рукавом заденешь, то опрокинешь, то еще что… Всякое бывало. А пергамент – штука дорогая. Сложно даже представить, что это придумала та самая «тупая колода», которую так ругал Джерисон. Эдоард еще раз вздохнул. Джес и Лия. Точнее, Лия и Джес. Его старшие дети от любимой женщины. Дети, перед которыми он всегда будет виноват. За что? За то, что не подумал о последствиях. Они с Джесси были молоды, они были влюблены, для них на небе всегда светило солнце. И они даже не думали, что у них будут дети… То есть думали, но как-то отстраненно. И реальность ударила исподтишка. Зло и резко. Когда Джессимин первый раз сообщила ему о своей беременности, он дико обрадовался. Сначала. А потом задумался. Внебрачный ребенок был позором. Для юной девушки – тем более. После такого ей оставалась только одна дорога. Срочно замуж. Хоть за последнего нищего. В противном случае она стояла бы на одной ступени со шлюхами и воровками. Так на нее бы и смотрели. Этого он для своей девочки допустить не мог. Как же их тогда выручил Джайс! Срочно женился, переговорил с женой. Кстати, Алисия Иртон сейчас где? Ну да, состоит в свите принцесс. Вот ведь… Стерва, сплетница, та еще гадюка, но… с него причитается. За их с Джесси спокойствие. Алисия признала обоих детей своими. Но была и еще одна беда. Если Джесси могла проводить с детьми ну не слишком много, но хотя бы какое-то время, то у Эдоарда и того не было. Он видел детей раз в год, и чаще никак не получалось. Не стоит забывать, у него была Имоджин, которая не одобряла встреч супруга с фавориткой, были законные дети, отец, государственные дела. Тут и захочешь – время не выберешь. Детей Имоджин, Эдмона, Рика, Эдоард брал с собой на приемы, рассказывал, показывал, учил, как его когда-то отец, как сейчас учат маленьких принцесс. Со старшим сыном он этого сделать не смог. Может, и зря. Но выбора не было. И рос его ребенок кое-как. Алисии до него не было дела, Джайс – чего уж там, старый друг тоже был по уши занят. Государство – ноша тяжкая. Если кто-то хочет подставить плечо, тяжести хватит на всех. И все же, все же… Джес – умный талантливый мальчик. Ну как он мог не разглядеть такое в своей семье? Нет, что-то тут нечисто.
Август Брокленд посмотрел на Тариса Брока. – Тарис, я тебя, наверное, опять отправлю путешествовать. – Далеко? – К Лилюшке. – Господин барон! – С чего такое страдание в голосе. Ты вроде о ней добром отзывался? – Да не в том дело. Лилиан Иртон – чудесная женщина, замечательная хозяйка, умница, красавица. Но добираться туда в сезон штормов?! Я с прошлого-то раза чуть живой. Август фыркнул: – Ладно. Сам понимаешь, дочку я без помощи и защиты не оставлю. – Да у нее там отряд вирман! – И что с того? Возьмешь почтовых голубей, все я понимаю, но кто захочет – доберется. Да и ты ей сможешь помочь. Ты говорил, управляющего она выгнала? – Даже собраться не дала. В единый вечер выкинула за ворота. – Моя кровь… Тарис не спорил. Всем известно – для каждого отца все лучшее у ребенка от него, а все худшее – от тещи. – Так вот. Я письмо напишу, денежку передам, а ты останешься и поможешь ей управляться с Иртоном. Да и у короля надо получить приглашение. – Как скоро мне собираться? – Дней через десять. Тарис обреченно вздохнул. Но куда деваться… Август ухмыльнулся в бороду: – Да ладно. Доберешься до Альтвера. А из Альтвера уже и в Иртон. Тарис печально вздохнул, понимая, что поездки не избежать. Ганц Тримейн графиню порадовал: – Ваше сиятельство, это работорговцы. Как я понял из допроса, они не первый