крутилась Дайрин, сидели за столами несколько воинов — и какой-то человек в чем-то, напоминающем балахон. На груди у него висел на толстой цепи странный знак, вроде дерева…. Точно!
Отец же говорил, это жрец Четырехликого, их надо бояться, среди них встречаются маги.
Но вроде бы этот — не маг?
Маги пахнут иначе? Знать бы, я ведь ни одного мага не нюхала! Вонь, как обычная человеческая, а вот что за ней скрывается? Не знаю!
— Сын, — лойрио Ройл был внушающим и даже располагал бы к себе, но ненависть буквально сочилась от него по всей комнате. — Я скорблю вместе с вами…
— Безусловно.
— Сейчас чистая душа в руках Четырехликого, — встрял жрец.
Колин чуть улыбнулся.
— Не сомневаюсь. Так отчего умерла моя мать?
— Она долго болела…
— Мне хотелось бы поговорить с лекарем, который ее лечил.
Ядом в голосе Колина можно было бочку наполнить. Большую. Мужчины переглянулись. Так, значит, жрец тоже в сговоре с Рылом.
— я пошлю за лекарем, — нашелся Рыло. — Полагаю, вы хотите отдохнуть.
— Да. Надеюсь, мне приготовили покои, которые занимала моя мать?
— Да. — лойрио Ройл выглядел недовольным. — Дайрин пришлось нелегко…
— Да, домоправительница… Полагаю, она не справляется со своей работой.
Дайрин вспыхнула, словно закат — таким же алым багрянцем, растекшимся по глубокому вырезу.
— Лойрио?
— Колин?
— Мою невесту поселили невесть где. Почему?
— Потому что вы должны соблюдать приличия.
— Вы полагаете, что мы с Аделией будем предаваться разврату над телом моей матери?
Крыть было нечем. Колин пожал плечами.
— Дайрин, через полчаса моя невеста должна занимать комнаты рядом с моими. Время пошло.
— лойрио?
Дайрин смотрела на Ройла. И оторвите мне хвост — между ними было многое. Не только общая постель. Она была не просто девкой, за прихоть Ройл заступаться не стал бы, а она держалась иначе. Она ждала…
Но Колин не дал никому даже шанса.
— Хозяин здесь я, Дайрин. А у лойрио Ройла есть свое поместье — и я полагаю, что после моего совершеннолетия он туда и отправится. Поедете вы с ним или останетесь — зависит от вашего поведения.
От Дайрин отчетливо пахло ненавистью. От Ройла — тоже, но сказать что-либо, он почему-то не мог. Убить Колина — да, а вот переспорить — нет.
Почему?
Какие странные обычаи у человеческой стаи!
Определенно, мне нельзя пока отсюда уходить. Я ведь в этом совершенно не разбираюсь, а надо… если мне придется жить среди людей — обязательно надо.
Колин ждал, слегка приподняв бровь.
Дайрин метнулась из зала. Ройл сверкнул глазами.
— Ужин на закате.
— Благодарю.
— Не хотите пожертвовать к ужину вот это?
Лойрио кивнул на меня. Я сначала даже не поняла.
Меня?
На ужин?
Да я ж тебя сама сожру! Погоди у меня….
— В замке так мало запасов? Пошлите кого-нибудь закупаться. Или уже не на что? тогда мне хотелось бы узнать, на что потрачены деньги. Да, Ройл, извольте подготовить мне все отчеты по моим землям. У меня через несколько дней совершеннолетие — и мне придется отчитываться перед его величеством.
— Неужели? — Ухмылка Ройла была откровенно волчьей.
— Полагаю, через пару дней вы получите подтверждение, — Колин был спокоен. — Когда я выехал сюда, его величеству было направлено письмо, и я вскорости ожидаю ответа.
От Ройла пахло недоверием и злостью.
— Нам надо ожидать королевского гонца?
— да. Так что распорядитесь пополнить запасы в замке. И позвольте оставить вас до вечера.
