мне подарила…
Гардвейг довольно улыбнулся. Милия в очередной раз родила мальчика, которого предложила назвать Альтресом. Король оценил. Шут — тоже. Ребенка так и назвали.
— Если что-то случится — ты можешь на меня рассчитывать, — спокойно сказал Альтрес.
— Отлично. Приказ и все остальное — в тайнике, где мы детьми играли. Знаешь сам.
— Знаю.
Мужчины обменялись серьезными взглядами. Гардвейг умирал. Они оба это знали. И старались устроить как-то судьбу страны.
Меняются короли. Но Уэльстер должен жить! Это главное!
А что придется для этого сделать?
Воровать, предавать, убивать… не все ли равно?
У королей своя мораль. Довольно жестокая. И они часто делают то от чего потом тошнит нормальных людей. А они — делают. И будут делать. Судьба такая.
Сейчас Альтрес давал клятву сделать — все и даже немного больше. А Гардвейг ее принимал. Без лишних слов, без пышности и патетики — это просто было.
Треск огня в камине скрестившиеся взгляды, рука младшего брата на плече старшего…
Краткий миг единения, когда нет ни короля, ни графа.
Один миг вечности.
***
— ваше сиятельство…
Лиля весело посмотрела на Лонса.
— Пришел? Сколько?
— Пять золотых. Чтобы я его к вам провел. Он же не знал, что вы кого-то ждете от купцов, — Лонс ухмыльнулся. Весело и без малейшего страха. В ладони блеснули монеты. За такие мелочи госпожа точно не обидится.
— Я надеюсь, ты хоть поторговался?
— обижаете! Графские секретари дешево не продаются.
— наоборот — премирую внеплановой пятеркой золотых, — Лиля тоже улыбалась. То, что легко достается — не ценится. А потому купец был твердо уверен, что едва-едва к ней прорвался через кордоны и заслоны. Организованные, кстати, Лонсом и Ганцем.
Золото исчезло в кармане шевалье.
— Ваше сиятельство, вы разрешите…
— разрешаю. Без чинов, шевалье. Итак?
— Посольство побывало в Уэльстере. Согласно моей информации, скоро они уедут и из Ивернеи. Но также я знаю, что между ивернейской принцессой и Ричардом взаимопонимания не случилось. Поэтому лучшей кандидатурой на роль его супруги остается Анелия. Моя жена.
Лиля покусала ноготь.
— И что именно ты хочешь?
— она приедет сюда. Обязательно. И мне хотелось бы…
— Увидеться? Поговорить? Передать записку? Умыкнуть на фиг?
Лонс задумался.
— Сначала — передать записку. А уже потом…
— Ты ее любишь?
— Люблю.
Лиля внимательно посмотрела на Лонса.
— а теперь подумай. Что предпочтет милая девушка? Жена секретаря графини Иртон в глуши Иртона — или королева Ативерны? Ты лучше ее знаешь. Не обижайся, но…
Лонс глубоко вздохнул.
— не знаю, ваше сиятельство.
— а раньше — знал?
— Раньше я верил, что она меня любит, что будет ждать. Сейчас же… она думает, что я мертв. В таком случае она — вдова. И имеет законное право выйти за кого пожелает.
— Ты не мертв только по случайности.
— Да. Тут все зависит от ее чувств. Если она меня любит — мне больше ничего и не надо. Из Иртона вы же меня не погоните?
— В крайнем случае, попрошу пригреть тебя в Ханганате. Амир против не будет, он тебя давно оценил.
Лонс кивнул.
— Благодарю.
— а если случится так, что она сделала свой выбор — и не в твою пользу? И воскресать ты можешь до упора?
Лонс смотрел в одну точку.
— не знаю, госпожа. Не знаю…
— Убьешь? Уйдешь? Раскричишься на всю Ативерну?
— не знаю…
Что ж. Зато честно.
— Подумай над этим вопросом.
— Думаю!
— взорвался Лонс.
