перенести, зная, что в вас разная кровь?
— Да. Может, это смешно или неправильно, не знаю.
— все правильно, родная, — Алинар коснулся поцелуем волос жены. — Все правильно. Когда против тебя строят козни — это неприятно. Но когда это родной и близкий тебе человек — все становится вовсе уж мерзко.
Аэлена тряхнула волосами, словно сбрасывая что‑то.
— Чья очередь?
— Моя, — Тайяна взглянула в окно. — Схожу, через часок, еще Вериолу попугаю. Если сразу не согласится…
Почему‑то никому не было жалко женщину. Высокородные лойрио переглянулись с невысокородными друзьями и разговор пошел в другом направлении.
Как прижать Диолата так, чтобы не выскочил? И кому это делать?
* * *
Подземелье заставило Яну брезгливо передернуться.
Все‑таки люди — неприятные. Бывают. Хочешь ты убить человека — так убей! Но зачем мучить, ограничивать свободу, запирать в клетке, лишать неба? Да, не за все преступления стоит карать смертью, некоторые заслуживают просто временного наказания. Она понимала это умом, а душой…
Противно.
Аж спину заломило.
Вериола уставилась на Тайяну.
— А ты кто еще? Принеси поесть! Ребенку плохо!
— Да? — Яна смотрела с интересом. — а не сдохнет?
— Ты…. ты…
— Я. Нархи — ро. Ааша…
Волчица выскользнула из тени, встала рядом с хозяйкой, оскалилась… Вериола взвизгнула — и зажала рот рукой.
— Ой, мама…
— Мама у тебя тоже была вкусная.
— что!?
— Я ее навестила. И она все мне рассказала…. что я хотела. Не сразу, но все. Понимаешь?
Вериола понимала. Глаза у нее были… вот сейчас проняло окончательно.
— И к тебе я пришла. А вот уйду ли….
— что ты хочешь?
— Неправильный вопрос. Знаешь, что мне пообещали?
— Что?!
— Ты пойдешь на каторгу. Твой муж тоже. А твой ребенок…
Ааша выразительно облизнулась. Клыки в полумраке блестели очень выразительно.
— НЕТ!!!
Ребенок заплакал от вопля. Яна прищурилась.
— А кто мне помешает? Или кто будет искать твое чадушко?
— Я тебя….
— Что — ты меня? С каторги достанешь? Ой ли!
Вериола замолчала, но потом попробовала снова.
— моя мать…
— вы — никто и ничто. У вас нет ни денег, ни связей, ни власти. Что вы можете мне дать?
— Не трогай моего сына! Или я с того света тебе глотку перегрызу!
— оттуда не возвращаются, — отмахнулась Яна.
Вериола замолчала. Было видно, как тяжело идет мыслительный процесс, но потом…
— Чего ты хочешь?
— Или ты говоришь правду о Диолате, или…
— Я скажу! Но…
— твой ребенок останется с тобой. Но уехать придется далеко и надолго.
— Я уеду.
— Отлично. Вечером за тобой придут. И попробуй только меня подвести. Твой ребенок останется здесь, ии если ты скажешь что‑то не то…. Знаешь, у нас, нархи — ро, принято натаскивать волков на кровь. А детское мясо нежнее. И ужас слаще…
Яна сама себе была неприятна. Да, Вериола мразь, но безжалостно ломая женщину, не встала ли она на один уровень с ней? Хотя нет. Не встала. Сложно сравнивать дерьмо — и золотаря. Хоть второй и связан с первым, но ведь в эту субстанцию он не превратился, верно?
— С… не подведу.
Судя по голосу и расширенным от ужаса глазам, Вериола не лгала. Она была готова на все. Прикажи Тайяна ей раздеться и обслужить да хоть бы и Аашу — и то согласилась бы.
Сломалась.
Да уж, не с такиим характером идти мстить. А впрочем, ради ребенка…
Ааша тоже не находила лжи в словах Вериолы. Но все равно было мерзко.
— Вечером.
Яна развернулась и направилась к выходу.
