не смотрит на него. Он — грустно). Да… Лена… вот…

Е л е н а (поспешно, точно не желая слушать мужа). Это вы, доктор?

П о т е х и н (выходя). Я. Не помешал?

Е л е н а. О, нет! Чему же?

М а с т а к о в (комически). Чему ты можешь помещать, почтенный друг? (Суёт конверт в карман и роняет его на землю. Потехин видит это, надвигается вперёд, желая, чтобы Мастаков отступил перед ним.)

П о т е х и н. Я, собственно, очень угнетён.

М а с т а к о в. Судя по лицу — ты не преувеличиваешь.

П о т е х и н. Давеча я тут говорил… Всё это можно было сказать иным тоном, конечно. Мне будет тяжело, если ты подумаешь… что я враждебно настроен против тебя как личности…

Е л е н а (усмехаясь). Полноте, доктор! Может ли он…

М а с т а к о в. Прошу не мешать оратору!

П о т е х и н. Да. Так вот. Я, собственно говоря, всё сказал. Ты, пожалуйста, не думай…

М а с т а к о в. Не могу. Я всегда думаю. Профессиональная привычка, друг мой.

П о т е х и н (угрюмо). Очень рад, что ты шутишь.

М а с т а к о в (отступая и кланяясь). Лорд! Я вижу радость вашу и наслаждаюсь ею.

П о т е х и н (наступив ногой на конверт, улыбается). Чудак ты всё-таки!

М а с т а к о в. Да, всё-таки… (Задумался, отирает платком лицо.) Всё-таки… странное слово, а? Лена… я пойду… Хочешь со мной?

Е л е н а (твёрдо). Нет.

М а с т а к о в. Почему?

Е л е н а. Мне нужно сходить к Медведевым.

М а с т а к о в (опустив глаза). Может быть, я зайду к Ольге Владимировне… хочешь?

Е л е н а. Нет.

М а с т а к о в (кашлянул). Ну, твоя воля!

(Идёт не торопясь, точно ожидая, что его остановят. Елена смотрит вслед ему. Потехин поднял конверт, взглянул, и лицо его расплылось в широкую улыбку.)

Е л е н а (взглянув на него). Чему это вы рады?

П о т е х и н (взмахивая рукой). А вот… (Не решился сказать.) Сейчас придут отец, Медведева, Самоквасов — будем играть в карты.

Е л е н а (уходя). А…

П о т е х и н. Послушайте…

Е л е н а. Что?

П о т е х и н. Вы часто встречали людей, которые не лгут?

Е л е н а. Нет, не часто. (Присматривается к его руке.)

П о т е х и н. А как вы думаете — Константин…

Е л е н а (сухо). Простите, что это за письмо у вас?

П о т е х и н (протягивая ей конверт). Я поднял здесь… это ему адресовано…

Е л е н а (взяла письмо). Да? Вы при нём подняли?

П о т е х и н (смущён). Да… то есть… нет… он ушёл уже…

Е л е н а. Почерк, кажется, Ольги Владимировны. (Зовёт.) Саша! Едва ли это что-нибудь важное…

П о т е х и н (угрюмо). Не знаю… Как я могу знать? Прочитайте…

(Саша идёт.)

Е л е н а (ласково). Саша, голубчик, догоните мужа и отдайте ему это… он потерял, забыв прочитать.

(Саша бежит. Елена уходит, не взглянув на доктора.)

П о т е х и н (грозит вслед ей пальцем и шепчет). Дура… Подожди ты! Благородные комедии, а-а? Подожди, заплачешь!

(Идут Вукол и Самоквасов, оба выпивши.)

В у к о л. Если ты мечтаешь поймать хорошего перепела…

С а м о к в а с о в (добродушно). Это ты переп`ил…

В у к о л. Нет, слушай… Для этого нужна превосходнейшая самка… а у тебя она — безголосая дрянь. Это противоречит…

С а м о к в а с о в. У тебя всё всему противоречит.

В у к о л. Это, брат, и забавно! Это и любопытно! Ты подумай — люди мучились, стараясь спрятать все углы, скрыть все шероховатости… вдруг родился Вукол Потехин, посмотрел и говорит…

С а м о к в а с о в. Ерунду…

В у к о л. Нет! Посмотрел, всё обнажил, всё раскрыл и говорит — это обман! Это — нас унижающий обман!

П о т е х и н (резко). Я не буду играть в карты.

С а м о к в а с о в. Почему же?

П о т е х и н. Голова разболелась.

(Уходит. Вукол и Самоквасов молча смотрят друг на друга.)

С а м о к в а с о в (обижен). Как хочешь, а — это неделикатно! Сам же пригласил… сейчас придёт М е д в е д е в а… ты пойди, скажи ему, что это нехорошо!

В у к о л (неохотно идёт). Он упрям.

С а м о к в а с о в. Он вообще… плохой партнер!

В у к о л (ворчит). Голова болит… в тридцать лет…

(Самоквасов снял фуражку, отдувается, отирает платком лицо. Идёт Саша.)

С а м о к в а с о в. Куда вы, ласточка?

