Ты хочешь… – Да. – Королевский подарок! Аварцы действительно стоили столько, что их могли покупать лишь очень немногие. Это была совершенно особая порода коней. Огненно-рыжие, «солнечные» кони с черными хвостами и гривами. Выведенные столетиями отбора, они просто не могли скрещиваться с другими конями. То есть могли, но от смешанных браков аварцы уже не рождались. Кровь терялась в первом же поколении. Ханганы очень неохотно продавали их на сторону. – Моя жизнь дороже стоит. Или ты его кому-то вез? – Не без того. Хотел в Ативерне продать. Говорят, Эдоард сына женит, вот было бы на подарок… – Обещаю – в цене ты не потеряешь. – Али, друг, ты же знаешь, с тебя я лишнего не спрошу. Мужчины переглянулись и усмехнулись. Это была своеобразная прелюдия к торгу. Уже через десять минут каждый будет стенать, что небо свело его со скопидомом и скрягой, угрожать гневом Великой Кобылицы, чуть ли не рвать на противнике бороду… Но рано или поздно о цене они договорятся. Так и произошло всего через два часа. Мужчины выпили еще вина. Скрепили договор рукопожатием, и Селим заметил: – А ведь у меня на борту есть кое-кто, кому любопытно будет посмотреть на твою ногу. – Кто же? – Тахир Джиаман дин Дашшар. – Что?! Удивление Али было понятно. Тахир был выдающимся лекарем. Был принят самим ханганом, писал стихи, изучал свойства трав. – Но почему? – Потому что есть болезни, которые не в силах вылечить даже он. А если болеет сын Великого Хангана… – Ты рисковал. – Да. Мужчины переглянулись. Все было понятно без слов. И то, что целителю пришлось бежать, и что Селим рисковал жизнью. Тогда понятно, почему он вышел в море в это время. Али пожал плечами:

– Пусть посмотрит. Великий целитель оказался высоким сухопарым стариком с длинной бородой и доброй улыбкой. Он ощупал ногу Али, осмотрел ее и покачал головой. – Я был бы счастлив узнать, кто это сделал. Воистину, сего мудреца осенила благодать Звездной Кобылицы. – Это сделала женщина. Графиня Лилиан Иртон. Али пришлось повторить рассказ еще раз. Результат оказался предсказуем. Целителю захотелось отправиться в Иртон. Спустя несколько часов корабли разошлись. Корабль Али стал тяжелее на одного коня, одного целителя и двух его ручных мангустов. Время до обеда Лиля уделила Миранде. Время после обеда – пленникам. Засела в кабинете, приказала приводить по одному и принялась расспрашивать. Что, кто, как, где жил, чем занимался… У нее в активе оказалось шестнадцать потенциальных рабов. Из них два плотника, семь крестьян, шесть матросов и один учитель. Истории были в принципе похожи. Матросов погрузили пьяными в дупель, в порту, так, что они очнулись уже в трюме. Плотники были проданы в рабство своим мастером. Да, официально рабства в Ативерне не было. Но если захочешь избавиться от строптивых подмастерьев, которые совершили страшное – подсмотрели секрет пропитки. Лиля поставила ушки торчком и узнала, что мастер придумал состав, после пропитки которым дерево переставало бояться сырости. Дорого, да. Но… Ладно. Зимой и подумаем. Поэкспериментируем. Крестьян вообще продали их старосты. Кого за долги, кого за бесполезность. На какое-то время Лиля задумалась, что с ними делать. А потом твердо решила – на халяву не отпускать! Если бы не она, оказались бы товарищи на Вирме, так? Или еще где похуже. Так пусть отрабатывают. Что Лиля и объявила. В принципе, «рабы» были не против. Даже наоборот – зима на носу. Денег нет, работы нет, теплой одежды и той нет. На большую дорогу идти? Так и дороги тоже нет! Одни направления. Так что Лиля