этот браслет не Диолат! Заказывал его вовсе даже трайши Вильтен. Аэлена, а что там за история?
Аэлена резко помрачнела. Захлопнула футляр и отдала Рошеру.
— Вильтен? Релиш… Яна, не надо в это лезть, ладно?
— Аэлена? — удивился Гарт.
Женщина топнула ногой.
— Вы не понимаете!
— а ты объясни. Может, и поймем?
Аэлена вздохнула. И начала рассказ.
* * *
Говорят же, что все в нашей жизни — это песок, на котором волны чертят свои причудливые узоры. Накатывают, пишут, стирают, опять пишут, забыв о том, что написали ранее…
Люди не забывают.
Аэлена несколько лет ухаживала за больной бабушкой. Она не жаловалась, она — любила. Это была та ноша, которую не хочешь сбросить с плеч. Тяжко? Муторно? Трудно?
Да и плевать. Это твой родной и любимый человек, он рядом, а остальное — ветер. Всего лишь ветер.
Но однажды…
Мы люди, существа хрупкие. И Аэлену умудрилось так просквозить на ветру, что она малым не десять дней пролежала в горячке. Испуганная Витана металась между двумя кроватями, молясь, чтобы не умерла дочь и не заразилась мать. Хозяйка дала ей на это время отпуск, а другие мастерицы навестили женщин, переглянулись — и скинулись по монете.
Витана… будет справедливо сказать, что все три женщины любили друг друга. Поэтому Витана поговорила с Тармой, бабушка и мать подумали — и решили на десять — пятнадцать дней отправить Аэлену на горячие источники. На большее денег не хватало, но десять дней Аэлена должна была прожить в маленьком городке, рядом с которым били целебные ключи. Подышать полезным воздухом, искупаться в лечебных озерах и ни о чем не думать.
Аэлена протестовала, предлагая потратить деньги на что‑то полезное, но под давлением матери и бабушки дрогнула. Да и сил не было сопротивляться. Так что в один прекрасный день, шатающуюся от слабости девушку запихнули в повозку — и караван тронулся в путь.
Пролетели шесть дней пути, и Аэлена оказалась в доме у тети Риши — милой дамы, которая сдавала комнаты приезжим. Увидев на пороге нечто среднее между тенью и скелетом, та только ахнула — и развила бурную деятельность.
Аэлена была накормлена, отмыта до скрипа и уложена спать. А назавтра ее поволокли на целебные источники и настрого приказали раньше обеда домой не возвращаться.
Аэлена так и поступила.
Купалась, обедала, опять приходила купаться — ужинать и спать. И этот режим пошел ей на пользу. Уже через три дня девушку неудержимо потянуло к кистям и краскам. Она подумала — и решила поискать хотя бы бумагу. Уголек очинить можно, а вот без бумаги… Краски дороги, да и есть дома, но так хотелось хоть что‑то нарисовать!
Руки чесались!
Вот в лавке она и познакомилась с трайши Релишем Вильтеном.
Случайно, совершенно случайно. Она входила, он выходил, раскашлялся, его шатнуло от слабости, Аэлена подхватила молодого человека, чтобы тот не упал — ну и слово за слово, они стали разговаривать.
Вильтен, хоть и был высокородным трайши, оказался человеком совершенно иного склада, чем Диолат. Веселый, добрый, умный, вдохновенный художник — яблони на браслете точно были нарисованы его рукой. Аэлена считала, что его талант горел ярче, чем ее. Она‑то себя сделала. Заставляла работать час за часом, день за днем, пока рука не начинала отваливаться от усталости, а Релиш…
Он просто касался кистью бумаги — и творил!
Вдохновенно!
Впрочем, были и у него свои беды. Аэлена спокойно рисовала портреты на заказ, решив окупить себе хотя бы дорогу. Отдыхающие были довольны и платили юной художнице. А вот Релиш так не мог.
Он рисовал только то, что хотел.
Есть вдохновение? Пишем!
Нет? Не пришло? Значит — в лапы к Раш и кисти и краски!
Он был Творцом, она — ремесленником, одаренным искрой и старательно раздувающим эту искорку.
Аэлена восторгалась им и училась! Приемам, технике… любовь?
Да не было никогда там любви! Не было и быть не могло! Было восхищение талантом и преклонение с одной стороны и понимание и сочувствие с другой. Не жалость, нет. Если бы Релиш хоть словом заикнулся, что может помочь Аэлене, дать ей денег или что‑то в том же духе — художница взвилась бы не хуже той паучихи и мигом поссорилась бы с другом. Трайши он там, не трайши, а гордость и у нее есть! Вот!
Релиш этой ошибки не совершил. Трайши и юная кана стали друзьями — и обещали не забывать друг друга. Аэлена часто писала другу, получала от него в ответ такие же письма, посылала ему свои рисунки и получала их обратно с приписками и исправлениями. Релиш был не намного старше Аэлены, лет на пять. Он же, кстати, нашел ей первого клиента. Лойрио заказал портрет, остался доволен и тоже порекомендовал художницу своему знакомому.
Все было неплохо, кроме одного.
У Релиша Вильтена были больные легкие. Примерно половину года он обязан был проводить на источниках, иначе долго не прожил бы. Он знал об этом, знала и Аэлена, только вот их дружба была выше обстоятельств. Он не обращал внимания, что перед ним девчонка из бедной семьи, а ей было два раза наплевать, что он трайши — и болен. Не было в их отношениях места расчету. Два художника нашли друг друга — и раскрыли души. А вместе с ними у Аэлены прорезались крылья.
