хоть я и видел, что иному человеку труднее жить, чем той лошади, что я лечу, да и хуже, чем собаке… но этот случай объяснялся тем, что человек глупее собаки и лошади.
Лиза. Зачем так говорить? Ведь вы не верите в это?
Чепурной. Так я и жил, и было мне недурно… Но вот — попал к вам, вижу: один горит в своей науке, другой бредит киноварью с охрой, третья притворяется, что она веселая и разумная… а вы заглянули куда-то глубоко и трагедию в душе носите…
Лиза. Чем же мы вас испортили? У меня — партия…
Чепурной. Не умею это сказать… Сначала мне так понравилось у вас, что я даже водку перестал пить, ибо от ваших разговоров хмелен бывал… А потом — потерял я мое любопытство, и беспокойно стало мне…
Антоновна (идет из сада). Пили бы чай-то…
Протасов (из комнат). Готов самовар? Чудесно! Здравствуйте, ученый…
Чепурной. Добрый день, коллега…
Протасов. А Лена в саду?
Лиза. Да…
Протасов. Пойду звать ее… Вы проиграете…
Чепурной. А проиграю…
Протасов. У тебя сегодня славный цвет лица, Лиза… и глаза — ясные… спокойные… Это — приятно видеть… (Идет в сад.)
Лиза (с досадой). Зачем он всегда говорит со мной, как с больным ребенком?..
Чепурной. Да он со всеми, кто протоплазмой не интересуется, как с ребятами говорит…
Лиза. Со мной все так говорят… все стараются напомнить мне, что я больна…
Чепурной. А вы сами прежде всего позабудьте об этом…
Лиза. Продолжайте… Вы говорите, вам стало беспокойно, — отчего?
Чепурной. И беспокойно и… неловко как-то… Как будто механизм души моей вдруг заржавел… Нелепо мне, Елизавета Федоровна, и коли вы не поможете…
Лиза. Милый Борис Николаевич! Оставьте это… Я — калека, урод…
Чепурной (спокойно). Погибну я тогда, как навозный жук…
Лиза (вскочив). Да оставьте же! Ведь вы мучаете меня… неужели вы не понимаете этого?
Чепурной (испуган). Ну, не надо! Простите… не буду! Молчу… успокойтесь!
Лиза. Боже мой! Как мучительно жалко всех… как все бессильны… одиноки!
(Пауза.)
Чепурной. Я, знаете, раньше хорошо спал. А теперь — лежу, вытаращив очи, и мечтаю, как влюбленный студент, да еще с первого курса… Хочется мне что-то сделать… эдакое, знаете, геройское… А что? Не могу догадаться… И все кажется мне: идет по реке лед, а на льдине поросенок сидит, такой маленький, рыжий порося, и верещит, верещит! И вот я бросаюсь к нему, проваливаюсь в воду… и — спасаю порося! А оно — никому не нужно! И — такая досада! — приходится мне одному того спасенного поросенка с хреном съесть…
Лиза (смеется). Это — смешно…
Чепурной. Даже до слез…
(Из сада идут Елена, Протасов, Вагин.)
Лиза. Налить чаю?
Чепурной. Давайте… что ж еще делать? А знаете, Елизавета Федоровна, — все ж таки идите за меня замуж; то-то мы с вами настонали бы на земле!
Лиза (неприятно удивлена). Как вы… шутите… как это тяжело и странно!
Чепурной (спокойно). Да вы подумайте, что ж еще делать — вам и мне?
Лиза (со страхом). Молчите… молчите!
Елена. Ну, да, это — красиво, но по смыслу — неглубоко, а по сюжету доступно немногим…
Вагин. Искусство всегда было достоянием немногих… Это его гордость…
Елена. Это — его драма…
Вагин. Таково мнение большинства, и уже по одному этому — я против…
Елена. Не рисуйтесь! Искусство должно облагораживать людей…
Вагин. Оно не имеет целей…
Протасов. Мой друг, в мире нет ничего бесцельного…
Чепурной. Коли не считать самый мир…
Лиза. Боже мой! Я тысячу раз слышала все это…
Елена. Дмитрий Сергеевич! Жизнь — трудна, человек часто устает жить… Жизнь груба, да? На чем отдохнуть душе? Красивое — редко, но когда оно истинно красиво, оно согревает мне душу, как солнце, вдруг осиявшее пасмурный день… Нужно, чтобы все люди понимали и любили красоту, тогда они построят на ней мораль… они будут ценить свои поступки как красивые и безобразные… и тогда-то жизнь будет прекрасна!