раз сюда приходят. – Потому нам так легко удалось их взять. – Ну да. Расслабились, не ждали подвоха. Лиля кивнула. Что есть, то есть. Практически все раны, которые она зашивала или перевязывала – поверхностные. Только парочка колотых. Толкового сопротивления работорговцы оказать не успели. И жалеть их совершенно не тянет. – Большую часть ваши люди перебили, но кое-кто важный остался. Ваше сиятельство, вы знали, что боцман на одном из кораблей имел родственника в Ручейке? – Я подозревала, что у них был сообщник, но не знала точно, кто. Кто-то из старост. – Так чего бы проще. Взять всех и пытать, – пожал плечами Ганц. – Хотя это и сейчас не поздно. Ваше сиятельство, по утверждению этого сообщника… – Эрк Грисмо? – Он самый. Так вот. По его утверждению, здесь на побережье есть пласт янтаря. – Это хорошо. – Очень. И разрабатывали они его долго и осторожно. Сами знаете, слезы моря дороги, так что сбывали понемногу – на жизнь хватало. И им и детям. – А что потом изменилось? – А вы приехали, ваше сиятельство. Появился управляющий, который узнал о маленьком бизнесе, и его пришлось брать в долю. И Эдор с каждым днем становился все жаднее и жаднее. За что и поплатился в результате. – Ну да. Я его выгнала. Хотя и рано. – Очень рано. Вы не знали, ваше сиятельство, но Эдор хранил у себя сундучок с янтарем. Ну и часть денег… Вы из него кое-что вытряхнули, как я понял? Лиля вздохнула. – Я же не знала об истинных масштабах. Но на вирман хватило. И на закупки тоже. – Вижу я, как вам хватило. Ни одна женщина не будет продавать свои одежды, не нуждаясь в деньгах. Не скромничайте, ваше сиятельство. Лиля опустила глазки. А то ж! Само смирение и скромность! А в душе пело ехидное: десятка!!! Она с радостью избавилась от розовых тряпок. Но если самый простой ее поступок расценили как жертву, значит, своей цели она достигла. И видит в ней Ганц страдающую одинокую женщину. Есть!!! – Давайте лучше про управляющего, лэйр Ганц. – А с управляющим все просто. Он влез в янтарные дела. И принялся давить. Так что семейство Грисмо… – Семейство? – Эрк и два его братца. – Понятно. – Так вот, ваше сиятельство, они решили, что с этим бизнесом пора заканчивать. Собирались выбрать побольше с пласта, завалить разработку и уехать. Благо на корабле был их родственник. – Так я не поняла. Работорговцы… – Они приплыли именно за рабами. Изначально. А янтарь оставался у братьев. Они не зарывались, утаить было несложно. Лилю любопытство разбирало хуже чесотки – сколько ж стоит янтарь? Но приходилось молчать. А то спросишь так… – Но пласт они еще не завалили? – Хотели выгрести побольше. Не успели еще, госпожа графиня. Лиля потерла нос. – Отлично. Значит, надо разрабатывать. Лэйр Ганц, посоветуйте, как это лучше организовать? – С удовольствием, ваше сиятельство. И посмотрю, и помогу советом, и задержусь у вас на какое-то время, все ж таки неординарный случай. – Буду только рада и вашей помощи, и вашему обществу, лэйр Ганц. Ганц Тримейн улыбнулся. Сколько он ни разговаривал с Лилиан Иртон, ни разу его не зацепила и тень высокомерия. Она просто обращалась с ним, как со старшим по возрасту, с тем, кто больше знает. И не важно, что она графиня, а он – шевалье. Часто, очень часто Ганц разговаривал с дворянами, и те были безукоризненно вежливы. А в глазах читалось: «Быдло». Лилиан Иртон такого не допускала даже в мыслях. Разговаривать с ней было приятно. И Лэйр Ганц от души наслаждался пребыванием в Иртоне. Конечно, сейчас он не бросит женщину в беде. Поможет все