Она стала знаменитой, вышла замуж, но друга не забыла. И по — прежнему писала ему, виделась, когда приезжала в столицу, благо, Алинар не ревновал жену, прекрасно понимая, что Аэлена любит только его. Да и хотели бы они с Релишем — давно бы уже были вместе, он бы и рядом с Аэленой не появился.
А примерно года три — четыре назад…
Релиш влюбился.
Девушке было всего восемнадцать. Чистая, красивая, добрая, нежная… они стали бы замечательной парой. И именно для нее был заказан браслет. Решил присылал Аэлене миниатюру с лицом любимой и лара (к тому времени она уже вышла замуж) от всей души порадовалась за друга. Обещала быть на свадьбе и требовала, чтобы ей доверили рисовать детей.
Алинар знал о переписке жены, но ничего плохого в этом не видел. И даже не лез в это.
К чему?
У каждого человека должно быть что‑то свое, то, что недоступно семье… и это — правильно. Если ты будешь всегда открыт, рано или поздно весы качнутся в другую сторону. Даже от самых родных и близких можно устать. И — упасть. Или сбросить эту ношу с плеч.
Но — неважно.
Сейчас важно другое.
Релиш, как трайши, обязан был представить невесту ко двору. Ненадолго. Но и этого хватило.
Витана тоже знала о дружбе дочери с трайши — и поэтому, получив письмо от матери, Аэлена рысью помчалась в столицу.
Гарт смутно припоминал что‑то такое, но…
Аэлена застала черного от горя Релиша на кладбище — и услышала всю историю. Увы — не новую, хоть и не ставшую от этого приятнее или веселее. Представить невесту ко двору — можно. Только вот как отогнать от нее сердцеедов?
Один из них, Аэлена и Релиш так и не узнали — кто именно, добился успеха. Несчастная девочка влюбилась настолько, что отдалась негодяю. Потом поняла, что беременна, заметалась, кинулась к знахарке…
Кому‑то в такой ситуации… везет? Сказать так язык не поворачивался. Скорее, у кого‑то такая ситуация обходится без тяжелых последствий. Женщины выживают и клянутся впредь не совершать таких ошибок.
А вот невесте Релиша не повезло. Девушка умерла. То ли сердце было слабое, то ли кровотечение открылось…
Жениху оставалось только плакать на могиле.
Аэлена провела в столице почти месяц. Кое‑как она добилась того, что Релиш пришел в себя. Но…
Рана была слишком глубока. Ему не хотелось — ничего. Мстить?
Кому и за что? Неизвестному соблазнителю за то что он оказался, видимо, лучше? Но любимую не воскресить. Можно залить улицы кровью, но нельзя вернуть ушедших.
Руки не поднимались.
Жить — и то не хотелось. И Аэлена была тут бессильна. Обратная сторона обостренного таланта — такая же открытая к переживаниям душа. Слишком силен был удар. Слишком жесток. И трайши сломался. Они с Аэленой по — прежнему переписывались, она приезжала к нему, но… болезнь начала прогрессировать стремительно. Релиш просто не хотел жить, что бы ни говорила и ни делала Аэлена. Он убивал себя.
— Я что‑то слышал, — задумался Гарт. — Но не знал…
— И никто не знал. Велика ли радость такое на люди выносить? — огрызнулась Аэлена.
Тайяна слушала молча.
— Видимо, поэтому никто и не покупал комплект. Велика ли радость — такое в дом нести? — подвел итог Рошер.
— бедняга, — вздохнул Гарт. — Но я бы все равно нашел того ублюдка и ноги ему выдернул.
— Кому? Релиш ничего не знал. И никто не знал. Девушка тщательно скрыла все следы….
— все она скрыть не могла. Оказались бы мы с Яной там — обязательно нашли бы подонка! — уверенно заявил Рошер. — Глядишь, и твой друг бы жив остался.
— Я даже на похороны не поехала.
— Почему? — Искренне удивился Гарт.
— Ты наверное, не помнишь. У детей как раз была ветрянка, вот и…
— А, ну да. Лин мне жаловался, что один больной ребенок — это кошмар. Но трое…
— Как мы с ума не сошли? Но я хотела бы съездить к Релишу. Сейчас вот закончится этот кошмар…
— Это было очень давно? — Яна чувствовала что‑то такое… словно тень зверя между деревьев.
Звук?
Это не описать. Но в воздухе словно натянутая струна звенела.
— Нет. Месяца два — три тому…
— Аэлена, вы были друзьями?
— Да.
— И только?
— Да.
— Релиш был богат?
— Ты видела цветы. Его работы ценились на вес золота. А такая работа…
— А кому Релиш завещал свои деньги?
— Не знаю… меня это не волнует. Есть, наверное, у него какие‑то родственники. — Аэлена была абсолютно искренна в этот момент. — А что?
— А то! — Рошер, понявший первым, смотрел на Яну, как на чудо. — Это тебе все равно! А Диолату!?
Аэлена побледнела, словно мел.
— я не думала…
— В управу! — рявкнул Гарт. И оглянулся по сторонам, разыскивая извозчика.
* * *
Градоправителя Яна видела впервые. Невысокий полный мужчина с удобством устроился в комнате, больше похожей на гостиную, чем на кабинет. Роскошные кресла, удобный столик, на котором стоит графин с вином и кубки, роскошные шторы закрывали окна, вьющиеся растения опутывали стены…
Гарта пропустили без проволочек и с ним — всю честную компанию. Усадили, предложили вина, приветливо улыбнулись — Яна смотрела на пухлые щечки и ярко — голубые глазки и думала, что градоправитель совсем не глуп. На таких местах глупцов и не бывает. Но этот…
