его и убрал в ящик стола. И кивнул мне.– Наклонись ближе.На мою шею скользнула холодная тонкая цепочка с черной пластинкой. Я скосила глаза, пытаясь рассмотреть ее. На пластине было выбито несколько изящных рун.– Магический Универ. Ель. Что это?– Вроде опознавательного знака. Такое все носят. Кстати, он не снимается. Только через пятнадцать лет.Развивать эту тему Антел Герлей не пожелал, и махнул на меня рукой:– Все. Остальное расскажет и покажет Кан. Ты свободна.– До свидания. – Попрощалась я, сунула первую стипендию в карман и направилась к двери.– Не туда, – поправил меня директор. – Вон в ту дверь. Кан уже ждет там.– А что за той дверью? Голодный вурдалак?– Гораздо хуже, – ухмыльнулся директор. – За той дверью очередь из двухсот двенадцати поступивших, которым не терпится подписать свой договор.гнул:– Ну что, подписала свою кабалу?– А то. Будем знакомы, меня теперь зовут Ёлка.– Держи пять, Ёлка! Кстати, тебе это имя чертовски идет!– Кан, а ты из какого мира? Техники или магии?В географии я разбиралась слабо, а Польшу знала в основном по книгам Хмелевской, которую почитывала моя бабушка в свободное время, приговаривая: «Брехня, но посмеяться можно». В чем и призналась Кану. Он немного обиделся, и я минут пять слушала лекцию на тему: «Польша – это хорошо, а Россия плохо.» Я, в свою очередь, ни обидеться, ни поссориться с Каном не успела. При очередном повороте за угол, нас окружила толпа, целиком состоящая из мужчин в черных плащах. Кажется, это все студенты с моего факультета. Молчание длилось несколько минут, прежде чем я успела разозлиться и открыть рот.– Ну и чего вы смотрите на меня, как на обезьяну в зоопарке!? У меня что, третья пара ушей выросла!?– Человек прохожий, обшита кожей! Неужели не видно!?– Да не в этом смысле!– А в каком!? – медленно зверела я.– Что ты сделала, чтобы Кристалл тебя распределил к нам на факультет? – спросил уже другой голос.– Ничего! Подошла и положила руки!– Но так не бывает! Боевая магия вообще не для женщин!– Твое счастье, что я вообще никакой магией пока не владею! – обиделась я. – А то бы я тебе лично показала, где раки зимуют.В толпе засмеялись.– А что ты сделала с директором!? Это же нарушение всех традиций?!– Да ничего я не делала, – невинно захлопала я глазами. – Просто сегодня с утра я вылезла из комнаты через окно, пошла гулять, пару минут мы поболтали с Каном, потом меня отловил директор, и мы с ним, не сходя с места, поспорили, что я, ничего не зная, поступлю именно на тот факультет, на котором женщин раньше не было. Ну и я выиграла.– Круто начинаешь! – протянул один из парней, стоящих рядом со мной, невысокий темноволосый крепыш. – Будем знакомы, Кесс.– Давай пять. Меня нарекли Ёлкой.Кесс сжал мою руку так, что пальцы едва не сплющились в монолит. Мне очень захотелось взвыть от боли, но я промолчала и потихоньку отделила их друг от друга. Через это просто надо пройти. Или я стану «своей девчонкой», можно «своим парнем», или… О второй возможности лучше просто не думать. Кесс хлопнул меня по плечу.– Нас мало, но мы в тельняшках, Ёлка. Пошли, получишь одежду, и мы тебя познакомим с нашим родным и любимым Универом.– Заметано! – с восторгом согласилась я.Мы успели получить у жутко неприветливой кладовщицы три комплекта одежды – лосины и туники черного цвета, один комплект парадный, один зимний, один летний, два плаща – осенний и летний, зимнюю куртку, две пары сапог и сандалии на деревянной подошве, все веселенького черного цвета. Плюс сумка и пояс. При этом мне сообщили, что «бабы совсем стыд потеряли», что «не напасешься на всякую голытьбу» и что «следующая выдача через год и три дня, и не вздумайте прийти раньше».