чувствуя, как клокочут в груди непролитые слезы. Таким девкам только разреши… Марго, спасибо тебе.
А еще… та девушка из леса. Рядом с ней Дайрин — вульгарная девка, какой и является, но я мог бы повестись на ее прелести, мог бы… а теперь нет.
И мамы нет…
Горло перехватывает и безумно хочется кого-нибудь уничтожить. Разорвать голыми руками и чтобы по пальцам струилась алая кровь.
Не знаю, что отражается на моем лице, но Дайрин как-то смешно всхрюкивает — и быстро скрывается с глаз долой, а я остаюсь стоять…. Больно, как же больно…
— Колин?
Голос знакомый. Я поворачиваюсь — и натыкаюсь взглядом на ядовито-зеленое платье — и такие же ядовитые и зеленые глаза.
— Лайри Элерия…
— Ишь ты, помнишь меня, значит?
— Вас, лайри, забыть невозможно, — меня чуть отпускает.
Элерия Фарле, лайри бог весть в каком поколении, стерва и гадина, старая болотница, которую тихо ненавидит половина соседей, а вторая так же тихо обожает.
Отец принадлежал ко второй половине, мама к первой. Элерия ей не понравилась из-за грудости и бесцеремонности, а Элерия не терпела мать за глупость и мягкотелость.
Я же…
Я Элерию любил, как и отец, понимая, что под иголками прячется весьма умная женщина, которой нелегко пришлось в жизни. Муж — пьяница и гуляка, один из сыновей балбес, правда, остальные шестеро детей радуют, но она выдержала все и сейчас наслаждается семейным уютом, а мамы уже нет…
Горло опять перехватывает и перед моими глазами возникает фляжка.
Я послушно прикладываюсь к горлышку.
Ох, Р-раш!
В горло словно жидкого огня плеснули. Такой мерзости я никогда не пил. Огненная дрянь попадает не в то горло, я принимаюсь дико, до слез, кашлять — и вдруг обнаруживаю, что слезы текут сами по себе, те, которые я так и не смог пролить в храме. а потом Элерия цепко хватает меня за руку и ведет обратно в храм, только в на этот раз к гробу не подводит.
Мы садимся в углу — и я сползаю на пол и утыкаюсь ей в колени, а старуха гладит меня по волосам и приговаривает что-то утешительное.
На скамью рядом с ней вспрыгивает моя зайка, и Элерия одной рукой гладит ее, а второй — меня и приговаривает что-то ласковое. Проходит не меньше десяти минут, прежде чем у меня получается успокоиться. Зеленые глаза смотрят насмешливо.
— Что, полегче?
— Д-ад…
— Теперь еще нос вытри. Вот так, умница…
— Вы со мной, прямо как с маленьким…
— А ты и не старше моих внуков, — Элерия насмешливо-спокойна.
— А чем вы меня напоили?
— Спиртом, настоянным на хрене, плюс там еще мед и красный перец. Отличная вещь, мертвого на ноги поднимет.
— Если умру — напоите?
Я уже даже могу шутить. Или пытаюсь…
Элерия шуток не принимает, зеленые глаза вмиг становятся серьезными.
— Ройл на это сильно надеется, каждый день молится о твоей смерти. Осознаешь?
— Знаю. Но и не приехать не мог.
— Это правильно. Знаешь, мать твоя, хоть и не стоило б так — была тряпка тряпкой.
— Не надо так…
— А как? Ты учти, не сможешь этого принять — и дальше разбираться не получится. Она у тебя без опоры жить не могла, вот только столб ей гнилой попался. Ройл — мразь последняя…
— Она это поняла, но поздно было.
— Да уж. Ларка дурой не была, но и уберечься у нее не получилось.
— Это я виноват…
И получаю сильный подзатыльник.
— Балбес! Ларка ко мне приезжала, где-то за полгода до смерти. Думаешь, почему я здесь?
А действительно, почему?
