Мол — не выросла для парней. Как же! Считай, она больше пяти лет своей жизни просто отдала. Понимала, что мать одна не справится, вот и выбрала…
Яна подумала. Вспомнила Аэлену.
— Она об этом не жалеет.
— Уверена?
— да.
— Это и правильно. У нее сейчас хорошо сложилось?
— она лайри. Муж любит, деньги есть, детей трое…
— Это правильно. Она отработала. Знаешь, иногда сваливается на человека счастье, богатство, достаток — ему и голову долой от счастья сносит. И добром это не кончается. А все потому, что счастье заслужить надо. Заработать. Выстрадать. Вот тогда оно к тебе и придет — правильное и настоящее. А коли нет…
— Я понимаю, о чем вы.
— Это я так. Рассопливилась бабка. А теперь давай поговорим о Гетанро.
Яна навострила уши.
— Сама понимаешь, любви к матери Финару это не прибавило. Но Тарма‑то мертва. Витка — в столице, там до нее добраться сложно, у нее муж не из последних. Да и не на нее у Гетанро зуб был. На Аэлену.
Яна подумала, что это и понятно. Озвереешь тут…
А ты не пытайся родную мать на улицу выкинуть? Глядишь, и проблем не будет? Люди такие странные… они сначала делают другим гадости, а потом искренне обижаются, получив в ответ.
— Это верно.
Тайяна помотала головой. Она начала разговаривать вслух? Да, наверное. Собеседница смотрела на нее задумчивым взглядом.
— дети, опять же. Сам Фиинар, может, и не ввяжется, а вот Льяна — та еще гадюка. А если дети в нее пошли — сам понимаешь…
— понимаю. Интересно, где их теперь искать?
— Ну, я тебе тут не помогу.
— Но знаете, кто поможет?
— Догадываюсь. А ты?
Яна задумалась. Ненадолго, память у нее была хорошая, да и кана Лусия рассказывала достаточно понятно.
— А… у Льяны была сестра?
— почему — была? И сейчас есть. И есть у меня подозрение, что с сестрой она списывается.
— А родители?
— те с Финаром уехали. Гнилые людишки, чего уж там. Их никто не любил, что папашу — размазню и лентяя, что мамашу — выжигу. А Финар терпел, как же, родня….
— А из дома не выгонял? — не выдержала Яна.
— Что ты! Родня же! Как можно!
— Понятно… а сестра осталась?
— Так она замужем была. Хоть и вышла замуж за редкостного подкаблучника, но семья там не из бедных, всем отец заправляет, и хорошо так, душевно. У него кожевенные мастерские. А у Альмы выбора не было, к тому времени все знали, что девка на передок слаба. Вот и получилась… взаимная выгода. Там муженек — отворотясь не отплюешься, жена гулящая, но свекор со свекровью за ней приглядывают, так что воли у нее нет. Да и дети явно от мужа.
— и она может знать, где Льяна?
— Вполне.
Тайяна кивнула. Допила в два глотка содержимое чашки и решительно поднялась из‑за стола.
— Благодарю вас, кана Лусия. Не подскажете, как найти эту Альму….
— Бурат. Альма Бурат, кожевенные мастерские Бурата — за городской стеной. Сама понимаешь, больно промысел вонюч.
— и живут они рядом?
— Достаточно близко.
Яна кивнула.
— Благодарствую. По запаху, не ошибусь.
— Только ты учти, Альма — дрянь та еще.
— Значит, говорить надо с ее свекром?
— Думаю, да. Иначе…
Кана Лусия не договорила, но Яне и так было понятно. Либо через два дня, или сколько там почта идет, обо всем узнает злоумышленник — если это Гетанро, и мигом заметет следы. Либо ей солгут, а Гетанро опять‑таки обо всем узнают, либо….
Вариантов тут много…
— а чего Альма с сестрой не уехала?
— так дочь у нее была к тому времени. А Бурат мужик крепкий, сказал, как отрезал. Мол, ты хоть куда ехать можешь, а у меня тут дом, дело… проваливай, но к дочери и близко не подойдешь.
— Даже гадюки детенышей любят?
— Альма — нет. Не гадюка. Так себе, серая скотинка в тени сестры. Вот Льяна — та мерзавкой была, а Альма у нее всегда на вторых ролях, на подхвате….
— Вот оно что… Льяну убрали — она и прижиться постаралась?
— примерно так и было. И не спеши. Еще часа два ты Бурата точно дома не застанешь, а во время работы у него разговор короток — не отвлекать. Будь там хоть лойрио, хоть трайши — всех выгонит. И все ему простят, потому как кожевник от Бога, руки золотые. Старший сын у него такой же, это вот младший неудачным получился…
— Муж Альмы?
— Шинф.
— Запомню…
— Так что посиди, отдохни. Покушай спокойно, а там и пойдешь. Да и зверюгу твою покормить бы?
— а где у вас ближайшая мясная лавка?
— А на соседней улице. Я тебе сейчас покажу, как дворами пройти, купи ей мяска‑то?
Яна кивнула.
До вечера она успела и накормить Аашу, и поболтать со словоохотливой каной Лусией, и даже умыться — причесаться и почистить одежду. А вечером попрощалась и отправилась с очередным визитом.
И верно, кожевенные мастерские воняли так, что не доходя до них шагов с триста, закашлялись обе, что Яна, что Ааша. Волчица смотрела укоризненно. Хозяйка, нам обязательно — туда?
Пришлось почесать серую подругу и заверить, что выбора нет. Очень нужно.
После этого Ааша хоть и чихала через раз, но к мастерским пошла.
Дом они тоже увидели достаточно быстро. И оценили.
