навещает меня раз в полгода. Кому-то надо меня еще и убить. На глаза навернулись слезы. Вообще они далеко и не уходили после художественной штопки. Но Тарис растрогался и смотрел сочувственно. – Ваше сиятельство, а ваш отец в курсе? – Что вы, Тарис, разве я могла бы так его волновать? – Он же ваш отец! – Теперь перед Альдонаем и людьми ответственность за меня несет муж. Которому я безразлична. – Ваше сиятельство, я буду вынужден рассказать вашему отцу о покушении! Лиля пожала плечами. – Полагаю, что это ничего не изменит. Но если вы пожелаете, рассказывайте. – Обязательно расскажу! Отец вас любит, беспокоится, а вы тут в таком ужасе! Лиля изобразила нечто вроде страдающей Магдалины. Или кто там из святых страдал? Не сильна она была в этом. – Альдонай терпел и нам велел… Еще минут десять беседа продолжалась в том же духе. Наконец Тарис заявил, что останется еще дня на три, пока не будет уверен, что с графиней все в порядке, и ушел. Лиля коварно ухмыльнулась. Все. Ты уже мой. Хотя сам еще этого не понял. Здесь принято оберегать и защищать женщин. Пусть только аристократок. Но – принято. И ты будешь меня защищать. Ты уже считаешь, что это правильно и хорошо. И отцу все доложишь в нужном ключе. Плюс письмо. Я-то ему писать ничего не буду. Ты страшнее распишешь. А теперь – в подземелье. Посмотрим, что там уже сделали с убивцем. Лиля накинула теплый плащ. А волосы даже закалывать не стала. Взяла подсвечник, пару лучинок и вышла за дверь. Там ее уже ждали. Олаф и Эльг. Лиля кивнула: – Проводите меня? Мужчины построились: один впереди, один – сзади. Лиля не ходила в подземелье. Темница, пыточная…. Это ведь все было. Рядом с подвалами, где хранились запасы на зиму. Но ей не хотелось думать об этих местах. Как-то надеялась, что не пригодится. А вот вирмане подумали. Петли не скрипели. Горели факелы. А Ивар, Гэл, Лейс и убийца ждали их в допросной. Правильно. Ни к чему тут посторонние! Лиля оценила тяжелый стол с кольцами, с желобками для стока крови, к которому был привязан убийца, и довольно кивнула: – Сопротивлялся? – Денег обещал, если отпустим. – Лицо Ивара было откровенно насмешливым. Лиля тоже фыркнула. – Денег обещал? Ну что, дружок, кто тебя послал? Колись! Рядом рявкнул медвежьим басом иначе и не скажешь, Гэл, обещая убийце что-то веселое. Типа посадки на кол. Рявк не произвел впечатления, и Лиля тут же успокоилась. Нечего орать, если не поможет. – Что с ним делать? Вообще-то она знала, что такое допрос в полевых условиях. Но самой… Не та специализация. И рука болит. Вирмане глядели с сочувствием. Высказался Ивар: – Ваше сиятельство, может, вы бы за дверью подождали? А мы уж тут? Лиля покачала головой: – Нет. Он хотел меня убить. Я должна знать. Ивар глянул с уважением. И показал на большую скамью: – Может, посидите там? Лиля кивнула. Отошла к стенке и уселась. А Ивар склонился над пленным. – Рот ему завяжите. Приказание было тотчас же исполнено. Ивар ласково глядел в выпученные глаза. – Не