– Повезло тебе, – фыркнул Кесс. – Обычно у этой грымзы новых вещей шиш допросишься!– Женская солидарность сработала, – пожала я плечами.а полторы тысячи дешевле, чем на рынке. Мы, то есть я, Кан, Кесс и еще несколько десятков парней перетащили мои вещи из комнаты, которую мы делили с девчонкой из Новосибирска, в другой конец здания.– Наше общежитие именно здесь, – объяснил Кан. – А то, наверное, отдадут лекарям. У них, как всегда, перебор. Триста с хвостиком человек приняли. А к нам больше пятнай крови.Я не стала вникать в тему.Моя новая комната ничем не отличалась от старой. Та же обстановка. Только раскрашено все в цвета ночи. Ну и второй девушки в ней не предвиделось. А парня ко мне подселить было нельзя. Я этому только обрадовалась. Иногда одиночество необходимо. Ребята подождали снаружи, пока я переодеваюсь, и потащили меня на скорую руку знакомиться с Универом.чной стеной. В центре находилось самое старое здание Универа, говорили, что его построили сами основатели. В нем обычно проходили занятия. Вокруг него стояли еще шесть корпусов общежитий. Для лекарей, временщиков, нечистиков, стихийников и самоубийц (к которым теперь принадлежала и я). И шестое общежитие для преподавателей. Оно й и потомством. Еще были несколько стадионов для тренировок, две полосы препятствий, пруд и речка, петлей охватывающая нашу территорию. Объяснив мне все это в темпе вальса, ребята потащили меня в столовую. Сегодня, в честь новых мучеников науки, устраивался пир. И пропускать его не стоило. За соседним столом я увидела и свою бывш– Привет медикам, – помахала я рукой.– Привет бойцам! – улыбнулась она. – И как тебя теперь зовут?– Ёлка.– А я – Береза.– Тебе идет. и фигурой супермодели. То есть сплошные кости в разные стороны от позвоночника. Небось, все время на диете. Да она и сейчас ела, как воробей. Я, успев проголодаться, не миндальничала с обедом. Но, учитывая, сколько ели ребята, я могла бы слопать и втрое больше. Я была просто ее противоположностью. Среднего роста, с неплохой, но уж никак не модельной фигурой, темноволосая, вечно растрепанная, длинноносая и лопоухая, с глазами того оттенка, который благородно именуется «ореховым». Вобщем, Ёлка. Антел Герлей попал в точку.– Тебе тоже идет твое имя, – согласилась Березка. – Жаль, что ты переехала. Мы могли бы стать хорошими подругами.– Заходи в гости, – предложила я.– К вам на факультет!? Лучше сразу повеситься!– Уговорила, – кивнул Кан, утаскивая у меня из тарелки вкуснющий бутерброд. – Вечером зайдешь ко мне, я тебе дам веревку и мыло.И добавил, уже мне на ухо:– Ну и тля березовая! Вовремя ты от нее удрала! От ее занудства и молоко скиснет!Должна признаться, я была с ним полностью согласна. Что было дальше, я помню весьма смутно. Кажется, мы провозглашали тосты за первую женщину на факультете боевой мая в мою комнату, поставил на тумбочку у кровати трехлитровую банку с огуречным рассолом, и смылся допивать оставшееся.Как я была ему благодарна на следующее утро!***Утро было похмельным.Я пришла в себя только после трех стаканов рассола. И начала переодеваться. Оказывается, я завалилась на кровать прямо в форме. Пришлось быстренько снять ее. Мятая и Надо бы найти прачечную.А еще мне хотелось в душ, в туалет…лавное, главное в человеке – душа. И – листья петрушки, потому что при таком запахе перегара до души дело уже не дойдет.И я поскакала по коридору.Первым, кто мне встретился, был молодой парнишка, не старше меня. Смешной. Растрепанные светлые волосы, коренастая фигура веснушчатый нос – и широкая улыбка. И форма факультета самоубийц. Черный плащ. Грозный черный плащ!