Протасов. Это — чудесно, Лена! Это — может быть…
Вагин. Какое мне дело до людей! Я хочу громко спеть свою песню один и для себя…
Елена. Полноте! Зачем — слова? Нужно, чтоб в искусстве отражалось вечное стремление человека в даль, к высоте… Когда это стремление есть в художнике и когда он верует в солнечную силу красоты, его картина, книга, его соната — будут мне понятны… дороги… он вызовет в душе моей созвучный аккорд… и, если я устала, — я отдохну и снова захочу работы, счастья, жизни!
Протасов. Славно, Лена!
Елена. Вы знаете, порой мне грезится такое полотно: среди безграничного моря — идет корабль; его жадно обнимают зеленые, гневные волны; а на носу его и у бортов стоят какие-то крепкие, мощные люди… Просто — стоят люди, — всё такие открытые, бодрые лица, — и, гордо улыбаясь, смотрят далеко вперед, готовые спокойно погибнуть по пути к своей цели… Вот и вся картина!
Вагин. Это интересно… да…
Протасов. Подожди…
Елена. Пусть эти люди идут под знойным солнцем по желтому песку пустыни….
Лиза (невольно, негромко). Он — красный…
Елена. Все равно! Нужно только, чтоб это были особенные люди, мужественные и гордые, непоколебимые в своих желаниях и — простые, как просто все великое… Такая картина может вызвать у меня чувство гордости за людей, за художника, который создал их… и она напомнит мне о тех великих людях, которые помогли нам уйти так далеко от животных и всё дальше уводят к человеку!
Вагин. Да, это я понимаю… Это — интересно… красиво! (К террасе подходит Яков Трошин и, незамечаемый, стоит, открыв рот.) Я попробую это, черт возьми!
Протасов. Конечно, Дмитрий! Пиши! Лена, ты молодец! Это… что-то новое у тебя… а, Лена?
Елена. Как ты можешь знать, новое это или старое?
Трошин. М-милостивые государи! (Все обращаются к нему.) Я долго ждал, когда вы кончите ваш интересный разговор… но принужден помешать вам… очень просто!
Чепурной. Вам чего?
Трошин. Узнаю малоросса… очень просто! Потому — сам был в Малороссии и играю на флейте…
Чепурной. Что ж вам нужно?
Трошин. Позвольте! Всё по порядку… Представляюсь — подпоручик Яков Трошин, бывший помощник начальника станции Лог… тот самый Яков Трошин, у которого поезд жену и ребенка раздавил… Ребенки у меня и еще есть, а жены — нет… да-а! С кем имею честь?
Протасов. Как интересно говорят пьяные…
Лиза (укоризненно). Павел! Что ты…
Елена. Вам что угодно?
Трошин (кланяясь). Сударыня — извините! (Показывает ногу в туфле.) Сан-сапогэ… ибо счастье — превратно… Сударыня! Скажите, где проживает слесарь Егор… Егор — а фамилию я позабыл… а может быть, у него и нет фамилии… и даже, может, он — в нощи видение мне было?
Елена. Это — там… во флигеле, нижний этаж…
Трошин. Р-ремерси! Искал его целый день… утомлен и едва стою на ногах… За угол? Бон войяж! Он только вчера имел счастье познакомиться со мной… и вот я иду к нему… это надо оценить! За угол? Очень просто! До приятного свидания!..
Протасов. Вот комик! Сан-сапогэ, а?
Лиза. Тише, Павел…
Трошин (идет, пошатываясь, и бормочет). Ага! Вы думали — он ничтожество? Нет, это Яков Трошин… он знает, что такое приличия… очень просто! Яков Трошин! (Скрывается.)
Протасов. Какой забавный, а? Лена?
Лиза. А какое место в твоей картине, Лена, будут занимать вот эти люди?