устроить, организовать и отправится к королю… – Кстати, ваше сиятельство, если вы пожелаете передать письма его величеству, вашему супругу или вашему отцу, буду рад оказать вам эту услугу, когда отправлюсь обратно в столицу. Ну и, конечно, захвачу налог с разработок. Лиля улыбнулась как можно очаровательнее. Хотя и пребывала в растерянности. Писать королю? Супругу? Ладно еще отцу. Но… А, к черту! Что мы – не медики? Тут с больными иногда так извратишься – мастером дипломатии станешь. Найдем, что написать. Просто не за минуту. Так что… – Благодарю, лэйр Ганц. Обязательно воспользуюсь вашим любезным предложением. А что вы будете делать с работорговцами? – А что с ними делать? Закуем в трюме и увезем с собой. Часть повесим, но не оставлять же здесь остальных. Как я понял, у вас и так с припасами негусто. – Голодать не должны, но и радоваться особо нечему. – Куда вам еще этих кормить. – Некуда, – согласилась Лиля. – Я вот попрошу Эрика сопроводить вас. Заодно пусть и прикупит кое-чего в Альтвере, и письмецо барону Авермалю передаст. Ганц кивнул. – Это, конечно, еще дней через десять, не раньше. – А я никуда и не тороплюсь. Одним словом, высокие договаривающиеся стороны расстались довольные друг другом. И Лиля отправилась спать. Завтра опять тяжелый день. Анелия Уэльстерская нервничала. С утра она уже успела надавать пощечин служанке, наорать на фрейлину Милии и с трудом сдержалась, когда мачеха начала выговаривать ей. Тебе-то легко говорить, корова! А если я Ричарду не понравлюсь? Думаешь, меня пощадят!? Но сказать этого вслух она не могла. И ограничилась только покорно склоненной головой. Завтра. Он прибывает завтра. И начнется схватка. Жестокая. Не на жизнь, а на смерть. Безжалостная. Анелия не собиралась останавливаться ни перед чем. Она дерется за свою жизнь. О муже она даже и не вспоминала – куда там! Какой Лонс? О чем вы? На карту поставлена ее жизнь! И Анелия намеревалась бороться всеми средствами. Пузырек с ядом лежал в дальнем углу комода. Джайлс Леннард, дворецкий в столичном доме графа Иртона, открыл дверь. – Письмо его сиятельству. Джайлс кивнул, взял письмо и закрыл дверь перед курьером. Привычно посмотрел на свиток. Пастор Симон Лейдер… Альтвер… Странно. Какие могут быть у захолустного патера дела к графу? Но приказ есть приказ. Джерисон Иртон распорядился пересылать ему всю корреспонденцию, и Джайлс так и поступит. С первой же оказией. Ричард посмотрелся в полированную серебряную пластину. – Красавец. Просто картинка. – Поехидничай мне, – огрызнулся Рик на кузена. Джес послал ему невинную улыбку: – Мне-то что. Это у тебя завтра смотрины… Рик сморщил нос: – У меня. Они остановились примерно в трех часах пути от столицы. Официальный визит к Гардвейгу планировался следующим утром. А пока просто отправили гонца с верительными грамотами. Теперь начнутся дипломатические танцы. Гонец прибудет к Гардвейгу. Тот ответит любезным письмом и пошлет кого-нибудь встретить посольство. Будет много меда, много яда, много расшаркиваний и уверений в своей нежной любви к прибывшим. Потом официальный прием, где Ричард и познакомится с потенциальной невестой. И начнется серьезная игра. Ричард даже не сомневался, в Уэльстере будут весьма непротив. А сам он? А сам он не знал. В любом случае, если есть выбор, глупо не посмотреть оба варианта. Сердце мужчины было абсолютно свободно, и он не испытывал никакой тяги к браку. А уж на примере кузена… – Кстати, тебе ничего из дома не пишут? – Пока нет. Вся почта будет собираться дома,
