ему хотелось. А вот на графиню и ее охрану, эти вирмане, они ж безбожники, от них чего угодно ожидать можно… а если ты пока не ждешь, так я понамекаю. И даже понамекиваю…
Они не питают ни к кому почтения и говорят, находятся при вашей жене круглосуточно. Вопреки запретам Его Величества, они сопровождают ее даже во дворец. Как ваш искренний друг должен Вас предупредить, что это вызывает определенное недоумение…
Это письмо Джес также показал другу. Но Рик только отмахнулся. Мол, дурак вы, товарищ! Какие могут быть круглосуточные охранники, и какие нарушения правил приличия — в доме ТВОЕЙ МАТЕРИ!!! При круглосуточно находящейся там дочери!
Думай головой!
Джес и думал. Но мыслей было столько, что голова напоминала кипящий чайник.
А если посчитать процент умных…
Граф то кипел от ярости на жену. А то ж! Его теперь вся родня дураком считает… в лучшем случае.
То ругался на себя. Но ведь правда — проглядел…
Вносили диссонанс письма Миранды. Девочка явно обожала мачеху. Да настолько… дочь Джес любил. И отчетливо понимал — если он разлучит ее с любимой и обожаемой Лилей — Миранда ему не простит.
И на все это налагались собственные впечатления.
Чего уж там.
Глыба жира, причем откровенно тупая. Что-то лепетала, смотрела коровьими глазами… ну и?
Какой с тех глаз толк? Он даже их цвет вспомнить не мог. Вроде бы волосы были светлые. А так все затмевало розовое облако, розовое жирное лицо, розовое, розовое, розовое…
Тьфу!
Так что Джес и Рик периодически снимали вместе стресс вином. Раз уж с походом по бабам ничего не получалось.
А то ж!
У Бернарда все было схвачено. И Рик понимал, что стоит ему жениться на Лидии — и его так же схватят за одно место… нет уж!
Лучше — Анелия.
И — точка.
***
Аделаида Вельс, надо сказать, радовалась жизни, периодически отписывая шуту о действиях Рика.
Принц явно не собирался жениться, так что Анелия была вне конкуренции. Беспокоило ее другое. Когда они отправятся на родину… но Альтрес Лорт успокоил ее. Мол, не волнуйтесь леди. Вы отправитесь в Уэльстер. Так что переживать не о чем. Мы о вас позаботимся.
На самом же деле…
Шлюха не нужна была ему нигде. Ни в Ативерне, ни в Уэльстере.
А с другой стороны — не бывает отбросов, бывают кадры. Можно выдать ее замуж за какого-нибудь шевалье или старика — и использовать по назначению. И Альтрес уже даже приглядел одну кандидатуру. Вот, как приедет — так и займемся.
А пока Аделаида, вместе с остальными фрейлинами, старалась пребывать в обществе Лидии. И тихо ужасалась.
Это — не женщина.
Это — цифра в юбке. Причем юбка потрепанная, а цифра фанатичная и безмозглая.
Подсчет монет не заменит ни человеческого тепла, ни понимания, ни заботы… впрочем, Рик это тоже видит. Аделаида, несмотря на шлюховатость, была неглупа. Тем самым житейским практичным и приземленным умом, который дарует не крылья, а ножки и присоски.
А уж всползти куда-либо, пользуясь ими, дело житейское.
И этим умом она видела, что Лидия, если вытряхнуть из нее всю шелуху религиозного фанатизма, скупости, да и многого другого, будет неплохой женой. Только вот — увы.
Никому и никогда не удавалось переделать человека после трех лет. Ребенка воспитывают, пока он лежит поперек лавки. А потом, когда он растет — это закрепляется.
Именно поэтому так глупы вопли: ‘я его (ее) перевоспитаю’. Ага, шесть раз.