страшно? Понимаешь, что мы сейчас с тобой сделаем, и пощады не просишь? Это хорошо. Я таких люблю…. Очень люблю. С тобой можно будет долго играть, прежде чем ты попросишь пощады. А то игрушки так быстро ломаются, это просто ужасно… Голос его был искренне огорченным. – Я с тобой буду играть. А ребята мне помогут. Ребята, у кого есть нож? – Вы его не убьете? – поинтересовалась из угла Лиля. – Зачем? Сначала мы что-нибудь попроще сделаем. Иголки под ногти, например. Потом ногти обдерем. А потом и шкурку драть начнем. Солью посыпая. Ради хорошего дела ведь не жалко. – За солью сходить? – уточнил один из вирман. Ивар пожал плечами: – Погоди пока. Эмму среди ночи будить неохота. Мы пока по-простому. Нащепать ножом лучинку на тоненькие острые щепки? Пара секунд. И вирманин цепко ухватил убийцу за руку: – Ты со мной можешь даже не разговаривать. Я люблю людей резать. И ловко вогнал первую щепку под ноготь. Убийца взвыл даже через кляп и выгнулся на столе. Но кольца и веревки держали крепко. А Ивар продолжал. Медленно, с чувством, комментируя каждое действие. Вгонял щепки, расшатывал, объяснял, что потом просто будет отдирать ногти и опять вгонять щепки уже в живое мясо. Лилю тошнило. Но она старалась не показывать виду. Так прошло минут двадцать. И только потом вытащили кляп. Лиле это время показалось годами. Но она молчала. Не надо. Не лезь, девочка. Терпи. Мерзко. Но необходимо. Здесь еще не придумали «сыворотку правды». – Ты ведь не будешь говорить, кто тебя послал? Правда? Убийца выдохнул пару ругательств. И вирмане опять взялись за кляп. Кажется, он хотел остановить процесс? Лиля не решалась ничего сказать. Она только наблюдала. Есть вещи, в которые лучше не вмешиваться. Присутствовать она обязана, как графиня Иртон. А вот пытать самой – еще не хватало. Но… пальцев всего двадцать. Они обработали руки, сняли сапоги… Эта скотина ноги моет? Или только носки на водку меняет? Когда закончились пальцы на ногах, убийца уже потерял всякое самообладание. Он дергался, мычал, скулил что-то сквозь кляп…. Лиле было мерзко до предела. Но простите, это ее жизнь. И жить еще охота. А если она не узнает, кто ее заказал, где гарантия, что за одним убийцей не придет следующий? – Пощадите!!! – завопил сломленный мерзавец, как только ему вынули кляп. – Я все скажу!!! – Кто тебя нанял? – Он не назвал себя. Ивар взялся за кляп. – Я знаю, зачем он это сделал!!! – Вот как? – У его телки шашни с графом Иртоном. Лиля вскинула брови. То есть? Жена помирает в глуши, а супруг себе кого-то нашел? Очень, очень мило… – А телку как зовут? – Аделаида Вельс. Главное Лиля узнала. Остальное было деталями. Женщина посмотрела на Ивара. – Продолжайте расспросы. Я выйду. Здесь душновато. Да и товарищ обгадился… Мне это не нравится. – Как скажете, ваше сиятельство. – И не убивайте без моего разрешения. Вдруг еще пригодится? – Слушаюсь, госпожа графиня. – Утром расскажете мне, что он еще скажет. Когда я вернусь с богослужения. И работайте.