Елена. Их там не будет, Лиза…
Протасов. Они, как водоросли и раковины, присосутся ко дну корабля…
Вагин. И будут затруднять его движение…
Лиза. Их участь — гибель, Елена? Без помощи, одни, эти люди должны погибнуть?
Елена. Они уже погибли, Лиза…
Вагин. Мы тоже — одни в темном хаосе жизни…
Протасов. Эти люди, мой друг, — мертвые клетки в организме…
Лиза. Как вы все жестоки! Я не могу слушать вас… как вы слепы и жестоки… (Идет в сад Чепурной медленно поднимается и идет за ней.)
Протасов (негромко). Знаешь, Лена, при ней совсем невозможно ни о чем говорить… Она все сводит к одному, в свой больной, темный угол…
Елена. Да… трудно с ней… Она живет страхом пред жизнью…
Вагин. Елена Николаевна! На носу корабля будет стоять кто-то один… У него лицо человека, схоронившего на берегу, сзади себя, все свои надежды… но глаза его горят огнем великого упорства… и он едет, чтобы создать новые… одинокий среди одиноких…
Протасов. Не нужно бури, господа! Или — нет! — пусть будет буря, но впереди, на пути корабля, горит солнце! Ты назови свою картину «К солнцу!», источнику жизни!
Вагин. Да, к источнику жизни!.. Там, вдали, среди туч, яркое, как солнце, лицо женщины…
Протасов. Ну, зачем — женщина? Но пускай среди этих людей на корабле будут Лавуазье, Дарвин… Однако я заговорился… мне нужно уйти… (Быстро идет в комнаты.)
Вагин (искренно). С каждым днем вы, родная моя, все более властно и крепко привлекаете меня к себе… Я молиться готов на вас…
Протасов (из комнат). Дмитрий! На минуту…
Елена. Не сотвори себе кумира, ни всякого подобия его…
Вагин. Я напишу эту картину, вы увидите! И она будет петь своими красками величественный гимн свободе, красоте…
Протасов. Дмитрий!..
Елена. Идите, мой друг!
(Вагин уходит. Елена задумчиво прохаживается по террасе. Из сада доносится голос Чепурного.)
Чепурной (спокойно). Да это же не может быть иначе… Говорит человек, а поступки делает — все еще животное…
Лиза (тоскливо). Но когда же, когда… (Их не слышно.)
Meлания (идет по двору). Ах, Елена Николаевна! Вы дома?
Елена (сухо). Вас это удивляет?
Мелания. Нет, почему же? Здравствуйте…
Елена. Извините меня, но раньше, чем подать вам руку:
Мелания. Что-о?
Елена. Я должна спросить вас… будемте говорить правдиво и просто! Вы предлагали нашей горничной…
Мелания (быстро). Ах… какая мерзавка! Продала…
Елена (не вдруг). Значит — правда? Мелания Николаевна… Вы понимаете, как это… как нужно назвать ваш поступок?
Мелания (искренно, горячо). Да… да, понимаю! Просто — так уж просто! Все равно… слушайте!.. Вы женщина, вы — любите, может быть, вы поймете…
Елена. Тише… в саду ваш брат!
Мелания. Что мне? Вот… слушайте: я люблю Павла Федоровича… вот! Я его так люблю… готова в кухарки, в горничные к нему идти… Вы — тоже, я вижу! — вы ведь художника любите… вам Павел Федорович не нужен… Хотите, — на колени встану? Отдайте мне его! Ноги буду целовать ваши…
Елена (поражена). Что вы говорите? Что вы? Мелания. Все равно! У меня — деньги… я ему выстрою лабораторию… дворец выстрою! Буду ему служить, чтобы ветер не касался его… буду сидеть у дверей дни и ночи… вот! Зачем он вам? А я его — как угодника божия, люблю…
Елена. Успокойтесь… подождите! Я, должно быть, неверно понимаю вас…
Мелания. Барыня! Вы — умная, вы — благородная, чистая… А у меня жизнь была тяжелая, противная… и людей я видела только гнусных… а — он! Он-то! Дитя такое… такой — возвышенный! Да ведь я около него — царицей буду… ему — служанка, а для всех — царица! И
