В этом мире придумывать будет она, а мучиться – мужики! И вообще – даешь феминизьм!!! Ура, на баррикады, с помадой наперевес! Вот последнее можно спокойно. Лиля и сама дома все это варила, чуть ли не в кастрюльке рядом с борщом. А вы поживите в 90-е, когда на прилавках не то что косметики – хозяйственного мыла не было. Ну да ладно. Посмеялась, теперь надо дальше думать. Но, кстати, пудреницы с зеркальцем, помада в вывинчивающемся тюбике и тушь для ресниц… Ведь с руками оторвут! Надо будет с Хельке поговорить. Ладно! Пишем. Третье – королю. «Ваше всемилостивейшее величество. Пишет вам графиня Иртон (в девичестве Лилиан Брокленд). Поскольку мой супруг находится в отъезде (пусть там и остается, козел) и не имеет возможности заниматься делами поместья, а управляющий проворовался, спешу сообщить, что в Иртоне найден пласт янтаря, и я передаю с вашим доверенным, шевалье Ганцом, часть, причитающуюся Короне. Также буду присылать королевскую долю по мере разработок (от меня и без супруга пользы короне больше). К сожалению, если зимой дороги станут непроходимы, мне придется складировать все в Иртоне под охраной нанятых мной людей и отправить только весной. Мои люди уже доказали свою полезность, захватив работорговцев, которые наведывались сюда несколько лет подряд. Также хочу сообщить, что на меня было совершено покушение, которое я молю расследовать со всей пристрастностью и наказать виновных. И хочу выразить свою громадную благодарность. Лэйр Ганц сделал все возможное. Без него я никогда бы не справилась. Человека умнее, добрее и справедливее я не встречала. Полагаю, так и все королевские представители являются руками вашего величества и являют отражение вашей благосклонной воли. А посему еще раз припадаю к вашим ногам с искренней благодарностью (завернула, еж! Без поллитры не разберешься. Ну и король авось не разберется). Покорная вашей воле графиняЛилиан Элизабетта Мариэла Иртон».Вот так. Мужа козлом не обзываем, от налогов не прячемся, ничего не просим. Наоборот – намекаем на то, что сами справляемся со всем подряд. Хотя нет. Просьба только одна – расследовать покушение. Но это уж в обязаловку. А то что получится? На нее тут зубы точат, а она сидит колодой? Да нормальная баба давно звон на всю Ативерну подняла бы! Лиля злорадно ухмыльнулась, представляя, как допрашивают «убивца»: «– А кто вас нанял? – Любовник любовницы графа Иртона…» Ну чисто маслом по сердцу. И вообще, что за наглость? Если каждая любовница будет на жену покушаться, институт брака самоликвидируется. Ладно. Легла ты под симпатичного мужичка, дело житейское. Но зачем же жен травить? Козе понятно, что мужики с одними спят, а на других женятся. Так что, если б ты, подруга, просто мужа заняла своей грудью, я бы тебе и денежку подкинула, и подружиться постаралась – мне-то сей кобель никуда не сдался. А если меня убивать… ну и не ждите добра. И последнее письмо – супругу: «Возлюбленный мой господин и супруг. (Хоть и коробит, а никуда не денешься. Даже если ты мечтаешь его в выгребной яме утопить, внешне все должно быть сахарно-сиропно. Кстати! А как тут получают сахар? Не отвлекаемся!) Довожу до вашего сведения, что у нас большое горе. Я потеряла нашего первенца и имею большие опасения, что это не несчастный случай, а злой умысел, хотя доказательств у меня нет, одни подозрения. С трудом придя в себя после потери ребенка и едва не умерев, я обнаружила, что замок в запустении и нет в нем ни должного количества слуг, ни даже малой охраны. А как только начала разбираться, выяснилось, что управляющий безбожно обкрадывает вас и графство. В