– И я. А ты…– УМ первого курса факультета самоубийц Лютик. Дай пять, коллега…– То же, там же. Ёлка. Ты тоже из России?Мы крепко пожали друг другу руки.– Из нее, родимой. Я тебя видел вчера.– Наверное, это было уже после шестого тоста.Я этого в упор не помнила.– И что? Превратил?– Да. Но семечки оказались тыквенные и на лапках.Я хрюкнула.– и что?Мне стало плохо. Молнии, в деревянном помещении?– Разобрался?Чем дальше, тем больше наш диалог напоминал незабвенную: «Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…»– А то! Теперь в нашей столовой шикарный пол, заросший вечнозеленой травкой. И даже с цветочками. Только вот не знаю, какие они будут…– То есть!?– Он вырастил росянки для охоты на тараканов. Так что лежать рядом с цветочком я бы никому не рекомендовал. Не съест, так поднадкусывает. А учитывая, что убрать эту пакость еще никому не удалось, столовую теперь спешно переименовывают в «Травяной дворик».Я хрюкнула еще раз. Что ж… В отличие от маркизы, мы не так страшно отделались.– А ты не знаешь где тут прачечная?– Знаю. Где горячие источники. Туда все ходят искупаться и постирать. Проводить?– А ты свободен?– Я сам туда собирался.Улыбка у парня была широкая и обаятельная.Всю дорогу до источников мы болтали ни о чем. Почему? Лютик предупредил, что его жизнь в том мире – терра вето. То бишь – земля запретная. И просил ее не трогать. Поэтому я расспрашивала про Универ. А когда поняла, что приятель тоже знает не слишком много, начала болтать ни о чем. Поделилась парочкой анекдотов, тройкой смешных историй… мне захотелось с ним подружиться.То есть… он не понравился мне, как мужчина, нет. Но иметь хотя бы пару друзей…Я всегда об этом мечтала.У источника Лютик подмигнул мне.– Мальчики – налево, девочки направо.Я хлопнула ресницами. Обычно бывает наоборот.– Это еще почему?Буквы «М» и «Ж» действительно подтверждали его правоту.– а мне вчера объяснили. Мол, женщина всегда права, а мужчина обязан хоть иногда ходить налево.Я захохотала.– а потом ты чем собираешься заняться?– Пойду в библиотеку.– Здесь есть библиотека?! – взвизгнула я.Книголюб я на генетическом уровне. За прошлые пять поколений у нас все собирали книги. И умудрились сохранить их в войнах и революциях. Подозреваю, что из огня мы потащим тоже – книги. А брюлики? А пускай горят!– Есть.– Нельзя. У меня нет хвоста. Но если ты будешь цепляться за подол моего плаща, стонать и рыдать не меньше часа…– Ладно. Я планировал часок поваляться в воде. А потом жду тебя у этого же указателя. Покажу, где библиотека. Идет?– Идем!!! – алчно потерла лапки я.И поскакала по направлению к пруду.Пруды представляли собой восхитительное зрелище. Собственно, это было настоящее озерцо, диаметром не меньше тридцати метров, берега которого были изрезанны мелкими заливчиками. Так, что из одного заливчика совершенно не было видно, что делается в соседних. Над каждым заливчиком висела табличка. С одной стороны на ней было начертано большими зелеными буквами местного языка «Свободно». С другой – красным «Занято».Я так поняла, что хочешь общения – плыви на середину. Не хочешь – сиди в заливчике. Выбрала себе тот, который был подальше. И расположилась со всеми удобствами. Постирала одежду. Искупалась. И даже немного повалялась на горячих камнях…Кто бы мог подумать, что мне так повезет?Иначе, как бешеным везением я это назвать не могла.искатели?Жизнь была прекрасна. Я уже и забыла, когда испытывала такое ощущение беспредельного счастья.Почему? Казалось бы студенческое время – прекрасные года. Живи и радуйся. Но –