ночь сгущается, трогает холодными липкими пальцами плечи и кажется, что утро никогда не придет.

Колин спал глубоким спокойным сном. Придремал и часовой, а вот пленник, наоборот, оживился. Мне даже поворачиваться не надо было, чтобы видеть — преимущество заячьих глаз.

Потянулся головой к воротнику, ухватил поудобнее декоративную отделку зубами, рванул, еще раз и еще, стараясь не шуметь — и в траву выпало небольшое, но очень острое лезвие без рукояти.

Как интересно-то…

Я не стала ждать, пока он перепилит веревки, вот еще не хватало. Потихоньку подползла к Шакру — и чувствительно цапнула его за руку.

И тут же отскочила в сторону.

Вовремя.

Старый вояка явно попытался лишить Колина домашнего любимца. Таким ударом из меня бы заячий блинчик с глазками получился. Не вышло.

Крашри замер, но было поздно. Шакр проснулся, огляделся, увидел меня, потом увидел Крашри, изогнувшегося в тщетной попытке достать лезвие — и все понял.

— Ах ты ж…

Какие интересное слово. А я таких и не знала? Надо запомнить…

Шакр поднялся, пнул ногой капитана, возвращая его на место, обстоятельно завязал ему рот полосой ткани, в которой я опознала использованный бинт, прикарманил лезвие…

Крашри зарычал сквозь кляп. Вот теперь от него пахло правильно. Гневом и безнадежностью. Шакр огляделся, нашел меня взглядом, посмотрел на лезвие, на свою руку…

— М-да…

Больше он ничего не сказал. Я прижала уши и вернулась к Колину.

Будем надеяться, мне не свернут шею из-за моей исключительности?

Корт Шакр, десятник стражи.

Я посмотрел на лезвие в своей ладони. Понятно, почему эта гадина так просила оставить ему рот открытым. Хорошее лезвие, тонкое, острое — прелесть. Себе надо будет зашить.

И опять зайчиха меня разбудила. Хм-м…

Странно это как-то. Слишком она умна для дрессированного зайца. Но что это еще может быть?

Нечисть?

Ага, вот такая у нас нечисть, людям помогает, живота своего не щадя… в облике зайца. Кому расскажешь — до соплей досмеются. Нечисть же от крови звереет, кидается, грызется…

Оборотень?

Заяц?! Вот уж даже не смешно. Волки есть, медведи тоже, вообще оборотни — это зверье. Дикое. Но чтобы заяц… нет, бывает что-то схожее по массе. Так еще до оборотней-муравьев докатимся, а что, дома ж они строят? Умные, а что мелкие — наплевать, зато дворцы какие…

Да нет, это бред.

А вот насчет голой девки, которая лойрио перевязывала — точно нет. Следы я и сам посмотрел — была такая. Пятки голые, маленькие, может, и правда лесная дева?

По легендам — они с людьми не гнушаются и поближе пообщаться, и траву спиной помять, хоть и далеко не со всеми…

Если такая положила глаз на Колина, то… а и ничего страшного. Мальчик станет мужчиной — и все тут. К тому же вне леса их власть невелика, просто мстительность большая, но тут уж я объясню мальчишке, что расставаться с лесными девами надо по-доброму и никак иначе. Может, она и зайца науськала. Они над всей лесной тварью властны…

Ладно!

Главное опасности для мальчишки нет, а остальное — неважно.

Надо попробовать придремать хоть чуток еще. Возраст у меня не тот — сначала драки, потом ночи бессонные… пока все спокойно — спать.

Вадан Тарп, лучник.

Я лежал, смотрел в небо и думал. И нечего фыркать в этом месте, что я — дурак, что ли?

Мысли были печальными и тоскливыми.

Ладно — капитан, ему терять нечего, да и награда может быть достойной при удаче. А вот я как попал во всю эту свистопляску?