Нельзя перевоспитать человека. Он может измениться сам. И то — внешне. Но стержень внутри останется тот же. И в экстремальных ситуациях вылезет наружу. Да так, что только держись…
Аделаида не верила в перевоспитание Лидии. И подозревала, что Гардвейг будет только рад сложившейся ситуации.
А значит — будет доволен и его шут. Но на всякий случай… надо бы посмотреть…
Принцесса — существо востребованное. Неужели не нашлось ни одного охотника?
Вот если добыть компромат — и Альтрес оценит, и вообще — лучше приходить не с пустыми руками…
И Аделаида задумалась.
Простите — любовник?
Это не бесплотный дух. Это живой человек, который оставляет следы, на которого нужно время… и Аделаида принялась наблюдать.
Первые дни ее откровенно разочаровали.
Лидия ходила:
— в свои покои;
— в библиотеку;
— к королю и казначею;
— в храм молиться и исповедаться.
Что касается своих покоев — согласно старому обычаю — покои королевской семьи представляли собой анфиладу комнат. В чем-то и правильно. Если спасаться — есть возможность добраться до наследника и уйти через потайной ход всем вместе.
Это — плюс.
В минус идет то, что любовника не попринимаешь. В любой момент может войти отец, мать, братья, слуги… слишком ненадежно. Аделаида, не будучи дурой, в очередной визит оглядела покои Лидии — и поняла, что нет. Не попринимаешь.
Засовы слишком ненадежные, на них чихнуть — и отлетит. Да и сами покои — случись что — любовника и спрятать некуда. Словно не девушка живет, а пастер. Из бедных. Такой неприкрытый аскетизм, балдахина над кроватью — и то нет, а шторы такие, что моль их жрать побрезгует.
Заберись в покои Лидии вор — заплакал бы и подал на бедность.
Аделаида, конечно, утрировала, но главного это не отменяло. Днем в покоях толкутся слуги, ночью — королевская семья…. Нет, она бы не стала так рисковать. А Лидия не глупее. Просто у нее ум не туда ушел.
Библиотека была рассмотрена, но тоже отпала. Во-первых, библиотекарь был лет пятидесяти и похож на высохшую грушу. Во-вторых, она непосредственно примыкала к кабинету Бернарда, и тот часто заходил за манускриптами или требовал что-либо от библиотекаря. Да и кто-нибудь из принцев частенько там гостил. Нет, с точки зрения Аделаиды — это тоже не подходило.
Про короля и казначея — молчим.
И остается у нас только одно — храм.
Аделаида подумала — и принялась усердно сопровождать Лидию, бормоча про свои грехи и их отпущение. А заодно стреляла глазами по сторонам. И усердие ее было вознаграждено. Хотя и не сразу.
Аделаида была неглупа. И замечала то, что другие старались скрыть.
В частности, она заметила, что патер в храме достаточно молод и симпатичен. Каштановые волосы, синие глубокие глаза, ухоженная бородка, ему была к лицу даже зеленая ряса.
А еще Аделаида заметила, что голос Лидии подозрительно подрагивает, когда она смотрит на симпатичного священника.
И исповедуется она подозрительно часто, чуть ли не каждые два дня. И все одному и тому же. А исповедальню выбирает крайнюю.
Аделаида не поленилась навестить ее самостоятельно — и обнаружила, что решетка между двумя комнатушками чисто символическая. И ее даже можно сдвинуть в сторону. Только надо иметь ключ. Но чтобы его не было у патера? Это вы кому другому расскажите.
То есть раз в два дня принцесса имеет возможность на час-полтора уединяться с патером Реймером. Аделаида потерла руки и принялась думать.
Застукать принцессу с поличным? Ну и что дальше?
Награды тут не получишь, скорее огребешь. Бернард рад не будет. Ричард, конечно, предлогу уехать обрадуется, только вот вряд ли это смягчит участь Аделаиды. Поэтому… женщина встретилась с агентом Альтреса Лорта при дворе и передала полученные сведения. А вот как ими распорядиться… а это уже не ее забота. Она свое дело сделала. Теперь — расхлебывайте.