чем потворствует ему ваш доверенный Ширви Линдт (а ты, лох педальный, ни сном ни духом…). Управляющий был мной тотчас же изгнан за ворота, а мне пришлось закупить все потребное, чтобы люди в Иртоне не умерли с голоду, и нанять охрану. Кроме того, сгорел храм Альдоная, и чудом никто при этом не пострадал. Последнему я весьма радуюсь, потому что не успели прибыть ваши солдаты, как на меня было совершено покушение одним из них. Жертвой его едва не стала и ваша дочь. Кроме того, Лейс Антрел и его люди (и вовсе это не вранье, если Лейс ее капитан, а вирмане у нее на жалованье, то вирмане – такие же люди Лейса) героически защитили нас от работорговцев, которых привадили сюда Эдор и Ширви Линдт. Последнего я передала в руки королевского представителя вместе с убийцей и оставшимися работорговцами для суда и следствия.(И не надейся, что все удастся замолчать! Звон на весь мир подниму!) Также хочу сообщить, что в Иртоне обнаружен пласт янтаря, который втихаря разрабатывали несколько крестьянских семей и управляющий, утаивая его от законного владельца здешних мест. Виновных накажет королевский представитель. Но пласт надо разрабатывать. Королевскую долю я уже отправила и буду отправлять впредь. Также отправляю вам копии с бухгалтерских книг управляющего – всех найденных, чтобы вы сами разобрались в его вранье. (Копии снимали для нее на уроках чистописания все дети. А почему нет? Надо же им тренироваться? Вот и пускай, все польза будет.) Миранда Кэтрин здорова и благополучна. Так же, как и я. Молюсь также и за ваше здоровье и благополучие. Остаюсь ваша любящая (ага, шесть раз) и преданная (еще какая преданная, сколько ты меня предавал с разными шлюхами, скотина!) супруга Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон».Вот так. Отдать все это дело Ганцу Тримейну и готовить его к отъезду. Хотя дней на десять – двадцать он точно задержится. Пока всех работорговцев опросить, пока помочь с наладкой добычи янтаря, пока туда-сюда… твою ж! Сколько ж предстоит работы! Хочу домой! Там двенадцатичасовой рабочий день и даже один выходной! Был… А тут вкалываешь круглыми сутками, мозг насилуешь как только можешь, и даже зарплату тебе не платят. Наоборот – это ты всем платишь. И еще спасибо за янтарь и работорговцев, иначе вообще бы в минус ушла. Лиля злобно посмотрела на золотое перо в своей руке, запечатала свитки и вышла из комнаты. Дел – по горлышко. Так что будем работать! Гардвейг был внушающим. Жалость. Ричард смотрел на оплывшего здоровущего мужика, на его глаза в красных прожилках, на забинтованную ногу и про себя думал, что лучше умереть быстро, чем так день за днем медленно гнить. С другой стороны… красивая женщина рядом с Гардвейгом смотрела на него с искренней любовью и заботой. Кажется, королю повезло найти свою Джессимин. После скольких неудачных попыток. Ричарду хотелось бы пораньше. Но… Начинались придворные танцы. Они уже раскланялись, вручили верительные грамоты, Ричард выслушал все положенные хвалы в свой адрес: и умница, и молодец, и копия отца, и вообще – золото, а не сын. Сам рассыпался в ответных уверениях. И лучше Гардвейга короля не сыскать. И государство под его правлением процветает. И жена у него замечательная. И сыновьями его Альдонай благословил – теперь пусть обеспечит, чтобы они в отца пошли… Одним словом, мед лился щедро и с обеих сторон. Гардвейг представил свою жену Милию Уэльстерскую, Ричард рассыпался в комплиментах ее красоте, но не сильно. Дело такое… молодое… Хотя эта изменять не будет. Судя по ее взглядам, жестам, нескольким словам, обращенным к мужу, – типичная