валяться в грязи, прыгать с лошади, лазить по деревьям, стрелять из рогатки… – Что? – Ну из рогатки стрелять. Ты не стреляла? – Нет. Кальма говорит, что это не подобает юной леди. – А я важнее Кальмы? – Ты графиня. И я тоже графиня. – Вот. И я говорю, что ты обязана все это проделывать. А если будешь умницей, я тебя еще и драться научу. – Но благородной даме… – А благородную даму никто в жизни не дразнил? – прищурилась Лиля. Миранда понурилась. Явно было дело. Лиля ухмыльнулась: – В таких случаях благородной даме надо искать благородного защитника, так? – Да. – Но сразу ты его не найдешь. Правильно? – Д-да…. – А пока он придет, обидчик уже удерет. А я тебя научу так, чтобы один удар – и с ног долой. И небо в попугаях. – А ты умеешь? – Графиня должна многое уметь. В том числе и это. – Зачем? – Потому что ты – главная на этих землях. Ты отвечаешь за живущих здесь людей. И ты должна уметь защитить и их, и себя. Кажется, этого девочке никто не говорил. Но, глядя на восторг на замурзанной после завтрака мордашке (овсянка, мед, варенье и что-то еще), Лиля поняла, что поступает правильно. Нет, девочка еще будет капризничать. Орать, биться в истерике, но главное ясно. Ей – скучно. Миранда Кэтрин – активный живой ребенок. Который дольше десяти минут на одном месте сидеть не может. А ее заставляют соответствовать образу знатной дамы. Ходить медленно, держаться с достоинством, и вообще быть сушеной воблой, типа учительницы манер. Запрещено практически все. А энергия-то бродит. Гуляет и выплескивается наружу. Отсюда и истерики. И скандалы. И прочие радости. А вот если вымотать девчонку до предела… Надо попробовать. Лиля подмигнула девочке: – Сейчас мы сходим и снимем мерки. Нам пошьют костюмы для верховой езды. А пока это сделают, мы займемся важным делом. – Каким? – Мы будем наводить беспорядок и свинячить. Миранда только глазами хлопала. Обычно ей говорили: «Графиня, не пачкайтесь, не бегайте, не деритесь… не… не… не…» А Лиля предлагала ей что-то веселое и интересное. И девочка с радостью отправилась за ней к швеям. По дороге Лиля шикнула на учителя танцев, заявив, что все занятия начнутся с завтрашнего дня, поиграла с Мирандой в догонялки и уронила тяжеленную вазу. Ну и пусть. Все равно металл так просто не повредишь. Девочки сидели у себя в комнате. Все трое. И что-то прикидывали с куском желтой ткани. Лиля помахала им рукой, получила в ответ три поклона и улыбнулась: – Девочки, мне и вот этой ушастой мелочи… – Я не…. – Хорошо, безухой мелочи нужны костюмы для верховой езды. – Какие, ваше сиятельство? – Такие, чтобы сидеть в седле по-мужски, – Лиля обозрела четыре пары округлившихся глаз и ухмыльнулась: – Все будет более чем пристойно, не думайте. Где у нас тут береста? Лиле пришла в голову обычная юбка-брюки. Широкая?