— Стой! — крик Вериолы настиг ее на выходе из подземелья.
— Чего тебе?
Яна подумала и кивнула.
— Ладно. Сытый ребенок вкуснее, если что. Принесут, я распоряжусь.
И вышла.
Во рту был привкус грубого мыла. Мерзко, гадко, но ведь никуда не денешься! Да и угроза — не змея. Яна же не стала запускать гадюку в клетку к Вериоле? А могла бы, за ее‑то проделки.
* * *
Градоправитель выслушал Гарта и задумался.
— Лойрио Авельен, а вы понимаете, что если ничего не получится…
— Я рискую не меньше вашего, а то и больше.
— Да, но вы просто лойрио, а я облечен доверием короля….
В переводе — власть терять не хотелось. Гарт хмыкнул.
— с вас же и спросят, если узнают в столице.
Перебьется, хомяк, взятку ему еще предлагать! И так щеки скоро из‑за спины видно будет! Закрома набил — скоро надо будет новые строить…
Лойрио Эрен омрачился взглядом. Да, пожалуй. И не поймут, и не помилуют. Достанется ему на орехи….
Но и с Диолатом свою шею подставлять неохота.
— Благородный траши все‑таки…
— Свидетели. И улики. А если он еще и сам признается…
— А это и не оговор. Он сам скажет чистую правду. Да и королю, поверьте, сей молодой человек давно поперек горла стоит.
— Вашими устами, лойрио.
— а вы проверьте. Если король сможет, не вызывая шума и возмущения, упрятать мерзавца на каторгу или хотя бы заточить под арест — он будет вам только благодарен.
Король же…
Уламывать градоправителя пришлось часа два — и Гарт так вспотел за это время, словно на нем верхом ездили.
А в Храме….
Ох, Гарт бы согласился три поля вспахать, лишь бы не уламывать храмовников. Но — надо. И в итоге все утряслось. Десяток человек из личных солдат градоправителя, не городской стражи, а своих, верных, прибыл в поместье Гарта, сам градоправитель обещал быть к ужину… оставалось обеспечить еще одного ‘виновника торжества’.
* * *
— Думаешь, приедет?
— Уверена.
Аэлена поморщилась. Прикинула к себе голубое платье, отложила, достала желтое.
— Как ты думаешь, какое лучше?
— Вот это.
Яна коснулась винно — красного атласа. Благородная ткань переливалась под лучами солнца. Но и вечером, в свете свечей, она будет великолепна.
— А не слишком роскошно?
— В самый раз. Оставь человеку хорошие воспоминания перед каторгой.
— Ты злая…
— А ты добрая?
— конечно. Я бы ему голову оторвала, чтобы не мучился… мразь!
Аэлена поморщилась. Они прекрасно понимали, что Диолату донесут о возвращении Алинара. А потому…
К трайши улетело письмо.
Аэлена писала, что муж вернулся — и заявил ей о разводе. А потому ей очень нужен совет и помощь. Гарт сегодня‑де поедет уговаривать супруга, а она останется в его поместье. Поэтому, если трайши соблаговолит….
Мог бы и не приехать. Но женщины понимали, что у него земля под ногами горит. Если в ближайшее время он не получит наследство Вильтена, уезжать придется с пустыми руками, а это — плохо. Работать‑то благородный трайши не умеет. Вообще никак. Только хвост распускать.
А кушать хочет три раза в день. Нестыковка….
— Давай тебе тоже подберем платье?
— Не — а. Я лучше в своем…
— Яна!
— Я — нархи — ро. То есть нечто вне вашей человеческой власти. И это надо подчеркнуть.
Аэлена пожала плечами.
— И чем тебе помешает платье?
— У меня же крылья. Я буду выглядеть горбатой в вашей одежде.
— Я исправлю…
— не надо. Давай лучше займемся тобой.
Аэлена коснулась пальцами темной переливающейся ткани.
— Ох, Яна. А если не получится?
— Если ты справишься — все получится.
— А если нет?
Яна ухмыльнулась.