Хороший такой дом, основательный, из серого камня и дерева, большой и уютный. Типичный… сатро. Хозяйственный такой, серьезный, основательный и несуетливый. И никаких финтифлюшек — украшений, никаких деревянных кружев — ничего. Но надежный, крепкий и видно, что простоит он на этом месте не одну сотню лет, презрительно похмыкивая в сторону легкомысленных замков и дворцов.
Опять же, палисадник, где растет зеленушка на стол, колодец во дворе, стол под навесом, где так удобно собираться семье, качели для детей — все устроено аккуратной и любящей рукой. И есть в этом какая‑то красота надежности. Спокойствия, уюта, уверенности, что хозяин справится с любой бедой…
Хорошее место.
Запах, разве что, но к нему и притерпеться можно. Да и не стоит забывать, на какие деньги дом строился, тут хозяин полностью прав.
Так что еще не видя Бурата, Яна составила о нем свое мнение. И — не ошиблась.
Кожевник оказался необъятным мужчиной в три ее обхвата. Мощным, мускулистым, из тех, что ударом кулака быка повалят. Было в нем что‑то такое, основательное. И хоть седина уже покрыла изморосью его волосы, но было видно, что это скорее дань возрасту, чем дряхлости.
Под стать ему был и старший сын. Высокий, мощный, крепкий, и жена старшего сына хорошо смотрелась в этой семье — ловкая, статная, с длинной толстой каштановой косой и румянцем на щеках.
А вот кто выглядел неродным…
Младшего сына явно в колыбели подменили. Сидит за столом что‑то такое…. хрупкое и трепетное. Яна легко могла представить его пьяного, под забором. Или как мелкого приказчика в лавке, угодливо склоняющегося перед каждым посетителем. Но не в этой семье медведей. Вот уж верно говорила кана Лусия — обмылок. Бывает и такое. Вроде и черты те же, что у отца, а все как‑то сплюснуто, сдавлено, некрасиво… не повезло.
Зато жена его, явно та самая Альма, сидящая рядом с ним, старалась выглядеть красоткой. Было видно, что ей за тридцать лет, и хорошо так за тридцать, что у нее была бурная молодость, причем ключевое слово тут — была, но расставаться с ней женщине не хотелось. Об этом говорило и слишком яркое платье, и вырез на груди, и краска на лице, и тщательно уложенные реденькие темные волосенки… и во всем этом она проигрывала жене старшего брата, которая, хлопоча по хозяйству, и думать не думала о такой мелочи, как внешний вид. И все же, смотреть на нее было куда как приятнее, и Альма это понимала.
Вот и кидала злобные взгляды на ‘соперницу’.
М — да.
Не слишком умна, завистлива, легко поддается чужому влиянию, а вот нагадить — может! И с большим удовольствием. По призванию души, так сказать. Считает себя достойной большего, но жизнь другого мнения — и этим все сказано. И как только Альма тянется за большим — тут же получает по рукам. Злится — и все равно тянется. Бывают такие люди… Яна не сомневалась, что счастливой эта женщина сможет стать только в одном случае — выйдя замуж за принца, при условии, что ее сестра выйдет за дворцового истопника.
Девушку тоже заметили. Так что она медленным шагом направилась к дому кожевника.
Поклон получился достаточно глубоким, чтобы выказать уважение, но не настолько, чтобы унизиться. Всего в меру.
Сар Бурат пригляделся к гостье и удивленно хмыкнул. Но в ответ поклонился.
— И вам вечер добрый, кана, коль не шутите.
Яна поклонилась еще раз. Разговор никто начинать не собирался, так что придется ей….
— Прощу прощения, сар, что прерываю ваш отдых. Но мне хотелось бы с вами побеседовать
— что же в скромном кожевнике может заинтересовать нархи — ро?
— Ну, если сапоги у вас на ногах из кожи вашей выделки, — сар Бурат расплылся в улыбке, и Яна смело продолжила. — То вы не только нархи — ро, вы и короля заинтересовать своим мастерством можете.
— На том стоим, кана…
— Тайяна. Можно — Яна.
— а полностью — как?
— Тайяна э´Лесс Риккэр.
— Так вы, кана, из благородных будете?
— Из тех, кто хранит память о прошлом. У нас это почетно. Летописцы, хранители, архивариусы…
— дело хорошее.
— Семейное, — пожала плечами Тайяна. — У нас в роду все книжники.
Бурат одобрительно кивнул. Семейное дело — он понимал.
— А к нам какими судьбами, кана?
Яна вздохнула.
— Ох, недобрыми, сар Бурат.
— Да неужто в Лесу что случилось?
Веселые огоньки в серых глазах сара говорили о том, что лес‑то ему безразличен. Но и посидеть после работы, посплетничать о том, о сем… почему бы нет? Работа сделана — и на совесть, теперь и для себя пару минут выбрать можно.
— В Лесу все нормально. Но история у меня длинная…
— так присаживайтесь, поужинайте с нами и расскажите, что вас сюда привело?
Сар добродушно улыбался. И Яна решила принять приглашение. Только…
— я ведь не одна. Со мной Ааша… Ваши кайты возражать не будут?
— Ааша?
Рядом с Буратом волчица казалась не такой уж и крупной. Даже вздыбив шерсть на затылке.
— Охраняет?
— Не все люди добрые и хорошие. А с такой защитницей я могу быть спокойна.
— Тоже верно, кана. А к детям она как?
— Любит. И поиграть с ними может, если обещают ее не брить и не красить.
— Это‑то они пообещают. Но удержатся ли? Так что пусть она при вас побудет.
Яна