приняла достаточно жесткое решение. Денег она платить не будет. Работать за еду и одежду. Как станет возможным путешествовать – по результатам подбросит пару монет и отпустит на все четыре стороны. Если кто захочет. А пока моряков – вирманам в подручные. Пусть возятся с лодками и рыбой. Крестьян – срочно строить баню. Еще одну. А лучше две. Туда же плотников. Потом еще пригодятся. Халявщиков нам не надо. А вот учитель… Лонс Авельс выспался, сытно поел и впервые за несколько недель обдумал происходящее. И когда его позвали пред очи графини Иртон, не растерялся. Если уж он перед королем не трусил… Графиня Иртон оказалась вполне приятной молодой женщиной. Полноватой, да. Но в зеленых глазах светился неженский ум. Да и полнота… в некоторых местах, например на груди, была очень кстати. Жаль только – ни декольте, ни даже маленького выреза. Лонс сглотнул и посмотрел на графиню. – Ваше сиятельство. – Как вас зовут? – Лонс Авельс. Шевалье Лонс Авельс. Лиля поблагодарила про себя Марию. А то сидела бы дура дурой, не зная, как обращаться. И слегка склонила голову. – Итак, лэйр Авельс. Как же вы оказались в рабстве? – Меня продали разбойники. Шевалье тоже можно захватить. А веревки не разбирают. Лиля задумалась. С дворянином, хоть и хлипеньким, номер просто не пройдет. Если к нему отнестись как к матросу. – Лэйр Авельс, чем я могу вам помочь? Лонс уже успел это обдумать, на «собеседование» его позвали одним из последних. Так что… – Ваше сиятельство, при других обстоятельствах я попросил бы доставить меня в Альтвер. Но у меня нет денег, а просить у дамы… Лиля чуть склонила голову. Да, она ограничена в отношении Лонса. Но и на него накладываются свои ограничения. – Я мог бы оказаться вам полезным как учитель? Лиля тряхнула головой. – В замке есть леди Миранда. Моя падчерица. Полагаю… вы учитель чего? – Математики, чистописания, истории, землеописания. Лонс не лгал. Юных принцесс приходилось учить очень многому. Лиля мысленно потерла лапки. – Отлично. Нанимаю вас к леди Миранде Кэтрин Иртон как учителя всего этого. Поговорите с другими учителями, определитесь, и вперед. Я посижу на ваших уроках, послушаю. – Вы мне не доверяете, ваше сиятельство? – В том, что касается обучения моей падчерицы? Я проверяю всех учителей. Спросите у них. Кстати… На стол перед Лонсом лег свиток. – Прочтите. Лонс развернул его и примерно с середины принялся бегло читать о страданиях Ирты Калианской. Лиля кивнула. – Так. В доме семь комнат, в каждой комнате по семь углов, в каждом углу по семь яблок. Сколько яблок в доме? На этот раз Лонс задумался. Ничего подобного он не слышал. А вычислять в уме было сложно. – Разрешите взять дощечку, ваше сиятельство? Лиля подвинула мужчине вощеную дощечку и наблюдала, как он что-то царапает. М-да… Но – пусть его. Математике она Мири и сама научит. Просто в открытую она работать не может, а под прикрытием учителя – почему нет? – Триста сорок три яблока, ваше сиятельство. Всего двадцать минут – шикарный результат для второго класса. Или первого? Ладно, Мири не лучше. А интегралы, которые Лиля и сама не помнила и не понимала, ей даром не нужны. Одним словом, всего через полчаса Лонс был нанят на службу за еду, одежду, проживание и серебряный в месяц. Строгая женщина по имени Эмма Матти, которую госпожа графиня назвала экономкой, указала Авельсу его комнату и пообещала прислать служанку с горячей водой. Дескать, графиня приказала, чтобы мылись все. Те, кто в замке – в обязательном порядке раз в день. Хотя бы обтирались. Ибо вонь недопустима. В