Да. Ног не видно, то, что это брюки, тоже не видно. И что самое приятное – полная свобода движений. Перешить это тоже несложно. Сделать пояс на утяжке, чтобы можно было потуже завязывать, и жить спокойно. Килограмм двадцать она сможет скинуть свободно. А потом немного перешить – и сбрасывать следующую двадцатку. – Смотрите, что надо сделать. Лиля быстро набросала чертеж. Объяснила устройство пояса. Казалось бы, что сложного – подвернуть край, зашить и продеть внутрь веревку. Но ведь не додумались. Кстати, пряжки для пояса. Она много видов знает. А их можно красивые сделать. Надо зарисовать для Хельке. Не забыть. Но сначала – письмо отца. Чем хороши еще были юбки-брюки – для них почти не требовалось обмерки. Так, талия, бедра… А блузка и есть блузка. И жилет сверху. Смешение ативернской моды с модой Авестера. Там как раз в моде были жилеты. Вышитые, длинные. Красиво. Обмеры были завершены за пять минут. Лилины мерки у мастериц уже были, а обмерить малявку типа Миранды, если та не сопротивляется, несложно. А Миранда Кэтрин, или как называла ее про себя Лиля, Мири, не сопротивлялась. Ей было интересно. И надеть брюки и поездить верхом по-мужски. Последствий она пока не представляла. А Лиля не собиралась объяснять девочке, что местного пастора придется низводить и «курощать» по методу Карлсона. Может, даже и плюшками. Или плюхами. На выбор. Потом Лиля вернулась с ребенком в кабинет, и наступил кошмар. Выглядело это так. Лиля засовывала Миранду в сундук, и мелкая вышвыривала оттуда все, что там лежало. Лиля ловила, складывала в кучку, иногда проглядывала и, убедившись, что это – не то, начинала укладку следующей кучки. Миранда была счастлива. Лиля довольна. На письма графа Иртона к управляющему они наткнулись в третьем сундуке из шести. Письма отца к Лиле нашлись, по закону подлости, в последнем. Лиля так и думала, что управляющий их сберег. Такие вещи не выбрасывают. Если ты не Лилиан Элизабеттта Мариэла Иртон… Лиля впервые подумала о реципиентке с недовольством. Да, у тебя не лучшие данные и куча проблем. Но кто-то и вовсе из помойки в миллиардеры выполз. А ты-то что делала, кроме как лопала и плакала? Розовым стенки обивала? А самосовершенствоваться в голову не приходило, нет? Или заглядывало и в ужасе удирало? По уши замурзанное и довольное дите было отдано на руки Эмме с приказом умыть и переодеть. Ребенку было заявлено, что от его пыльного вида со стола пироги убегут. Мири фыркнула, но увести себя позволила. И даже обещала не орать слишком громко. А Лиля быстро проглядела связки писем от отца. М-да. Мужчины, что ж вы за народ? Или все зависит от женщины? И то, наверное, и другое. С Красавицей Чудовище стало принцем. Со светскими дамами Принц стал Чудовищем. С Лилей отец обращался как с ребенком. На, деточка, конфетку, скушай и не лезь ко взрослым. Главное, что ты жива-здорова. А остальное – мелочи жизни. Ни рассказов о своей жизни, ни каких-то серьезных расспросов, все письма примерно одного содержания. Только в первых попадаются пассажи: «Альдонай заповедовал терпение…», «жена должна повиноваться мужу…», «Джес – достойный молодой человек…» Похоже, сначала Лиля пыталась жаловаться. Но если она делала это в своем стиле, оно и неудивительно, что отец не прислушался. А отцовскими делами… а интересовалась ли она? Верилось слабо. Лилиан казалась Але довольно избалованной особой. Из девиц, которые твердо уверены, что солнце светит миру из их попы. Чтобы она чем-то интересовалась, кроме себя? Ой ли! Надо это менять. Но не в первом письме. Сначала надо покаяться. Слова пришли словно сами собой. Лиля уселась за стол, и перо поползло по бумаге, оставляя корявые буквы: «Любезный мой отец. – Откуда вынырнуло это обращение? Черт его знает. Может быть, от Вильяма Шекспира? А, не важно. – С горечью осознаю я, что меня настигла кара за глупость и недалекость. Я потеряла ребенка. И только потому, что была этого недостойна. Ни такого мужа, как Джерисон