из рабочих вышли, отцы с рабочими жили — трудились, почему же и мы не сумеем?
П а в л и н. Ох, Василий Ефимович, как неприятно шутите вы…
Д о с т и г а е в. Открой вот эту бутылочку, Алёшка, да не взболтай, винцо нежное! (Обнимает Павлина за талию, ходит с ним.) Ты чего боишься, пастырь душ наших?
П а в л и н. Помилуйте, — что за вопрос? Власть над Россией захвачена неизвестными людями, из коих большинство — инородцы, иноверцы, а вы…
Д о с т и г а е в. А я не верю в это и ничего не боюсь!
П а в л и н. Не может быть, чтоб не боялись, противуестественно это…
Д о с т и г а е в. Подожди, — в чём дело? Жили мы шутя, за счёт дураков, ну вот: перебили дураков на войне, а которые остались — поумнели и просятся к нам в долю, в компаньоны.
П а в л и н. Дразните вы меня, Василий Ефимович.
Д о с т и г а е в. Нет, ты — сообрази… Например — немцы. Чем немец силён? Тем, что по Дарвину живёт…
П а в л и н. Ох, полноте! Давным-давно опровергнут Дарвин этот!
В и к т о р. Совершенно верно.
Д о с т и г а е в. Опровергнут? Не слыхали об этом. Ну, пускай он опровергнут, а привычка к нему всё-таки осталась, и немцы отлично… приспособляются. Немец социалиста не боится, он и социалисту кушать дает. И — что же мы видим? У нас в шестом году кадеты уговаривали народ: не плати царю налогов, не давай солдат! Народ и ухом не повёл… да! А вот, немецкие рабочие, социалисты, в четырнадцатом году, глазом не моргнув, дали денег на войну.
П а в л и н. Позвольте… невразумительно это!
В и к т о р. Я тоже не понимаю: что общего видите вы…
Д о с т и г а е в. Ага? Вот видите? Нет общего-то!
В и к т о р. Но каков же смысл вашего примера?
П а в л и н. Постойте… что такое?
(Шум, возня где-то в доме.)
А л е к с е й. Это — в кухне. Пришёл кто-то.
П а в л и н (встревожен). Вот видите… вламываются!..
(Виктор — спокоен.)
Д о с т и г а е в (сыну). Иди, взгляни, кто там?
П а в л и н. Я говорю — всего можно ожидать.
Д о с т и г а е в. Для гостей — не поздно.
П а в л и н. Кто теперь в гости ходит? О, господи! Вскую оставил нас еси?
Е л и з а в е т а (вбегает, вполголоса, тревожно). Вася — представь: Порфирий Петрович и — Губин.
Д о с т и г а е в (удивлён). Гу-бин?
Е л и з а в е т а. Да, да!
П а в л и н. Разрешите удалиться, ибо считаю безумием риск встречи…
Д о с т и г а е в. Постой, дай сообразить…
Е л и з а в е т а. Ввалился, как слон.
П а в л и н. И, конечно, нетрезвый. Нет, уж я…
Д о с т и г а е в. Ты, Павлин Савельев, посиди, не сожрёт он тебя! Нет, ты останься…
Е л и з а в е т а (берёт попа под руку). Я буду защищать вас…
(Входят: Губин, Нестрашный, Алексей.)
Г у б и н. А-а, Павлин… Ну, ладно, не бойся… Не до тебя. Здорово, Василий…
Д о с т и г а е в. Вот не ожидал! Рад… очень рад…
Г у б и н. Ну, где там — рад? Чему — рад?
Н е с т р а ш н ы й. Для радости, Василий Ефимович, — поздно! Здравствуй-ко!
Г у б и н. Ты, Перфил, начинай сразу.
Д о с т и г а е в. В чём дело, а? Что это вы… не щадя себя, так сказать…
Н е с т р а ш н ы й. Говори ты, Алексей Матвеич, я — сейчас! (Отводит сына в сторону.)
Д о с т и г а е в. Ночью… обеспокоились, а?
Г у б и н. Пришли… на поклон хитрости твоей… хитроумию…
Н е с т р а ш н ы й (сыну). Лошадь — у ворот. Езжай, скажи, чтоб вагон с бумагой гнали тотчас, знаешь — куда? По документам в вагоне — сода. Наборщики готовы? Действуй. Я дождусь тебя здесь. Один по городу не езди, возьми кого-нибудь. Иди. Осторожно.
Г у б и н (тяжело, угрюмо). Слухи оказались — верны. И чем хуже слух, тем боле в нём правды… всегда так было… всегда и все на худой конец живём!
П а в л и н. Глубоко правильно…
Г у б и н. Ты всё-таки молчи, Павлин!
Н е с т р а ш н ы й (звонко). Ну, слышал? Правительство — арестовано, солдаты с рабочими разграбили и подожгли Зимний дворец, Керенский бежал…
Г у б и н. А что нам делать?