ожидании обещанного Лонс прилег на пол, чтобы не пачкать кровать, и задумался. Если бы была его воля, он бы рванулся к Адели. Но… куда он доедет? Наступает зима. Да, графиня может дать ему и денег, и лошадь! Пусть он доберется до Альтвера. И даже до Уэльстера. Хотя второе еще надвое сказано. Зимой на суше невесело, а на воде еще грустнее. Ибо шторма. Но пусть. К весне он доберется. В лучшем случае. В худшем – или сдохнет, или опять окажется в рабстве. А вот что он будет делать в Уэльстере? Может, имеет смысл сначала узнать, что там происходит? А потом уже ехать? И не наобум, а все тщательно продумав. В конце концов, не может же благородная графиня не иметь драгоценностей, к примеру? И даже не надо их красть. Она одна, в глуши, скучает… У Лонса был друг, который таким образом зарабатывал на жизнь – развлекал благородных дам. Да, не слишком достойно. Но нищим выбирать не приходится. Ради того, чтобы вернуться к Адели, он и не на такое пойдет. Тем более что отвращения у него Лилиан Иртон не вызывала. Не идеальная красавица, чуть крупновата, но какая грудь! А какая… Мысли Лонса спустились ниже пояса и стали весьма лестными для женщины. Или не очень? Лиля предпочитала, чтобы восхищались ее умом, а не тем, что пониже спины. Но тут уж кому – что. Да, Лонс любил Анель. Но и жить ему тоже хотелось. Тарис Брок вспоминал Лилиан Иртон. Нет, ну не идиот ли ее супруг? Такая женщина. Красивая, умная, богатая… И сидит в каком-то захолустье. Скучает. Да и не просто скучает. На ее жизнь покушались! И об этом надо обязательно доложить Августу. Ничего, доложим. Дайте только до Альтвера добраться. А там договоримся с градоправителем. Голубиная почта – вещь полезная. Лиля как раз шла по коридору, когда… – Ваше сиятельство! Я так рад, что вы выздоровели. Дамис Рейс. И опять глазенки на грудь выложил. Да что ж такое! Лиля милостиво кивнула: – Да. И замолчала. Сам выворачивайся, как пожелаешь. Дамис вывернулся. На десять минут завел волынку о том, что Лилиан, как солнце, а без нее все в замке темно и пасмурно, приплел ее потрясающие волосы, улыбку… Так бы и стукнула! Был у них в группе один такой кадр. Искренне считал себя неотразимым. Пока Аля его матом не послала при всех. А потом попытался ее немножко прижать в углу. Тот эпизод Лиля вспоминать не любила. Но чем-то Дамис походил на того умника. Такая же уверенность в своей неотразимости. Но тогда… тогда это был однокурсник. А сейчас – всякая шушера. Так что Лиля послушала еще пару минут для очистки совести и подняла руку: – Любезнейший, вы хотите сказать что-то по делу? Нет? Свободен! – Ваше сиятельство! – Я что – невнятно выразилась? – Ваше сиятельство, умоляю вас проявить милосердие. – Какое? – Только вы сможете смягчить мою участь, ведь ваша доброта, равно как и красота…. Лилю так и тянуло рявкнуть: «Короче, Склифосовский!» Останавливало только нежелание тратить хорошую шутку на дурака. Поэтому она послушала еще пару минут комплименты и опять подняла руку: – Конкретнее, любезнейший. В чем я могу облегчить вашу участь. Зеленые глаза опасно сверкнули. Дамис внял. – Ваше сиятельство, я умоляю вас, я припадаю к вашим ногам с просьбой убрать с уроков этого плебея! Лиля вскинула брови. Кто-то из слуг тянется к знаниям? Ан нет! Оказалось, Дамис Рейс имел в виду сына пастора. Марка. Мальчик был неблагородного происхождения, дурно влиял на подружку, и вообще учить такое – это ниже низкого. Это губит репутацию господина Рейса. Лиля окончательно озверела уже на пятой минуте потока жалоб и просьб. Нет, надо же! Марк