* * *
Алинар ругался и протестовал, но женщины уперлись. В результате — вошедшего в дом Диолата встретили слуги — и проводили со всеми почестями в небольшой будуар.
Аэлена стояла у окна. На звук шагов она обернулась — и трайши только присвистнул.
А ведь может, когда захочет!
При других встречах Аэлена была в рабочей одежду художницы — попроще, чтобы и двигаться удобно, и испачкать не жалко, да и перед кем хвост распускать?
Сейчас же…
Благородная ткань облегала сильное крепкое тело, на шее и в ушах тревожными огнями горели рубины, волосы были тщательно уложены, глаза сияли странным светом в вечернем полусумраке.
— Аэлена, ты великолепна!
Диолат говорил почти искренне. Да уж, с такой и в постель можно лечь. Если красивая! Это вам не художница, с вечно измазанными в краске руками, это — лайри!
Такую и в свет вывести можно. Старовата она, конечно, но деньги обладают потрясающим омолаживающим эффектом.
— Благодарю, Диолат.
— Когда‑то ты звала меня иначе.
— Когда‑то все было совершенно иначе… Лист. А сейчас мы стали старше…
Аэлена смотрела спокойно. Диолат вскинул брови.
— Ты помнишь.
— Я все помню. И ту женщину тоже…
— Я был молод и глуп. Знаешь, если бы это случилось сейчас — я ни на кого бы тебя не променял.
— А муж вот так не думает… Как от тебя приятно пахнет…
— Твой муж — дурак! Он просто не может оценить своего счастья.
Диолат осторожно взял женщину за руку, начал гладить большим пальцем ее ладонь, чуть притягивая Аэлену ближе к себе. Женщина запрокинула голову, длинные ресницы скрыли глаза.
— Он мне изменил.
— он тебя не стоит. Если бы мы тогда остались вместе…
Вторая рука легла на талию женщины.
— Мы бы жили сейчас вместе. У нас были бы дети…. твои дети были бы нашими.
— Этого не случилось. И никогда не случится.
В голосе Аэлены звучала искренняя мука. Тоска, боль по несбывшемуся — это ранит. Только вспомни — и все откроется заново.
— Мы живы, а значит, все еще можно исправить.
— Что — можно, Лист? Что можно?!
— Мы можем еще быть счастливы вместе…
Аэлена уткнула лицо в грудь мужчины, голос ее звучал глухо.
— И что? Уедем со мной?!
— а мои дети?!
— А где они сейчас?
— Мальчики с мужем. Аира здесь…
— Давай заберем Аиру и уедем!
— а малыши?
— Чуть позже я найду способ забрать и их, — Диолат чувствовал дрожь женского тела в своих руках, чувствовал ее покорность и шел напролом. Пальцы сминали атлас, глаза горели… — Тебя здесь ничто не держит, любимая. Мир открыт перед нами! Уедем в другую страну, нас не найдут там! Ты будешь рисовать, я буду любить тебя и твою дочку…
— На что мы будем жить?
— у меня есть кое — какие сбережения. Аэлена, не стоит об этом думать! Мир велик, мы будем вместе. Остальное неважно.
— И наследство Вильтена?
Аэоена резко отстранилась. Диолат дернулся, вгляделся в ее лицо.
— что?!
— Я от него отказалась.
— Ты… знаешь?!
— А мне вот интересно, трайши, а откуда вы об этом знаете?
Будуар оказался обманкой. За портьерой стояло несколько человек — и впереди лойрио Эрен. Градоправитель.
— Руки от моей жены убери. — Алинар сделал шаг вперед и Аэлена бросилась ему на грудь. Диоолат был так ошарашен, что выпустил ее без сопротивления.
— Он опять с чем‑то…
— Тут травяной состав. Ааша!
Волчица одним прыжком преодолела расстояние до трайши Диолата, щелкнула клыками и рыкнула. Трайши дернулся. Тайяна подошла поближе и втянула ноздрями воздух.
— Так. Папоротник, лимон, рута, лаванда — это из
