люблю я покойников в доме.
Н е с т р а ш н ы й. Кто их любит…
Г у б и н. Надо так: помер, и сразу неси его в церковь, пускай там стоит. Верно, Павлин?
П а в л и н. Допустимо.
Г у б и н (вздохнув). Фальшивый ты человек всё-таки! Все вы, попы, ябедники богу на нас, грешных.
Н е с т р а ш н ы й (думает вслух). Как же это произошло? Жили-жили, строили дома, города, фабрики, церкви… и — оказались чужие всем. И даже друг другу.
Г у б и н. То-то вот. Жаден был ты на власть, на славу…
Н е с т р а ш н ы й (тоскуя). Армию поили-кормили, чиновников, судей, губернаторов… полиции сколько…
Г у б и н. А — попов? Попов развели, будто — крыс. Мы, старообрядцы, беспоповцы… Впрочем… ладно! Не обижайся, Павлин, давай выпьем! {Павлин молча кланяется, чокнулись, пьют.)
Н е с т р а ш н ы й. А помнишь, Лексей Матвеев, как мы в шестом году забастовщиков смяли? Как отрезвел народ? Меня сам губернатор слушался. Я тут всех властей взнуздал…
Г у б и н. Да-а… размахнулся ты широко… Большую обнаружил ярость.
Н е с т р а ш н ы й. Теперь — понял? А тогда орал на меня в городской думе, человекоубийцей называл.
Г у б и н. Ну… Ладно. Было, прошло, да — снова пришло. С каторги-то всех воротили.
П а в л и н. Справедливость жестокости доказывается библией… Идут…
Д о с т и г а е в (в одной руке платок, в другой — конверт). Надо милицию, Лиза… Засвидетельствовать надо.
Е л и з а в е т а. Глаша побежала.
Д о с т и г а е в. Скончалась дочь моя… Порфирий Петрович… Да. Освободите меня. Не в силах я беседовать о делах посторонних…
Н е с т р а ш н ы й. Посторонних? Та-ак…
Г у б и н. Видал, Перфил? Вася и на покойнице играет… Идём, брат.
Д о с т и г а е в. Что болтаешь, Губин, дикое чудовище? Что значит играет? Поставь себя, Порфирий Петров, на моё место, — подумай, что Виктор твой погиб.
Г у б и н. Ну, чего там? Идём!
Е л и з а в е т а (вбегает). Солдаты!
Н е с т р а ш н ы й (угрюмо). Это — наши. Это Виктор за мной прислал.
(Елизавета шепчет о чём-то мужу.)
Д о с т и г а е в (громко). Однако — позволь! Как же это? Как же ты, Порфирий Петров, призываешь солдат в чужой — в мой дом, какое у тебя право?
Н е с т р а ш н ы й. Теперь правами не стесняются.
{Павлин незаметно скрылся в тёмную комнату.)
Д о с т и г а е в (возвышая голос). Что это значит: ваши солдаты? Чьи — ваши? Для чего?
Г у б и н. Трусишь, Васька? Хо-хо…
Д о с т и г а е в. Вы явились ко мне с-с-с фантазиями, которые я отказался даже выслушать, чему есть свидетель отец Павлин…
(Нестрашный, стукнув палкой в пол, медленно встаёт, выпрямляется, изумлён; а Губин хотел встать и — развалился, расплылся в кресле, глядя на всех по очереди непонимающими, вытаращенными глазами. В этой позе он остается до поры, пока его уводят, лишь изредка громко всхрапывая, как бы желая сказать что-то и не находя сил. Яков Лаптев стоит в правой двери, с револьвером в руке. Рядом с ним Бородатый солдат, лет 40, с винтовкой, две гранаты у пояса, он в лаптях. Вперед Якова протискивается молодой рабочий, смазчик вагонов или масленщик, чумазый, выпачканный нефтью, маслом, тоже с винтовкой. Несколько секунд молчания. Достигаев, приложив платок к лицу, опёрся плечом на Елизавету.)
Н е с т р а ш н ы й (сначала бормочет, потом визжит). Свидетель? А-га-а… Значит, ловушка? Ловушку ты устроил мне, Васька, Иуда, сукин сын, а? Ло-овко…
Д о с т и г а е в (тоже визжит). Я тебя — звал? Звал я тебя? Ты сам пришёл! Павлин — знает! Где он? Лиза!
(Лаптев говорит что-то Бородатому, тот счастливо ухмыляется, кивает головой.)
Н е с т р а ш н ы й. Губин! Верно ты сказал, тут что-то подстроено… Даже не поймёшь — как?
Л а п т е в. Вы, Порфирий Петров Нестрашный, — арестованы.
Н е с т р а ш н ы й. Чего-о? Кем это? Ты кто? Какая власть?
Л а п т е в. Это вы узнаете там, куда вас отведут.
Е л и з а в е т а (быстро). Яков Егорович, подумайте, какое несчастье у нас: Антонина застрелилась!
Н е с т р а ш н ы й (усмехаясь, Губину). Слышишь? Власть-то Достигаевым знакомая…
Л а п т е в (удивлённо, не веря). Как это? Случайно?
Е л и з а в е т а. Нарочно, письмо есть для Шуры Булычовой, не знаете — где она?