— Мне бы дня три побыть, да уехать, а я тут уже шестой день, Ройлу жилы мотаю. А все потому, что пообещала…
— Что?
Элерия прищурилась — и пред Колином словно наяву плывет картина.
Две женщины, одна пожилая, но не утратившая боевого задора, в обожаемом ей зеленом. Вторая — родная и любимая, все бы отдал, чтобы она жива была. Бледная, худая, едва не шатающаяся от ветра, с синяками на запястье, которые ловко прячет под одеждой, но обмануть все равно не получается.
— Лайри Элерия, я прошу меня простить…
— Считай, выпросила. Еще что?
— Вы моего мужа любили, я знаю…
— Гарт мне как сын был.
— И он вас тоже любил. И Колина… Лайри Элерия, ради его памяти!
Женщина сползает на пол, пытается поцеловать руку, украшенную изумрудами. Элерия кое-как возвращает ее на место.
— прекрати сопли распускать. Говори по делу.
— Лайри Элерия, мой муж… я боюсь, что он меня убьет.
— Да… я чудом вырвалась. Он в отъезде, у него какие-то дела с островитянами…
— И?
— у меня к вам просьба.
— Ну?
— помогите Колину. Прошу вас…
— Интересно, чем?
— Сейчас мальчик у моего кузена, у Филиппа. Но рано или поздно он вернется. Я прошу вас, если меня не станет, расскажите ему обо всем, что здесь происходило. Вы же все видите, шила в мешке не спрячешь…
— Расскажу.
Видела, конечно. Сложно такое утаить от соседей. Только вот и вырвать девчонку из лап мерзавца возможности не было.
Как?
Жену у мужа не отберешь. А что бьет… так это со всеми случается. На себе испытала. С таким к королю в ноги не бросишься, просто не поймет.
— а еще скажите… он уехал, я принялась следить за Ройлом. Все, что я на него нашла, еще найду — все будет в моей шкатулке из белого дерева, в северной башне. Колин знает где.
— Ларка, может, тебе уехать? Денег я тебе дам.
Женщина криво усмехается.
— Лайри Элерия, куда? И… он ведь до Колина доберется. А сын — это моя жизнь. Пока я здесь — Ройл его не тронет. Знаете, сын прозвал его Рылом…
— Знаю. Дура ты…
— Знаю.
Две женщины смотрят друг на друга. Момент абсолютной ясности между ними как вспышка. Элерия поможет.
— Вот такой разговор был. А как Ларка умерла, я подождала с пятнадцать дней — и сюда. При мне тебя впрямую убивать не должны, если только ядом, или несчастный случай подстроить.
— не боитесь?
— Меня Ройл тронуть не должен. Знает, что мои дети, случись что, кишки ему на елке развесят.
— И все же…
— Ты лучше скажи, на что надеялся, когда приехал? Ты ведь ще несовершеннолетний, пока даже не наследник…
Отчего-то я доверял этой женщине.
— Мы с дядей готовились. Если все хорошо, он сейчас должен ехать к королю с прошением о присвоении мне титула, а потом ко мне.
— Это долго?
— Не знаю. Месяц…
— Ага… Значит так. Я тут, еще Карменсы и Авальс с супругой. Оба семейства мне должны, так что до конца месяца мы тут точно побудем. А потом приглашу тебя к себе погостить.
— Лайри Элерия…
— Главное, сам клювом не щелкай, а то никто тебя не спасет…
Я улыбаюсь.
— Обещаю.
— Твоя зверушка? Умная…
— Очень.
— так береги ее, а то Ройл суп прикажет сварить. Из зайца.
— тогда я его точно убью.
Элерия чуть улыбается.
— ты здесь побудь еще минут десять, а потом приходи. И Дайрин, шлюхе этой, не слишком-то доверяй…
— Она с Рылом спит?
— Да. Вы, мужчины, как до сисек доходит, ум теряете, так что смотри за собой, она ж явно на тебя нацелится сейчас…
— Лайри Элерия, если б эти сиськи половина Торадора не видела… а я брезгливый.