Он тут же отписал начальству и принялся ждать инструкций.
***
По результатам вирманского посольства на Лилю посыпались плюшки и пряники.
Доволен был король, который заключил с Вирмой выгодный договор.
Производство соли наладят и там — и тут. Стекло не отдадут, но зато будет договор о сотрудничестве. Вирмане начинают себя свободно чувствовать в Ативерне. Их ждет работа — сопровождать купеческие корабли. И топить пиратов с Лориса.
Взамен Эдоард поставляет продовольствие, закупает шерсть, да и вообще все, что вирмане решат продать. А продать они могут многое. Им дают большую скидку на верфях, да и многое другое. И в том числе вирмане отдельно оговорили — что несколько вирманских детей будут учиться лекарскому делу у графини Иртон. То есть, простите, у Тахира дин Дашшара.
Ну и вообще вирмане скромно намекнули, что если бы не графиня Иртон — фиг бы кто их сюда затащил. Эдоард проникся — и по итогам переговоров Лиля получила свое разрешение на открытие клиники.
И король даже пообещал финансирование. Небольшое. Из тех процентов, которые казна получит от торгового дома Мариэль.
А заодно…
Лилиан тоже прониклась благодарностью к короне. Потому как к ней явилась выяснять отношения делегация докторусов.
Да, им весьма не понравилась Лилина инициатива. А уж как им не понравилось то, что по столице неслись вести…
Докторус Крейби — шарлатан. И учат в гильдии одних шарлатанов. И отравителей. Это первое.
Графиня Лилиан Иртон пригласила гениального лекаря из Ханганата. И он будет обучать для нее лекарей. И ее саму тоже. А когда они обучатся…. Он и сейчас помогает больше, чем разные дураки из родной гильдии.
Маркизу Ивельен спасли, помогли разродиться близнецами. Хотя повитуха потеряла надежду.
А докторусы там вообще ничем не помогли. Сидели, ждали… интересно чего? Альдоная?
Графиня Марвел начала появляться в свете намного чаще. И вообще — если кто-то хочет проконсультироваться с Тахиром дин Дашшаром — он не особенно против. Да и графиня тоже. Разумеется, гильдии это не понравилось. И к Лилиан Иртон явилась целая процессия из семи длиннобородых докторусов в форменных голубых туниках.
Пришлось принять.
Наезд был построен по всем правилам.
Сначала поклоны.
Потом легонькое возмущение, мол, Тахир не является членом гильдии и его практика не особенно законна.
А если на него нажаловаться короне, то и вообще… его величество не будет попирать свои законы. Гильдия докторусов почетна и подобные слухи роняют ее репутацию….
Все сводилось к чрезвычайно вежливому ультиматуму.
Либо Тахир вступает в гильдию и отсюда все вытекающие.
Либо… начинаются проблемы. Уж насколько гильдия сможет их доставить. А она — сможет. Болеют все. От золотарей до альдонов. А во время болезни люди склонны прислушиваться к словам докторуса вдвое сильнее.
Лиля подумала.
Пошла к королю.
И через неделю держала в своих руках патент.
На основание гильдии врачей.
Тут это, конечно, патентом не называлось. Просто королевская грамота.
Главой гильдии был назначен Тахир Джиаман дин Дашшар. Ровно через пять минут после этого полноправными членами туда были приняты Лилиан Иртон и Джейми Мейтл, который уже получил титул барона Донтера — и теперь зарабатывал себе на реконструкцию поместья. Работорговлей он заниматься не хотел, поэтому копил золото. А рядом с Лилиан Иртон это было несложно. Его, как ученика Тахира, приглашали часто и много. Он принимал далеко не все приглашения, обычно советуясь с Алисией или Лилиан — и тоже пользовался популярностью, внезапно обнаружив, что много знает. И может определить ту или иную болячку. И вылечить.
В этом и состояла разница между гильдией докторусов — и гильдией врачей.
