покачал головой.– Гнать? А ты ведь прирожденный маг.Мои руки дрогнули.– я дура….На большее у меня сил не хватило.Директор подошел поближе. Я замерла в ожидании удара.Сейчас с меня снимут знак Ученика. И выгонят к чертовой матери.И правильно.Безмозглая самонадеянная идиотка – вот я кто!!!И даже еще хуже!Последняя тварь!Поиграть людьми вздумалось?!Владычицей морской себя возомнила!?Дрянь!Теплая рука легла на мои волосы.Чуть погладила.– Это жестокий урок, Ёлочка. Дай мне слово, что ты будешь продумывать все свои поступки. Можешь даже не говорить вслух…Я была согласна на все. Даже на публичное покаяние. Хоть голым задом на башню сажайте – все мало будет!Я просто дрянь….– Но не вини себя слишком сильно. Не забывай – у всех в этой истории был выбор. Малия могла не крутить юношами и не воображать себя самой прекрасной. Могла подумать, что убийство – плохой поступок. Могла отомстить тебе. И я бы не удивился.Вирт тоже мог не соглашаться. Мог отказаться. Мог рассказать мне. Но он с радостью ухватился за возможность отомстить. Даже не возможность – намек на месть. И не мог не понимать, что я все узнаю. Что нападение на другого ученика – я не о дуэли, а об этой подлости может караться только смертью.Он знал все. И тоже сделал свой выбор.Эвин же мог внимательнее приглядеться к предмету своего обожания. И не верить ей безоглядно. Ведь говорили же? – под взглядом Директора оборотень поджал хвост. – Любовь – прекрасное чувство. Но любить надо достойных. Внутренне красивых. А ты позарился на обертку. За что и получил.И подумайте еще об одной стороне вопроса. Если Малия и Вирт так легко решились убить своих соучеников, пойти на откровенную подлость – значит в них это и было. Вы просто их спровоцировали. Заставили раскрыться раньше. И – вовремя. Потом могло бы стать намного хуже. Если бы они накопили силы, опыт, знания…Это было бы страшнее. Сейчас обошлось практически без жертв. А что могло бы ждать нас в будущем?Вы просто вывели негодяев на чистую воду. Не вините себя слишком сильно.– вы меня не выгоните? – голос осел до шепота.Директор фыркнул.– Нет. И даже стипендии не лишу. Но отработки назначу. Сначала – в госпитале. А когда Эвин поправится – пойдете в библиотеку. И думай впредь. Головой, а не самомнением!Я кивнула.Я действительно собиралась думать.Никогда себе этого не прощу.Магистры одновременно вычертили сложный знак в воздухе – и растворились вместе с Эвином.А я опустилась на траву. Ноги окончательно отказали. И я разревелась так, что самой стало страшно.Господи, как хорошо, что все остались живы.Какое счастье.***Меня долго мучили кошмары после этого случая.Снился умирающий Вирт.Снилось, что мы опоздали.Снился мертвый Эвин. И я – воющая над его телом.Какое счастье, что в жизни мы успели вовремя…Эвин действительно не пострадал. Физически.Морально дело обстояло куда хуже.И самое паршивое было то, что он не сердился на меня.Вообще.меня от глупостей.– я тебя подставила. По своей глупости.– ты просто не могла знать.– а должна была. Я все сделаю, чтобы такое больше не повторилось! ВСЕ!!!– Ты и так умница, Ёлка.Друзья тоже не ругались. Ни Лерг, ни Лютик.– Если бы не ты, Вирт нашел бы другой случай. Ты просто спровоцировала его раньше времени, – пожал плечами Лерг, когда я однажды разрыдалась в его присутствии.Нас, конечно, отругали. Объявили выговор. Заставили отрабатывать.И мы отрабатывали.Эйреху я купила огромную коробку орехов в шоколаде. И покупала с каждой стпендии.Верет немного ворчал, но мне кажется, ему было приятно.Малию выгнали из Универа с позором. Более того, Директор провел обряд лишения магии. Лично.Троих друзей Вирта – тоже.На четверых врагов у меня стало больше в этом мире.А с другой стороны – кто заставлял их идти на подлость?Никто!Но с себя вины я не снимаю.Мои друзья никогда не пострадают по моей вине! Я все для этого сделаю!!!Я учусь. Скоро первая сессия.Мне немного страшно. Тем более, что магистр Фалойский вообще взял самоотвод в отношении меня. И официально запретил появляться на его уроках. Сдавать начертательную магометрию я буду комиссии. А изучаю я ее под руководством магистра Истрона.Я сдам.И буду учиться.Я стану хорошим магом! Самым лучшим!И никогда не допущу, чтобы по моей вине пострадали беззащитные.Обещаю.Глава 5’Снег на голову…’Пять лет спустя.Время мчалось мимо меня, как взбесившаяся лошадь. Никогда еще мне не было так легко и весело. Я была единственной женщиной на факультете практической и боевой магииа за совесть. В итоге, мой рабочий день выглядел так. В семь склянок я поднималась, с восьми до десяти склянок шли уроки, как правило, физкультура и спорт, с десяти до одиннадцати – завтрак, с одиннадцати до пятнадцати дня опять уроки. В пятнадцать – ноль – ноль обед, с шестнадцати до двадцати одного часа повторение всего пройденного за день материала или отработка за розыгрыши, а потом у меня в комнате собирались ребята. Мы могли играть в карты или кости, шашки или шахматы, магические тропинки или фанты, беззастенчиво мухлюя и разоблачая друг друга. Один раз после окончания игры в колоде оказалось аж шестнадцать тузов. Азартные игры нам не запрещались. Директор считал, что это отличная практика. Было только одно условие. Со своими картами или костями делай все что пожелаешь, но чужие не