Н е с т р а ш н ы й. Всё — свои…
Л а п т е в (Елизавете). Позвольте… Это — потом. Губин Алексей Матвеев тоже подлежит аресту…
Н е с т р а ш н ы й. А — Достигаев? Он — тоже купец, хозяин…
Л а п т е в. Товарищ Кузьмин, позовите конвой, — троих.
Н е с т р а ш н ы й. Всё-таки ты кто же? Кем поставлен в командиры?
Л а п т е в. Ну, вы — не притворяйтесь, вы знаете, кто я. В списке людей, которых вы решили завтра уничтожить, я — на шестом месте. Сын ваш и Мокроусов — арестованы, нам всё известно. Разговоры здесь излишни, завтра поговорите.
Н е с т р а ш н ы й (грузно сел). Так… Завтра? Ладно. (Кричит.) Ну арестовал, ну? А… а ещё что? Каким судом судить будешь?
Б о р о д а т ы й. Ты — не ори! Мы на тебя не орём. Суд у нас будет правильный, не беспокойся. Ты, поди-ка, не помнишь меня? А я тебя с седьмого года помню…
Н е с т р а ш н ы й. Конюх… Харя…
Б о р о д а т ы й. Вот те и харя! И — конюх!
Н е с т р а ш н ы й. Всё-таки… Лаптев… Я вас знаю… Крестник Булычова. Всё-таки — за что?
(Входят Кузьмин и три солдата.)
Л а п т е в (пожимая плечами). Будет вам дурить! Вы подготовили вооружённое нападение на совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов… Ну, теперь удовлетворены?
Б о р о д а т ы й. Он, видишь, не знал этого! Делать — делал, а — не знал, дитё! Он — как дитё, играет, а чем? Того не понимает.
Д о с т и г а е в. Так вот с каким делом пришёл ты ко мне, Порфирий Петров? Вот в какое преступление против народа хотел ты втянуть меня?
Г у б и н (встал, бормочет). Ну, вот, Перфил, добился ты своего… Погубил меня….окончательно!
К у з ь м и н. А ну, дядьки, идёмте! Где одежонка ваша? Шагайте бодро… собачьи дети!
Н е с т р а ш н ы й (толкнув Губина). Дурак! Ты — пьян. Ничего нам не сделают. Не посмеют!
Б о р о д а т ы й. Любит орать… Эхе-хе…
Л а п т е в. Где письмо Антонины?
(Достигаев подал письмо, прикрыл глаза платком.)
Л а п т е в (покосясь на него, читает). «Прощай, Шура. Ни о чём не жалею. Только с тобой, иногда, мне было тепло и ласково». (Помолчал.) Шурке об этом письме прошу не говорить. Я передам его Шуре, когда найду это удобным. Глафира — у вас?
Е л и з а в е т а. Когда пришёл Нестрашный, я послала её к вам в совет, к Тятину, она ещё не возвратилась.
(Достигаев изумлённо мигает, глядя на жену.)
Л а п т е в. А где… Антонина?
Е л и з а в е т а. Идёмте…
(Ушли. Достигаев стоит у стола, потирая лоб, щёки, точно хочет стереть улыбку с лица. Бородатый солдат щупает драпировку.)
Б о р о д а т ы й. Замечательной крепости материя! Вот из эдакой солдатам шинели не строят!
Д о с т и г а е в. Теперь будут шить из материи и получше этой.
Б о р о д а т ы й. Шинели не станут шить, мы воевать не желаем.
Д о с т и г а е в. И не надо.
Б о р о д а т ы й. Мы решили уговорить все народы: долой войну, братья-товарищи!
Д о с т и г а е в. Вот это — правильно!
Б о р о д а т ы й. Ну, то-то! Вот, даже и вы понимаете, что правильно! Мы капиталистов передушим и начнём всемирную, братскую жизнь, как научает нас Ленин, мудрый человек. А Нестрашным — конец! Это кровожадный человек! Он в седьмом году так зверствовал… Однако, как вы тоже здешний, то сами знаете, какая он стерва…
Д о с т и г а е в. Да…
Б о р о д а т ы й. А вот вокруг вашей фамилии скандального тогда не слыхать было. Хоша бывает и так, что живёт человек тихо, а вреда от него больше, чем от разбойника…
Д о с т и г а е в. Винца стаканчик не выпьешь?
Б о р о д а т ы й. Не-ет, нельзя! Я вроде как на часах при вас нахожусь.
Д о с т и г а е в (тревожно). Разве я арестован?
Б о р о д а т ы й. Это неизвестно мне. Ну, однако я — старый солдат и своё дело знаю. Которая застрелилась, — она кто будет вам?
Д о с т и г а е в (не сразу). Она?.. Дочь…
Б о р о д а т ы й. До-очь?
Д о с т и г а е в. Да… Вот как… молодёжь-то…
Б о р о д а т ы й. Молодёжь… решительная! В дураках жить не желает. Дескать, отцы-деды пожили дураками, а мы, давайте, попробуем иначе…
(Лаптев молча увёл солдата из комнаты.)
Д о с т и г а е в. Ушёл. Даже башкой не кивнул…
Е л и