Колин чуть склонил голову и вышел из зала.
Наверное только я одна знала, чего ему стоил этот разговор.
Сердце мальчишки колотилось, как бешеное, рубашка промокла от пота, а руки впивались в мою шерстку что есть сил. Я не сопротивлялась.
Ему это сейчас нужно, а я могу его успокоить. Поурчать, потереться головой об его шею…
Тише, тише мой хороший, не надо, я с тобой, я тебя не брошу…
Я правда так думаю?
Да.
Я не могу его оставить одного в этом… гадючьем гнезде! Кажется, я начинаю понимать, почему Колин назвал замок именно так.
Действительно — развелось гадов! По теплу в лесу — и то меньше.
Колин.
В комнате было чисто — и незнакомо.
Куда-то исчезли все мамины вещи. И вышитое ей покрывало, и балдахин, кистями которого я любил играть, и легкие портьеры, даже обивка стен стала совсем иной. Была голубоватой, а стала — красной с золотом.
Дорогой публичный дом, иначе и не скажешь. И алое покрывало на кровати, и уйма подушек — тяжелых, куда только подевались мамины маленькие травяные подушечки, которые она сама собирала и набивала, и букеты из полевых цветов…
Сейчас здесь стояли тяжелые вазы и пахло дорогими благовониями, больше подходящими для публичных девок…
А ведь Дайрин смотрелась бы здесь очень естественно…
И эта мускусная вонь…
Неужели я выставил фаворитку Рыла из его спальни? Вот горе-то, вот беда!
— что?
От размышлений мня отвлекла зайка, которая принялась раскапывать передними лапами подушки на кровати и набросилась на одну так, словно это был е личный враг. Я достал нож из ножен и отстранил умную зверюшку. Явно она не просто так тут копается!
Зая.
Воняло в комнате, где нас решили поселить так, что мне тут же захотелось чихать.
Свинство какое!
Они что — проветрить не могли?
Или — не захотели? Хм-м… надо тут все обнюхать. Интуиция, которая больше всего развита у зайцев, прямо-таки вопила, что здесь не все в порядке! Я вывернулась из рук Колина, который оглядывал окружающую его обстановку с пораженным видом, и приземлилась на кровать. Да так удачно…
Вдохнула…
Чернокорень?
Как интересно!
Запах был слабым, едва уловимым для меня, а значит, люди его вообще бы не почувствовали, но он присутствовал. Здесь явно было нечто такое… где?
Что такое чернокорень?
Сильнейшее снотворное. Пара капель отвара в бокал — и тебя не разбудят ничем. А если их будет больше, то вообще никогда не разбудят. Смерть от него приятна, ты просто уходишь в мир снов, сердце затихает и вовсе останавливается… но зачем он здесь?
Я принялась все тщательно обнюхивать, пока не наткнулась на подушку.
Какая прелесть!
От подушки пахло очень сильно. И духами — и корнем. Я вцепилась в нее зубами. Колин, посмотрев на это, достал нож и принялся потрошить ее — и вскоре извлек искомое на свет.
Хороший экземпляр. Мощный, зрелый, длинной сантиметров шесть — дорогой. И свежий, теперь, когда его не глушат ткань и перья — запах намного сильнее.
Колин посмотрел на него, на меня…
— Умела б ты говорить…
Умею. Но не могу.
Колин осторожно завернул корень в распотрошенную наволочку, а остатки перьев сгреб под кровать. Это правильно. Судя по количеству пыли — там еще год никто убираться не будет.
В таком количестве? Съесть ты его не сможешь, значит — крепость сна. А со временем — и ослабление сердца, кто б сомневался. Если оно будет — это время. Крепко спящего человека так легко убить — и ведь не разбудишь, кусай, не кусай…
Колин убрал сверток в карман.
— Пойдем, зай, покажем это Шакру. Вот так, иди ко мне, умная заюшка… ей-ей, надо тебе золотой ошейник подарить, я уже и на бриллианты согласен.