– Проводи, – кивнул Ивар Олафу и наклонился над убийцей. Последнее, что слышала Лиля: – Если почую, что соврал, – шкурку драть не буду. Вместо этого сделаю лучинку поострее, засуну тебе в зад и подожгу. Только так запоешь… Лиля едва прошла пять шагов. А потом упала на колени, и ее вырвало. Не от ужаса, нет. Тут все наложилось. Страх за свою жизнь. Адреналин от схватки. Боль от раны. И пытка тоже. Резать человека на операционном столе было не страшно. Тоже мне, трагедия. А вот наблюдать за пыткой, всем видом показывая, что тебе скучно и вообще лучше бы ты «Дурдом-2» смотрела… Это было гадко и мерзко. И Лилю рвало. Жестоко и мучительно, одной желчью. Олаф поддержал ее за плечи, протянул что-то вроде тряпки. Лиля вытерла лицо и сплюнула. – Вы его дожмете? – Да. Не бойтесь, госпожа. – Я не боюсь. – Лиля всхлипнула. – Не за себя. Там же Миранда была… А если бы эта мразь на нее руку подняла? Я взрослая, а она-то ребенок! Беззащитный! Вирманин помрачнел. – Мы будем вас защищать. – Лучше научите нас с Мирандой защищаться самостоятельно. Лиля кое-как доползла до комнаты и упала на кровать прямо в одежде. Надо бы зайти к Мири, проверить, как она там, но сил не было ни на что. Даже плащ снять. Тошно… Как же тошно… пытать живого человека… а там, за линией горизонта, кто-то хочет тебя убить…. За что? Просто так. Потому что ты – графиня и твой муж не держит штаны завязанными. Просто так… Лиля тихонько плакала. Тихо-тихо, чтобы никто не слышал. Ей было очень плохо. Болела рука. На душе было гадко. Завтра она опять будет сильной. Она будет улыбаться, будет шутить и смеяться, она постарается найти подход к пастору Воплеру, но сейчас – сейчас она просто слабая женщина. Которой не на кого рассчитывать, не на кого опереться, которую предал муж. Лиля и сама не знала, сколько в ней от Али, а сколько от Лилиан… Ей просто было больно.
Глава 2 Свят-свят-свят… Лиля так и не уснула. И даже не пыталась. Болела рука, спина, колени… короче – все. А после истерики еще и горло. Поэтому лицо в порядок она приводить даже не пыталась. Козе понятно – если его в три слоя штукатуркой не покрыть, ничего не скроешь. Ни красных глаз, ни отеков, ни… эх, не надо было плакать… А что она – не человек? Не всегда же получается себя контролировать! Хватит и того, что никто не видел. А думать – что хотите, то и думайте. Мне на молитву надо. Лиля напялила розовый балахон из тех, которые не продала и не перешила. Так лучше. С пастором надо искать общий язык. Так что вид должен быть традиционным. Это пока ей удавалось изворачиваться. Сначала разыграть истерику, а потом уехать. Вот пастор с ней и не пересекался. А ведь должен. Должен, потому как она самая крутая прихожанка в окрестностях. И денег с нее получить, и пример она должна подавать людям… Короче, никак им не разминуться. И это не поверенный мужа. Пастора травануть не выйдет. Да и удалось бы – следующий лучше не будет. Еще и пастор Лейдер… жиголо! Других выражений у женщины не находилось. Но лучше уж это учесть. И не давать повода для приезда. А то, что священники между собой связаны, это и к гадалке не ходи. Кстати, какое горе, какая беда – сильно заболел Ширви Линдт. Беднягу рвало, плющило и колбасило по полной. Всю ночь. Ему даже не до графини было – его наизнанку выворачивало. Он страдал. Так что он на службу не поехал. Зато отправились все остальные. Лиля окинула взором слуг вперемешку с учителями, поудобнее перехватила мелкую и уселась в карету. Храм был примерно в часе езды. Вот и считайте. Рассвет в шестом часу, выезжать надо в пять, даже раньше, а учитывая, что надо одеться и привести себя в порядок… Мири посапывала в карете. Эх, тяжко жить на свете белом… Няньку Лиля брать не стала, мол, от нее потом воняет, и лук Кальма жрет без ограничений, так что няньке пришлось трястись на телеге, со слугами. Конечно, это ей не понравилось. Ну и пусть. Переживем. Слава Гиппократу, сегодня ночью все обошлось. Лиля приложила к лицу капустный лист, поплотнее завернулась в теплый плащ и подумала, что надо проверять всех приезжающих. Но как? Ладно. Лейсом сегодня же надо заняться. И так его додавить, чтобы он по струнке ходил. Для его типа людей такое страшнее динамита. В его отряде убийца. Он за него отвечал, поручился, и вдруг… Но солдат надо бы проверить. И поселить вне дома. В деревне? Или на территории замка есть что-то типа казарм?
