ударилась в слезы, причитая, что теперь он перестанет ее уважать, теперь она сама перестанет себя уважать, что она предала память покойного супруга, что такую ее никто не возьмет в жены. Вообще-то он бы и сам женился. Но в графстве Иртон жила-поживала его супруга,