трогай. Иначе это было чревато поединком СИЛ, а мы старались не наживать себе врагов. Тем более, что планы мщения обдумывались здесь же. Ох, сколько же проказ и проделок мы проворачивали по ночному времени, с ног до головы завернувшись в плащи. порошок, он и в другом мире белый порошок. Надписи же делаются не на самих порошках, а на склянках. И обнаружить подмену просто невозможно. Сложнее было ночью пролезть в лабораторию так, чтобы никто не заметил. Заклинание тревоги блокировали целой компанией, а в форточку пропихивали меня, как самую мелкую и легкую. Мне в тот момент было ну очень грустно. Требовалось не просто пролезть в форточку, но пролезть в зимнем плаще, с лицом, закрытым не только маской, а еще и капюшоном. А как еще прикажете действовать? Директор, да и любой сильный маг, вполне мог исследовать память вещей, и если бы в этой памяти увидели мое изображение во всей красе, мне просто оторвали бы голову. А может, что не намного лучше, дали бы дополнительный вопрос на экзамене. Предметы я все знала на отлично, но зачем лишний раз нарываться?снимался никакой магией. Шутников учитель истории искал по всему Универу. Нас так и не вычислили, но дней на двадцать мы свои проделки прекратили. Универ получил короткую передышку и обрадовался. Но рано!дсунул очаровательному учителю с факультета лекарей (заочное прозвище – тиф египетский), под паркетину в комнате дохлую (о ужас!) кошку. Учитель, конечно, нашел ее за несколько часов и выкинул, но комната, одежда, да и он сам пропахли капитально. Не помогли ни магия, ни стирка. Дня три учитель просто благовонял духами и дохлой кошкящим огнем. А древесина манбука, надо сказать, известна тем, что, высыхая в огне, а не на солнышке, начинает трескаться со страшным шумом, похожим на залп крейсера Аврора. Учитель зажег камин, подбросил туда дров, и лег спать. Что произошло потом, несложно догадаться. В общем, проснулся учитель уже седым и долго носился по коридораНаши проделки с удовольствием обсуждал весь Универ. Всякие мелкие пакости, типа ведер с водой, подвешенных над дверью на сложной системе ремней, тухлых яиц в сумках, мышей и лягушек за шиворотом в расчет просто не принимались, и считались недостойными истинного художника.– Ёлка, как тебе только не стыдно смотреть мне в глаза! – в очередной энный раз отчитывал меня Антел Герлей. – Взрослая девица, а ведешь себя так, словно у тебя черт сидит в известном месте!Я невинно хлопала длиннющими (магически нарощенными) ресницами, вовсе не собираясь падать на колени и активно каяться в совершенных моей компанией грехах.– Это просто невыносимо! – распалялся директор Универа, потрясая в воздухе толстой пачкой жалоб и расшвыривая половину из них по комнате. – Скажешь, не твоя идея!?– Да почему я!? – оправдывалась я с самым честным видом, и зная, что мне особо не верят, но и доказать ничего не могут. – Почему все время я виновата!? Можно подумать,рошо, что я даже перестала их стричь. Так, ровняла челку и макушку, а затылок обрастал сам по себе, придавая мне сходство с взволнованным дикобразом.– Как только ты переступила порог Универа, – разносил меня Верховный колдун, – все сорвиголовы с факультета практической и боевой магии просто расцвели пышным цветом! Может ты сама и не выполняешь все эти пакости, но ты – их мозговой центр! Я на сто процентов уверен, что все это – твои идеи! И не смей отрицать!Начальству противоречить не стоило.– Директор! – праведно возмущалась я, – как вам не стыдно собирать мной все кляузы! Ну что я такого сделала!? Ну, хорошо! У меня богатая фантазия! Я изобретательна! Но этими качествами обладают все маги! И вы в том числе! Более того, без этих качеств просто нельзя быть магом! И потом, я ведь никого за уши не тяну, в спину сапогом не пе можете не творить, а я не могу не думать! В моем почтенном возрасте уже поздно становиться глупой куклой!Примерно через десять минут разговора мне удавалось рассмешить директора, и он, в очередной раз махнув рукой на мое воспитание, разрешал мне удалиться. Правда, просил не попадаться ни на какой пакости. Я смотрела на Верховного колдуна невинными глазами, обещая в душе оправдать все его ожидания. И оправдывала. Девчонка с ветром в голове, хулиганка и нахалка, проказница и вредина, младшая сестренка для всего факультета самоубийц, и, добавлю от себя, любимая сестренка. Я просто расцветала, как новогодняя ёлка, получая, кстати, сплошные пятерки на зачетах и экзаменах. Но это было не слишком сложно. Дело в том, что год здесь состоял, как и у нас, из трехсот шестидесяти пяти дней, но делился на четыре периода – летень, дождливень, снежень и озелень, соответствующие нашим лету, осени, зиме и весне, но в каждом времени года был ровно девяносто один день. И еще один день, между снеженем и озеленем, был днем проводов старого года. В этот день устраивался грандиозный праздник. Все гуляли, плясали, пели, ходили на голове, стояли на ушах… В общем были крайне опасны для общества. Так вот, в первый же день летеня, всех нас распускали на каникулы. И все удирали ших курсов, которые еще не могли проходить между мирами, сбивались в ватажки и отправлялись бродить по градам и весям. Это было чертовски познавательно. И мне нравилось. Но ровно за семнадцать дней до окончания летеня