— Ишь ты…
Старуха поднимается и уходит, а я остаюсь сидеть на скамейке и гладить зайца. Так-то вот…
Равашар, вожак оборотней
Мы сидели за столом в дико грязной человеческой норе и жадно глотали человеческую пищу.
В жизни не зашли бы сюда, в эту помойку, воняющую всем, чем только можно, но нам надо было узнать о Зае.
Ужасно грязная девица плюхнула перед нами на стол две миски с похлебкой. Воняло это месиво так, что мне почудилось — здесь варят тухлятину. А может, так оно и было.
Девица хотела уйти, но в пальцах Марси блеснула монетка.
— Возьми за труды, красавица…
«Крысавица» расцвела щербатой улыбкой и присела в полупоклоне.
— спасибо, лойрио.
— Да разве ж я лойрио? Я простой дрессировщик, — рассмеялся Марси. — Зверушек ловлю да обучаю, потом благородным господам продаю…
— а каких? — заинтересовалась девица.
— за всяких. Волков, зайцев…
— Зайцев?
— Да, недавно вот случилось…
— У сатро заяц убежал?
Марси закивал. Я насторожил уши. Оно?
Зая?
Мы принялись расспрашивать девицу. Две монетки, несколько комплиментов — и мы узнали, что дней десять тому, чуть больше — чуть меньше проезжал мимо лойрио и при себе у него была зайчишка. Да умная такая…
Куда поехал?
Четырехликий его знает! Вроде как по тракту, а в остальном — не докладывался.
Как звали?
Тоже неизвестно. Кто ж запомнит, в таверне таких лойрио мно-ого бывает.
А вот что было интересно…
Зайкой интересовался и еще один человек. Рыжая девица с наглой мордой.
Выбравшись из таверны мы переглянулись с Марси.
— Кто бы это мог быть?
— а ты сам не догадываешься?
— Лайса?
— Скорее всего, — Марси сплюнул на землю. — она твою Зайку всей душой ненавидит, сам знаешь…
— Знаю. Дура, что тут скажешь!
— Скажу, что надо спасать твою дочь.
Я задумался — и неожиданно понял.
— Ты думаешь, она хочет убить моего ребенка?
— Почему бы нет? Кто ее остановит?
— Я.
— Если догнать успеешь.
— А если не успею…
По спине пробежал мороз.
— Но за что она так ненавидит Зайку?
— Сначала, наверное, за Райшена. Она ж за ним с сопляческого возраста таскалась. Ну а потом… Потом она привыкла к этой ненависти, а сейчас уже и не задумывается. За что, зачем….
— Все в воле Леса…
Две тени срываются с места. Они бегут.
Им так много надо успеть. Так много…
Зая.
Колин был весь бледный, как смерть, глаза красные, но губы были плотно сжаты, а руки, поглаживающие меня по шерстке, не дрожали.
За воротами храма его ждал верный Шакр.
— лойрио, вы в порядке?
— Нет. Но я справлюсь.
— Я не хотел пропускать эту…
Колин фыркнул. Я поддержала мальчишку. Да уж, если лайри Элерия хочет прорваться…. Родись она оборотнем — медведицей была бы. Но мне она понравилась.
Она умная, сразу видно.
— Она вроде бы друг, а там — кто знает.
— Какие будут приказы? — Шакр не стал терять время на болтовню.
— Где вас устроили?
— С остальной стражей.
— Назначь двоих дежурить у моей комнаты — и у комнаты Аделии.
— она-то кому нужна?
— Может, и никому, но к чему рисковать? Где ее разместили?
— В южном крыле.
— Та-ак… Получается, что это четверо вместо двоих, а людей и так мало… не пойдет!
Мне это ни о чем не говорило, но Колину явно не понравилось, потому что он сдвинул брови и зашагал через двор.
В большом зале почти никого не было. Сидел Ройл, рядом с ним