Подарить…
Ошейник….
А ведь у меня через пару дней — совершеннолетие.
Я устроилась на руках у Колина, вспоминая.
Дома, в этот день, мама всегда пекла мой любимый пирог с малиной, братья и сестры дарили приятные мелочи, потом все шли в лес, бегать под луной, а мама оставалась со мной, сидела рядом с кроватью, держала за руку… в эти дни она не считала меня позором семьи.
Мама, мамочка…
Я не думала, что буду скучать по родной деревне, по своей семье, по Лесу… скучаю. Но хочу ли я туда вернуться?
Нет.
После того, как взлетаешь — неинтересно сидеть на месте. Я уже увидела мир, я поняла, что он опасен, но красив, многообразен, интересен — мне нравится здесь! И в деревне не будет Колина…
Колин?
Мне это важно?
Да. Я не хочу его оставлять — сейчас. И не хочу, чтобы его убили.
Почему?
Неважно! Просто — не хочу!
Лайри Аделия Каренат.
В родовом замке Колина мне не понравилось. Не понравилась домоправительница, которая выставляла наружу свои сиськи, не понравилась отведенная мне комната, так что я устроила скандал — и примерно через пару часов меня переселили в другую комнату, подготовив специально для меня.
Поближе к Колину.
А вообще — когда я выйду за него замуж — надо будет тут же рассчитать эту шлюху. А пока…
Я — невеста Колина, так что имею полное право ознакомиться с хозяйством. Вот.
Я бросила взгляд в зеркало. Платье, которое мне принесли, было старым, но чистеньким. Впрочем, у меня и такого с собой не было. Я поправила волосы — и решительно вышла из комнаты.
Что входит в обязанности хозяйки?
Служанки, чистота, кухня, кладовые, расчетные книги. Этому мама нас научила, и на том спасибо.
С кухни?
Началось само собой, когда я увидела, как Дайрин выскальзывает из комнаты, поправляя корсаж платья.
— Любезнейшая! — громко позвала я, и когда Дайрин обернулась, кивнула. — Да, именно вы. Домоправительница, так?
— Д-да…
— Да, лайри, — поправила я. — Можете называть меня пока — лайри Каренат, пока мы с вашим хозяином не поженимся.
Показалось мне — или в темных глазах блеснула злость? Да нет, это просто отблеск света.
— Да, лайри Каренат.
— Сейчас вы меня проведете по замку и покажете, что где располагается. А заодно принесите мне ключи от кладовых и счетные книги. Я проверю вечером. Да, и соберите слуг, я хочу им представиться.
— а разве это не хозяин должен делать?
Я пригвоздила нахалку грозным взглядом.
— Любезнейшая, в моем присутствии вы должны знать только два слова. Слушаюсь, лайри. Остальное вам без надобности. Определенно, став здесь хозяйкой, я поговорю с мужем о вашем поведении. Мне ни к чему нахальные девки в собственном доме, так что потрудитесь сменить поведение.
Я развернулась и зашагала вперед, даже и не сомневаясь, что девка идет за мной.
Обнаглевших тварей надо ставить на место с самого начала.
Шакр, десятник стражи.
Я изображал старика в углу зала. Устал, сомлел с дороги, выпил — и меня в сон потянуло. Возраст — это тоже преимущество, только правильно воспользуйся.
И никто не обращает внимания. Мои ребята знают, что к чему, но молчат, а мне того и надо.
На лестнице раздался звонкий уверенный голосок. Это Аделия за что-то выговаривала Дайрин, а та следовала за ней с таким выражением на лице… я бы к ней спиной поворачиваться остерегся. Аделии такие тонкости были неведомы, она ломилась вперед, как обезумевший конь, не обращая внимания на буераки.
А и ладно, ее я защищать не нанимался, а дымовую завесу она создаст замечательную, что и требуется.
В этом замке просто воняло подлостью и предательством. Все, все, от наглых