Когда капитан предложил нам съездить за лойрио Торвальда и убить его — мне дурно стало. Я аж слюной поперхнулся, хорошо хоть стоял позади всех, и незаметно было. Но сказать ничего не успел — и оно к лучшему. Иначе убили бы, как потом с Маки и произошло. Нам-то капитан доверял, на нас и решил это все взвалить.

Я и сам думал отвалить в сторонку, но только шанса не подворачивалось, а уж когда Маки прибили…

На дороге я честно держался позади всех, стараясь не попасть под стрелы или мечи, стража у мальчишки оказалась зубастая и в кольчугах, так что кое-кого они положили, а уж когда оглушили капитана — стало понятно, что добра ждать не приходится — и я удрал.

А теперь мы все изменники?

Э, нет, тут явно можно покрутить. Сбегать из родной страны потому, что двое лойрио не поладили, а я не успел вовремя выскочить? Не много ль радости? Что дураки — это верно, а только за подчинение командиру голову не сносят. Даже когда мятежи случаются, победитель никогда солдат не казнит, потому как они по приказу сражались.

Сбежало нас четверо, но мне с остальными троими было не по пути. По той тропинке пойдешь — навсегда пропадешь. Сначала чужое имя, потом чужая жизнь, потом дорога и чужое добро, а потом — веревка. Одна и личная, но болтаться на ней мне не хочется.

А теперь мы в жернова можем попасть. А можем и выскользнуть. Я могу…

Командира послушать — дело одно, тут никто меня не упрекнет. В бега податься — другое, на дорогах разбойничать и вовсе третье.

Нет, на такое я не пойду. А вот куда пойду?

А отправлюсь-ка я к Колину. То есть к лойрио. Брошусь в ноги, покаюсь, все расскажу, чему свидетелем был. Сразу они мне, как пить дать, не поверят, но потом, по прошествии времени…

Да в крайнем случае и уйти можно.

Но человеком же! Не предателем! Даже если и кару какую наложат — повинную голову меч не сечет. Крови на моих руках нет, совесть чиста — можно попробовать.

Как удачно, что все трое спят… мне пора.

Калайя, жена вожака, мать Зои.

Утро выдалось хлопотным. Я специально не ложилась после Бега, надо было проверить, что собрал с собой муж, да и для Марси кое-что положить…

Что с моим ребенком?

Где она?

Пусть и неудельная, пусть и заяц, но она МОЯ ДОЧЬ и этим все сказано! И я не позволю, чтобы мой ребенок бродил невесть где! Особенно — не дай Лес, она к людям пойдет! Это же такие твари!

Они же ее обидеть могут! Убить!

Они вообще!!!

Я потрясла головой, отгоняя кошмарные видения.

Вот Заюшка в дерюге просит подаяние, и кто-то кидает ей кусок плесневелого хлеба. Девочка благодарит и принимается жадно его грызть.

Вот заяц, бегущий по лесу, падает, пронзенный стрелой.

Вот хоши зачитывает приговор: «поелику оборотень тварь богомерзкая и отвратная, должно сжечь ее на костре и пепел над водой развеять…»

Меня затрясло.

Мой ребенок с людьми!

Да это кошмар! Это же не стая, а невесть что! У нас хотя бы детей не грызут, а у них?! Они же свое потомство пожирают!!!

Ужас!

— Мам… — дочь подкралась незаметно.

— Что тебе?

— А папа за Зойкой пойдет?

— Да.

— А зачем?

Не поняла? Я развернулась и пристально посмотрела на родимое чадушко. Симпатичная волчица растет, высокая, желтоглазая, вся в меня…

— то есть?

— Ну… надо мной все смеются, потому что у меня сестра — заяц. Может, ей отдельно будет лучше? Здесь-то она в жизни парня не найдет….

Рука сама потянулась к тяжелому половнику.

— Та-ак… ты про Райшена знала?

— Да все знали. А что? Он парень видный, я и сама бы…

— А Зоя?