— Каждую ночь думаю! Люблю я ее! Неужели не ясно!? Вы ведь женщина!
Непроизнесенное ‘хоть и на мужика похожи…’ повисло в воздухе. Лиля вздохнула.
Ох, Лонс. Как бы мне хотелось найти то самое сильное плечо. И ни о чем не думать. А все проблемы пусть за тебя решает кто-то сильный и умный. Он ведь такой, он справится… правда?
А если нет?
Если ты с момента появления здесь живешь на бочке с порохом? И понимаешь, что — упс. Случись что — от тебя и мокрого места не останется. И ты постоянно совершаешь ошибки, и в глазах окружающих проблескивает что-то такое… но и выбора у тебя нет.
Либо ты идешь вперед и ошибаешься. Либо ты остаешься как есть — и умираешь.
И даже любовника пока себе завести нельзя. Хотя… не железная ведь. Иногда…. думается. А — нельзя.
Верной супруге тут дорога. Неверной — тоже. Но — в монастырь. А туда — не хочется. А потому — никакого компромата. Хочется?
Перехочется.
— Да понимаю я все. И учти, я — женщина. А вот Анелия — сопливая девчонка. Сколько ей там лет… Миранда — и та умнее. Ты себе ее реакцию представляешь?
Лонс покачал головой. Лиля кивнула на столик в углу.
— Там вино. Пара глотков тебе не повредит.
Лонс послушно плеснул себе вина, выпил — и посмотрел на Лилю.
— И?
— Так вот. Представь себе такую картину. Бумаг у тебя нет. Доказательства весьма сомнительны.
— Зато я могу перечислить все е приметы, все родинки…
— А это, друг мой — повод чтобы осудить тебя за совращение. Ты понимаешь, что если поднимется шум — никто тебе твою принцессу не отдаст? Еще и голову потеряешь?
— Вполне.
— и я вместе с тобой.
— А…
— кто поверит, что я ничего не знала?
Лонс и сам бы не поверил.
— и что теперь? Госпожа графиня?
— а теперь — только одно. Думать и думать. Ганцу я тут довериться права не имею. Если об этой тайне будут знать больше двоих — она расползется. Рано или поздно. Поэтому… надо придумать, как дать знать твоей героине о тебе. Надо придумать, как устроить вашу встречу втихаря. Как вывезти вас обоих, если что. Или хотя бы уйти живым со встречи. Это — ясно?
— Вполне.
— Вот и думай.
— Какая же?
Выслушав идею, всласть ее покритиковав и отправив Лонса думать дальше, Лиля подошла к окну.
Так-то, ваше сиятельство. Тянут вас за уши в придворные интриги. А вы там ни ухом — ни рылом. Ну… не будем скромничать, кое-что вы знаете. Но мало, так мало…
А терять Лонса не хочется. Как мужчина, он никаких эмоций не вызывает — смазливые красавчики откровенно не в ее вкусе. Но секретарь — идеальный. И все же, все же…
Надо поговорить с Ганцем. Пусть подберут кого-нибудь на место Лонса. Или даже двоих. Пока научатся, пока туда-сюда… даже если Лонс удерет в Ханганат со своей ‘недоглядной’ — все равно Лиля-то его лишится. Так что — готовимся заранее.
Лиля посмотрела на графин с вином.
И вдруг со всей дури запустила его в дверь.
Накатило.
Ну да.
Она вот такая, железобетонная, конь с яйцами и по горящим избам шляется, да?!
Интересно, кто бы на какие чудеса был способен, если жить хочется? Читала как-то девушка об одном человеке. Директор завода, в войну на своем предприятии дневал, ночевал и жил. А когда война закончилась (да-да, та самая, великая) просто пришел, лег и умер. А врачи, когда его стали обследовать, сказали, что ему не сорок паспортных — а семьдесят с хвостом биологических. Всего себя человек сжег за эти четыре года. Вот и Лиля сейчас так же — бросала себя в топку. Горела — и понимала, что не успевает, что еще немножко бы… и никого рядом. Разве что Мири сможет понять — но потом, лет через десять…
— Ваше сиятельство…
— прибери тут, — сухо распорядилась Лиля.