Иртон, ни такого отца, как вы. Вы столько для меня сделали, а я была неблагодарна и надменна. И Альдонай покарал меня. Отец, я обещаю исправиться. Я стала графиней, не сознавая своего долга. И была наказана. Прошу вас не баловать меня более незаслуженными подарками. А если что понадобится для Иртона, я отпишу вам. Я благодарю вас за заботу, я должна была сделать это раньше и сказать, что я вас люблю. Искренне надеюсь, что у вас все благополучно. Я буду молиться за вас и моего супруга. Если бы я была умнее, Альдонай не наказал бы меня потерей долгожданного ребенка. Ваша любящая дочь.Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон».Лиля еще раз перечитала письмо, свернула, покапала воском и приложила печатку. Вот так. Тему ребенка надо подчеркивать. А для первого раза достаточно. Я была глупа и неблагодарна. Осознала, раскаиваюсь. Так и двигаться дальше. А что попросить у отца? Вот Ингрид приедет, осмотрим поместье, составим смету – и вперед. Да и часть скота пригнать должны. Может, еще продуктов попрошу. Или чего другого… подумаем. Рыбу, вон, ловить пора. Люди у меня с голоду умирать не будут. Письмо Тарис Брок принял и пообещал отправиться завтра на рассвете. Лиля сердечно поблагодарила его, распорядилась сгрузить подарки ей в комнату и попросила вирман помочь в этом сложном деле. Подарки были хороши. Но. Розовый бархат. Розовая кожа на сапоги. Розовое!!! Ненавижу!!! Но не отсылать же обратно. Надо бы отправить Хельке – авось что приличнее за это выторгует. Дорогое же все! Или это можно перекрасить? Бархат не для батика, но, может, хоть что-то можно сделать? Эмма подвернулась как нельзя кстати. – Где поместили травника? – Госпожа, в комнатах для прислуги. – Отлично. Проводи. В комнату Лиля вошла без стука. И улыбнулась. Энтузиаст малолетний… – Добрый день, Джейми. Джейми Мейтл, травник неполных шестнадцати лет от роду, оторвался от ступки, в которой что-то растирал, и поклонился: – Ваше сиятельство… Лиля махнула рукой. – Все в порядке? – Да, госпожа графиня. – Тебе здесь удобно? – Да. – Скажи, что у нас с краской? – Краской, госпожа графиня? В разговоре выяснились печальные новости. Органические краски тут известны. И зверобой варят, и луковую шелуху. И кучу других трав, но! Все они нестойки. Ой, не просто так живописцы прошлого только что не козлиные рога в краски подмешивали. Ибо нестойкость – это диагноз. Батик после первой стирки превратится в половую тряпку. Увы. А покупать дорогую ткань, чтобы выкинуть? Нет, не будут. М-да. Но на посуде краска же не смывалась. Вот в Хохломе посуду расписывали… из нее ведь ели. И каждый день. Но там слой лака наносили. А на гжельской? Там-то лака не было. А как красиво, синее, белое… Синее… Индиго? Берлинская лазурь? Лиля прищелкнула пальцами, ловя мысль. Хлорид железа и гексацианоферрат калия. И то, и другое можно получить. Тебе и карты в руки. Есть гжельская посуда? Будет гжельская одежда! Мода, дрянь такая! Кто прогнет, тот и диктует правила. А уж развернуть пиар-кампанию в мире, где даже таких слов не знают, – запросто. Надо только подумать, что есть в хозяйстве. А уж химию она знает. Ладно. Начнем с простого. Химлаборатория. И стеклянная посуда. – Ты разбирайся тут, – улыбнулась Лиля мальчишке. – Подумай, что может пригодиться зимой, что еще заказать… У нас тоже травница есть, попроси Эмму, чтобы она тебя к ней сводила. – А вы знаете, ваше сиятельство, что Морага не только травница, но и ведьма? Лиля даже не сочла нужным фыркнуть. – Ты в это веришь? Судя по глазам мальчишки, не верил. Вот ни разу. – Настраивайся на работу с ней. Что-то знает она, что-то ты. Если откажется говорить с тобой, сама с ней поговорю. И один не езди, вирман с собой возьми. – А они… – Я им скажу. – Благодарю вас, ваше сиятельство. Лиля прищурилась. – Заодно, может, чего у нее прикупишь… если каких трав не хватает. – Да вроде бы все есть, на армию хватит. – Мальчик улыбался робко, но все-таки улыбался. За