— А она всерьез думала, что ему нужна. А зачем? У нее же кровь порченная… — выдала на полном серьезе малявка.

БЗДЫННН!

Половник с душевным звуком встретился со лбом дочурки. Не отобью я мозги, нечего там отбивать. До семнадцати мелочь всяко головой не пользуется, они другим местом думают… надо бы и по нему хворостиной пройти для верности…

Я цапнула дочурку за косу и подтащила к себе.

— Если ты, поганка, смеешь так говорить о сестре, это ты кровь порченная! И гнать тебя надо поганой метлой из стаи! Мы что — как люди, своих будем жрать!? Да ты первая должна была кинуться за Зойку на кого угодно! Или ты думаешь, что теперь тебя уважать начнут? Ты же родную кровь предавала!

Из глаз дочки покатились слезы.

— Мам, ну ты же сама говорила, что позор семьи…

Говорила. Было такое пару раз, обмолвилась… но с мужем же!

— А ты подслушивать изволила? Да? Решила, что самой умной стала?!

— Мам… я случайно…

— Вот и я тоже, — ухмыльнулась я, протягивая руку за хворостиной. — родных выдавать да подставлять — последнее дело! Ты Зайку защищать должна! Кому ты нужна, если родную сестру травишь?! Не смей вести себя, как человек! Не смей жрать своих! Не смей разбивать стаю! Не смей предавать родную кровь!

Каждое предложение сопровождалось увесистым шлепком по попе для пущей доходчивости. Погань какая, а?

Они что — моего ребенка всей деревней травили?

Да я их… они до конца лета огороды пропалывать будут! И плевать, если огородов не хватит! Новые разобьем!

Они у меня навек запомнят, как своих травить и что за это бывает!

Вот!

Колин.

С утра было не лучше, чем ночью. Все болело, голова кружилась, есть хотелось — зверски, так что меня напоили горячим бульоном и скормили мелко нарезанного мяса. А потом Шакр рассказал, что ночью Крашри хотел перерезать веревки — зайка не дала, подняла тревогу. Голову оторвать мерзавцу-капитану мало.

Интересно, кто научил мою зайчишку?

Хотелось бы мне такого умельца в свой замок! Ладно, когда все закончится и мой замок станет опять моим — я озабочусь поисками хозяина Зайки. Не может же эта лапочка быть бесхозной…

И пусть поработает на меня.

Но это потом. А заюшка — моя. Никому не отдам, такой зверек самому нужен.

Пальцы зарылись в густой заячий мех. Надо выжить и продержаться кое-какое время.

Под руководством Шакра споро сооружались носилки, меня на плаще перегружали на них, рядом запрыгнула зайка, а я все размышлял.

Время — мое все. Быстрее бы вернулся Филипп. Зная дядю, он что-нибудь придумает. Например, подаст ходатайство королю, мы с ним уже обговаривали такой вариант.

Если я могу постоять за себя на турнире и умею читать, считать, писать, готов принести королю присягу и поставлять определенное количество людей на войну, я могу подать прошение — и мне разрешать пораньше распоряжаться своими землями.

Но!

Если мой опекун ворует, или пытается меня устранить, или совершил преступление против короны… и я могу это доказать.

А могу ли я?

У нас есть Крашри, но толку от него немного. Против высокородного его свидетельство много не стоит, вот если бы еще кого из солдат, но эти сбежали… Да и солдаты много не дадут. Значит, придется ехать дальше, рисковать своей жизнью и надеяться на лучшее…

Очень хочется выжить.

Зая.

Тюх — трюх, тюх — трюх, тра-та-тюх — тра-та-трюх…

Это я не издеваюсь, я ритм скачки отсчитываю. А мы едем, едем и едем по дороге. Уже все утро едем. Мы с Колином, остальные идут, пару оставшихся лошадей ведут в поводу, нагрузив на