— да осторожнее, не порежься.
И вышла в приемную. На воздух захотелось — хоть убивай!
— Маркиз?
Александр Фалион стоял у стола и улыбался краешком губ.
— Ваше сиятельство… позвольте пригласить вас прогуляться?
Лиля вздохнула. Бросила взгляд на пальцы. Те, хоть и в перчатках, чуть дрожали.
Не надо бы в таком состоянии к лошади, Лидарх — существо с тонкой душевной организацией…
— Маркиз, я вряд ли смогу сейчас ездить верхом.
— Я просто хочу пригласить вас погулять, ваше сиятельство. По саду…
— пойдемте.
Садом Алисия не занималась. Но это было до появления Лилиан. Потом прислуга забегала — и теперь здесь цвели кустовые розы. Лиля коснулась одной из них.
— Лилиан…
— Да, Александр?
— я получил письмо от своего человека. Посольство скоро тронется в обратный путь. Может, даже уже тронулось.
Лиля кивнула. Коснулась розы.
— спасибо, Александр.
— Лилиан… я хотел бы попросить об одном одолжении. И надеюсь, вы мне не откажете?
Лиля пожала плечами.
— Просите. Если это в моих силах…
— Я бы хотел продолжать с вами общаться, даже после возвращения вашего супруга.
— Если это будет зависеть от меня — обещаю. Александр, почему вдруг такая просьба?
— Потому что я знаю Джерисона, Лилиан. Может быть так, как вы его не знаете.
Лиля хотела съязвить, что она может то же сказать и о себе. Вряд ли Александру пришлось провести с графом Иртон хоть одну ночь. Но промолчала. Что-то такое было в серьезных глазах мужчины…
— И?
— Я знаю и вас. Если вы найдете общий язык — я буду рад. Но больше вероятность, что ваш дом превратится в поле боя.
— Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень,* — пробормотала Лиля.
*Пушкин. Е. Онегин. Прим. авт.
— Вы не обидитесь на меня за эту откровенность?
Лиля тряхнула головой. И решилась. Коснулась руки Фалиона — своей.
Маркиз вздрогнул, как от ожога, но руку не отнял.
— Александр, вы давно уже мой друг. Еще с той минуты, когда я плакала, а вы меня успокаивали. Вы можете сказать мне, что угодно. И не перестанете быть другом.
Маркиз как-то криво улыбнулся.
— Даже то, что я люблю вас?
И видя откровенно ошалелое выражение лица Лилиан — вдруг рассмеялся.
— прикройте рот, графиня. Ворона гнездо устроит.
— бессовестный! А я уже понадеялась!
— Лилиан осознала, что маркиз шутит — и от души стукнула его кулачком по плечу.
— Как вам не стыдно подавать женщине такие надежды!
Серые глаза весело блестели.
— Пока разрешите подать вам руку на прогулке — и продолжим.
Лиля усмехнулась.
— Александр, вас никогда не били за ваши шуточки?
— Иногда — хотели. Но я обычно бил первым, — честно признался Фалион.
— а потом еще шутил.
— М-да… не хотела бы я быть вашим врагом.
— Вы уже мой друг. И Джерисон мой друг. А посему позвольте говорить откровенно.
Лиля кивнула. Фалион мимоходом сорвал розу с куста и вручил ей.
— Вы горды. Я это вижу. Но и Джес такой же. А когда сталкиваются две гордости…
— Согнется моя. Вы это хотели сказать?
— обычно уступают женщины. Но вы-то отступить не можете, правильно?
— мне — некуда. Сейчас — некуда. Я бы с радостью вернулась в Иртон, но кто сказал, что там не случится очередного покушения, что оно не будет успешным…
— я понимаю. Но вот поймет ли это Джес. Чтобы договориться с ним, вам придется создать видимость