домоседка. Надо, конечно, еще посмотреть, иногда в тихом озере шильды водятся, но себе Ричард доверял. И своему умению разбираться в людях – тоже. И наконец… – Моя старшая дочь Анна. Анелия… Особой теплоты в голосе Гардвейга не было. Ну да. Дочь от нелюбимой жены, разочарование – хотел сына. Но и дочь получилась очень даже ничего. Этакая брюнеточка, невысокая, с тонкой смугловатой кожей, которую не посмела осквернить ни одна веснушка. И смотрит как-то… Вот что Ричарду не понравилось – это ее взгляд. Изучающий, оценивающий, слегка взволнованный. Но где-то в глубине виднелся холодный расчет. Так смотрят придворные дамы. Прикидывая, что можно получить за свои услуги. Впрочем, показывать он это не собирался. Вежливо раскланялся, сказал дежурный комплимент, что красота принцессы затмевает солнце, а ее глаза сияют, как две звезды… Анелия пролепетала что-то такое же восторженное и нежное, Ричард ответил, ощущая себя мухой в меду. Причем мухой, которую собираются сожрать сразу несколько жаб. И после часа положенных церемоний Гардвейг наконец-то объявил бал. Естественно, Ричард танцевал с Анелией, иногда выкраивая время для танцев с другими придворными дамами. А в мозгу у него билась только одна мысль: «Не Джессимин. Не Джессимин». Маму маленький Рик не помнил. Но тепло и любовь Джессимин остались самым хорошим воспоминанием его детства и отрочества. Мачеха искренне чувствовала себя виноватой перед детьми и как могла баловала малыша Рика.
Отец этому не препятствовал. Даже наоборот. От Джесси шла волна теплоты и радости. От Анелии же… Холодный расчет, страх, ну и кокетство, не без того. Но в ее искренность и любовь не верилось. Хотя играла она неплохо. Наконец Рику удалось вырваться и притаиться ненадолго, отдохнуть за портьерой. Ровно через три минуты туда скользнул и Джес с кубком холодного вина в руках. Рик выцедил его как воду и прислонился затылком к стене. – Ф-ф-ф-ф-у-у-у-у-у-у… – Что, не понравилась тебе принцесса? – Не особо. – А мне вроде как ничего. Грудастенькая такая, все при ней… – Не все. Доброту ей вложить забыли. И любовь – тоже. – Да ладно тебе! Как по мне, так вроде бы и неплохая девица, стесняется только. Э нет. Если Рика не обманывал инстинкт, Анелия не стеснялась. Она хорошо играла то, что от нее ждали. Но основным чувством там был страх. Чего-то она боялась. Отца? Вполне возможно. Голубиной кротостью Гардвейг не отличался. Рик покачал головой: – Я, конечно, еще присмотрюсь. Но… не моя это женщина. Надо бы еще на Лидию посмотреть. – Думаешь, у нее сиськи лучше будут? Рик едва не сплюнул. Нет, кузена он любил. Но иногда… Как же Джес его доставал сравнением женских статей! Иногда Рику даже хотелось, чтобы какая-нибудь женщина настучала кузену по самомнению. Но пока таких не было и не предвиделось. Красота, знатность, богатство… Вот и у Рика было то же самое. Плюс он был принцем. И серьезно задавался вопросом – есть ли в мире женщины, которым это безразлично? Или на него всю жизнь будут смотреть, как на дойного быка? Наверное, так и будет. А так хотелось в своей семье хотя бы капельку теплоты. Анелия кусала губы, стоя в стороне. Не повелся. Она ощущала это всей кожей. Каждой женщине дано такое чувство в большей или меньшей мере. Она идет и кожей чувствует восхищенные взгляды. Может просто улыбнуться мужчине, и понимает – зацепила. Может быть, так. А может, и наоборот. Когда на тебя смотрят холодно и безразлично. Да, ты красива. Но этого мужчину ты не интересуешь. Алхимия, чудо, молния – либо она проскакивает, либо нет. И глядя на Рика, Анелия понимала – не увлекся. Нет, он будет