С а ш а. К Медведевым.

С а м о к в а с о в. Скажите старой барыне, что партия не состоится… Да вот они идут! (Оправляется, молодцевато идёт навстречу.) А знаете, Матрёна Ивановна…

М е д в е д е в а (слушая, что шепчет ей Саша, идёт в дом). Сейчас, батюшка… подождите!

С а м о к в а с о в (Зине). Почему такая озабоченность? Что-нибудь случилось?

З и н а (скучно). Какое у вас смешное лицо!

С а м о к в а с о в. С-смешное-с? Мне кажется… у всех мужчин за сорок лет смешные лица… да-с!

З и н а. Да? Я не знала этого… Вы не обижайтесь!

С а м о к в а с о в. Эх… как вы говорите со мной!

З и н а. Как?

С а м о к в а с о в. Сверху… с некоторой недосягаемой высоты… А я… а я, когда ваша мама рассказывала о том, как этот Турицын мучает вас…

З и н а (изумлена). Что такое? Мама… вам?

С а м о к в а с о в (испугался, обижен, рубит с плеча). Отравляет вас, прекрасную, смертной тоской…

З и н а (возмущена). Как вы… смеете… кто вам позволил? Вы просто дикарь… или — полоумный!.. (Присматривается к нему и говорит мягче.) Что с вами? Зачем вы это сказали?

С а м о к в а с о в (тяжело отодвигаясь, бормочет). Простите… Конечно — я не имею права… тёмная личность… и так далее…

З и н а (негромко). Не потому… а это жестоко… это гадко — говорить так о больном…

С а м о к в а с о в. Ваша мама говорила… Позвольте мне объяснить… Я — не злой, я не гадкий человек, я просто — русский человек, несчастный человек! Не знаю меры добра и зла… ничего не знаю… разбросал лучшие силы души и — вот, никуда не гожусь… дурацкая жизнь! Очень стыдно, поверьте слову! Вот — познакомился с вашим кругом… жизнь чистая, серьёзная… добрые намерения и бескорыстный интерес к людям… Это новое для меня, человеческое… освежает душу… И — вдруг вижу, что вы приносите себя в жертву…

З и н а (строго). Я не позволяю вам говорить так!

С а м о к в а с о в. Выслушайте меня, ради создателя! Я видел множество бесполезных жертв…

З и н а (более мягко). Поймите меня — не могу я, не буду слушать, если вы… Что вы хотите сказать?

С а м о к в а с о в. Уйдёмте отсюда… дайте мне несколько добрых минут! (Зина согласно кивает головой, она очень заинтересована и слушает его с большим вниманием.) Я — вдвое старше вас, знаю жизнь и хочу сказать вам — цените себя дороже! У нас так мало честных, здоровых людей… людей хорошей крови…

В у к о л (выходя на террасу). Мирон!.. Полицейский!..

С а м о к в а с о в (уходя). Сейчас, подожди…

В у ко л (ворчит). Ну… теперь этот сбежал! Чёрт вас побери!

О л ь г а (выходит справа, очень возбуждена, старается скрыть это). На кого это вы рычите?

В у к о л (игриво). Прекрасная соседка — я не видел вас лет шестьдесят и…

0 л ь г а. И? Не вышло комплимента!

В у к о л. Вы не дали кончить. Рычу, потому что озабочен не хуже любого министра — партии не могу составить.

О л ь г а. В преферанс? Вы превосходно шутите — оригинально, тонко… Ваши дома?

В у к о л. Кто именно? Сын?

О л ь г а. И другие.

В у к о л. Не знаю. Сын дома. Голова у него болит… это молодёжь! Все другие, кажется, в разброде.

О л ь г а. И писатель?

В у к о л. Этот всегда в разброде!

О л ь г а. Браво! Вы растёте, серьёзно! Становитесь всё остроумнее. (Она видит Мастакова в левой стороне за деревьями, Вукол не замечает его.) Попросите, пожалуйста, доктора… пусть он даст мне… книгу, которую взял у меня… пожалуйста!

В у к о л (уходя). Готов служить… всегда готов.

(Ольга знаками зовёт к себе Мастакова. На террасу выходит Елена и М е д в е д е в а, им не видно Ольги за углом и деревьями.)

М е д в е д е в а. Как подумаешь о наших, бабьих делах — сердце замирает!

Е л е н а (видит мужа, не может скрыть радость). Ты уже… воротился?

М а с т а к о в (медленно проходя мимо). Да… то есть — нет ещё… Я похожу.

Е л е н а. Хочешь чаю?

М а с т а к о в. Нет.

О л ь г а (шепчет). Почему ты так долго? И такой скучный — почему?

М а с т а к о в (беспокойно). Идёмте…

О л ь г а. На вы? Что это значит?

М а с т а к о в. Мне трудно… я несколько устал.

О л ь г а. Да? Только?

(Уходят.)

П о т е х и н (выходит на террасу, видит Елену, Ольгу и Мастакова, уходящих вправо, и громко, торжественно говорит). Какую книгу спрашиваете вы, Ольга Владимировна? Я