Д о с т и г а е в. Ай-яй-яй! Что же это происходит, граждане, а? Отец Павлин — каково? И… и все бегают! То — один, то — другой. Нашалит и бежать! Звонцов-то, губернатор наш, в Москву удрал…
Г у б и н. Ты — не юли, не вертись…
Н е с т р а ш н ы й. Мы пришли посоветоваться… Ты у нас впереди смелых числишься. К твоим словам люди внимательны.
П а в л и н. Присоединяюсь к сей оценке! Вас, Василий Ефимович, послушают, за вами пойдут…
Г у б и н. Нет… ты, поп, молчи!
(Елизавета пробует открыть дверь в комнату Антонины. Манит пальцем Алексея. Он отмахнулся, не подошёл.)
Д о с т и г а е в. Я, конечно… очень благодарен за доверие… Что же предполагаете вы начать? Ты, Порфирий Петров, старый воевода — сколько лет командуешь союзом-то Михаила Архангела?
Н е с т р а ш н ы й. Время ли старые года и заслуги считать? Мы тебя спрашиваем: что это за комитет безопасности организовали в Москве? И кто здесь, у нас, комитет этот представляет? Ты, что ли?
Г у б и н. И о какой, чьей безопасности речь идёт?
Н е с т р а ш н ы й. С нами ты или с кадетами?
Д о с т и г а е в. Вопросов-то сколько, отец Павлин!
(Елизавета быстро ушла, захватив с собой Алексея.)
Г у б и н. Не тяни за душу, Василий!
Д о с т и г а е в. Считаю так, что основной вопрос: с кем я? Ответить — просто: ни с кем, только с самим собой.
Г у б и н. Врёшь!
Д о с т и г а е в. И о безопасности своей сам забочусь, не полагаясь на комитеты, я — сам себе комитет! Я — не Варвара Звонцова, — партию не представляю…
П а в л и н. Но, простите, вопрос, насколько я могу понять, касается вообще… верований ваших…
Д о с т и г а е в (обозлился). Верую в бога, но — предпочитаю коньяк. Это сказал один полковник, — очень хорошо сказал! И что значит — вообще? Сарай, что ли, куда всякую дрянь складывают за ненужностью её? Вообще!.. С кем — вообще? Для чего — вообще? Вы просите у меня совета? По какому делу? Вы что намерены делать?
Г у б и н. Отсиживаться. Обороняться.
Д о с т и г а е в. Люди есть у вас для этого?
Г у б и н. Вот — Перфил… говори ты, Перфил.
Н е с т р а ш н ы й. Офицера есть. Люди — найдутся.
Д о с т и г а е в. В каком числе? И — кроме количества, — качество надо знать!
Г у б и н. Он — выспрашивает, а сам ничего не говорит.
Д о с т и г а е в. Заметно, что около вас Мокроусов крепко трётся, а всем известно, что он — жулик.
Г у б и н. Честного дёшево не купишь.
Н е с т р а ш н ы й (решительно). Ну, вот что, Василий Ефимов, довольно вертеть хвостом…
Е л и з а в е т а (вбегает, останавливается и смотрит на всех молча, определяя: как, каким тоном сказать то, что она знает? Она — подавлена, но не очень огорчена и не испугана. Говорит негромко, как бы с трудом). Вася… Василий Ефимыч… Нет… это — невозможно!
Д о с т и г а е в (сердито). Что? Ну, что такое?
Г у б и н (Нестрашному — ворчит). Подстроено что-то… фокус какой-то… Я те говорил…
Е л и з а в е т а. Тоня умирает…
Д о с т и г а е в. Ты — что? Бредишь?
Н е с т р а ш н ы й. Разве она хворала?
П а в л и н. Но — позвольте! Как же это? Полчаса тому назад… она…
Г у б и н. Видал? Даже Павлин… не верит…
Е л и з а в е т а. Застрелилась.
Д о с т и г а е в. Антонина? Не… может быть!
Е л и з а в е т а. Ещё дышит… Алексей… за доктором…
Д о с т и г а е в. Где? (Бежит в тёмную комнату.)
Е л и з а в е т а. В угловой… (Идёт за Достигаевым, оглядываясь на всех.)
Н е с т р а ш н ы й (Елизавете). Какая же причина? Надо причину объяснить…
Г у б и н. Нет — каково? Я тебя, Перфил, предупреждал — толку не будет!
П а в л и н. Не могу не сказать: весьма… необычное событие! Вполне здоровая девица…
Н е с т р а ш н ы й. Ну, положим, она была взбалмошная, капризная…
Г у б и н. Ах, Васька, Васька… Вот как, Павлин, а? Всё, брат… лопается…
П а в л и н. Высокоумие, атеистическая мечтательность — причины таких и подобных фактов.
Г у б и н. Ну, что ж будем делать здесь, Перфил?
Н е с т р а ш н ы й. Подождём. Надо посмотреть.
Г у б и н. На дочь-то? (Налил вина, пьёт.) Я — не пойду, не хочу. Не
