дорогой человек, это ты потому, что не веришь мне.
Б у л ы ч о в. Я бы поверил, если бы ты от чертей пришла. Ты ведь, конечно, знаешь, слышала; я распутный, с людьми — жестокий, до денег жадный…
З о б у н о в а. Слыхала, да не верю, что ты пожалеешь дать мне добрую денежку.
Б у л ы ч о в. Я, тётка, великий грешник, и богу дела нет до меня. Отрёкся бог от Егора Булычова. Так что, если ты с чертями не знакома, иди, выкидыши девкам делать! Это — твоё ремесло, так?
З о б у н о в а. Ой, верная слава про тебя, что ты — напористый, озорной человек!
Б у л ы ч о в. Ну? Чего соврать хочешь? Валяй!
З о б у н о в а. Врать не обучена. Ты скажи-ко мне: что у тебя болит, как болит, где?
Б у л ы ч о в. Живот. Сильно болит. Вот здесь.
З о б у н о в а. Видишь ли… только ты не говори никому, ни-ни!
Б у л ы ч о в. Не скажу. Не бойся.
З о б у н о в а. Есть недуги — жёлтые и есть — чёрные. Жёлтый недуг его и доктор может вылечить, а — чёрный — ни поп, ни монах не замолят! Чёрный — это уже от нечистой силы, и против него — одно средство…
Б у л ы ч о в. Сразу: пан или пропал? Так?
З о б у н о в а. Средство это — дорогое!
Б у л ы ч о в. Конечно! Понимаю.
З о б у н о в а. Тут действительно с нечистой силой надобно дело иметь.
Б у л ы ч о в. С самим сатаной?
З о б у н о в а. Ну, не прямо с ним, а всё-таки…
Б у л ы ч о в. Можешь?
З о б у н о в а. Только ты — никому ни словечка…
Б у л ы ч о в. Иди к чертям, тётка!
З о б у н о в а. Погоди-ко…
Б у л ы ч о в. Иди прочь, а то ушибу…
З о б у н о в а. Ты послушай-ко…
Г л а ф и р а (из прихожей). Тебе сказано — уходи!
З о б у н о в а. Что это вы какие…
Б у л ы ч о в. Гони её, гони!
Г л а ф и р а. Туда же, ведьмой притворяешься!
З о б у н о в а. Ты сама — ведьма! Ишь рожа-то… Эх вы… Ни сна вам, ни покоя!
(Ушли.)
Б у л ы ч о в (оглядывается, вздыхает). Ф-фу…
(Входят Мелания, Ксения.)
М е л а н и я. Не понравилась Зобунова, не угодила?
(Булычов молчит, глядя на неё.)
К с е н и я. Она — тоже нравная. Захвалена, зазналась.
Б у л ы ч о в. Малаша, — как думаешь: у бога живот болит?
М е л а н и я. А ты — не дури…
Б у л ы ч о в. У Христа, наверное, болел. Христос рыбой питался…
М е л а н и я. Перестань, Егор. Что ты меня дразнишь?
Г л а ф и р а. Она денег просит за беспокойство.
Б у л ы ч о в. Дай, Аксинья! Ты, Малаша, извини, я — устал, пойду к себе. С дураками — хуже всего устаёшь. Ну-ко, Глаха, помоги…
(Глафира уводит его. Возвратилась Ксения, вопросительно смотрит на сестру.)
М е л а н и я. Притворяется он сумасшедшим. Притворяется…
К с е н и я. Ой ли? Где уж ему…
М е л а н и я. Это — ничего! Пусть играет. Это против него же обернётся, если духовное-то завещание судом оспаривать надо будет. Таисья будет свидетельницей, Зобунова, отец Павлин, трубач этот, да мало ли? Докажем, что завещатель не в своём уме был…
К с е н и я. Ох, уж не знаю, как тут быть…
М е л а н и я. Вот я тебя и учу! Эх ты… Выскочила замуж! Я тебе говорила — выходи за Башкина.
К с е н и я. Ну… Когда это было! А он-то какой был орёл… Ты сама завидовала.
М е л а н и я. Я? Ты что? Очумела?
К с е н и я. Ну, что уж вспоминать…
М е л а н и я. Господи, помилуй! Завидовала! Я?
К с е н и я. Как — Прокофья-то? Может — не надо?
М е л а н и я. Почему это — не надо? Призвали, уговорились и — вдруг не надо! Ты — не мешай мне! Иди приготовь его да приведи. Таисья!
(Таисья выходит из прихожей.)
М е л а н и я. Ну, что?
Т а и с ь я. Ничего не узнала я.
(Ксения ушла.)
М е л а н и я. Почему?
Т а и с ь я. Не говорит она ничего.
М е л а н и я. Как это — не говорит? Ты должна была выспросить.
Т а и с ь я. Выспрашивала я, а она — фыркает, будто — кошка. Ругает всех.
М е л а н и я. Как ругает?
Т а и с ь я. Жуликами.
М е л а н и я. За что же она?
Т а и с ь я. С ума, говорит, хотите свести человека…
М е л а н и я. Это она тебе сказала?
Т а и с ь я. Нет, Пропотею, блаженному.
М е л а н и я. А он — что?
Т а и с ь я. Он всё прибаутки говорит…
М е л а н и я. Прибаутки?.. Ах ты… лапоть! Он — блаженный, прорицает, дура! Сядь в прихожей, не уходи никуда… В кухне был ещё кто-нибудь?
Т а и с ь я. Мокей…
М е л а н и я. Ну, ступай. (Подходит к дверям комнаты Булычова, стучит.) Егорий, блаженный пришёл.
(Идёт, сопровождаемый Ксенией и Башкиным, Пропотей, в лаптях, в длинной, до щиколоток, холщовой рубахе, со множеством медных крестов и образков на груди. Страховиден: густые, встрёпанные волосы, длинная, узкая, редкая борода, движения резки и судорожны.)
П р о п о т е й. Ух, накурено! Душа задыхается…
К с е н и я. Тут, батюшка, никто не курит.
(Пропотей гудит, подражая зимнему ветру.)
М е л а н и я. Ты — погоди, дай выйти…
Б у л ы ч о в (его ведёт под руку Глафира). Ишь ты, какой… явился!
П р о п о т е й. Не бойся. Не страшись. (Гудит.) Всё тлён, всё пройдёт! Жил Гриша, лез выше, стукнулся в потолок, — чёрт его и уволок.
Б у л ы ч о в. Это — про Распутина, что ли?
П р о п о т е й. Вот — низвергнут царь, и погибает царство, иде же царствует грех, смерть и смрад! Гудит метелица, гудит распутица. (Гудит. Указывая посохом на Глафиру.) Дьявол во образе женском рядом с тобой отгони.
Б у л ы ч о в. Я те отгоню! Болтай, да знай меру. Маланья, это ты, что ли, обучила его?
М е л а н и я. Что выдумываешь? Разве безумного можно научить?
Б у л ы ч о в. Похоже, что можно…
(С лестницы бежит Шура, за нею Антонина, Тятин. Постепенно сверху спускаются Звонцовы, Достигаевы. Пропотей молча чертит палкой в воздухе и на полу. Стоит задумчиво, опустив голову.)
Ш у р а (подбегая к отцу). Это что ещё? Что за представление?
М е л а н и я. А ты — молчи!
П р о п о т е й (как бы с трудом). Не спит еретик, а часики — тик да тик!.. Кабы — бог… да — кабы мог… да я — не плох, да, да! А — чья беда? Играй, сатана, тебе — воля дана! Стукнула полночь… спел петух ку-ка-ре-ку… тут — конец еретику…
Б у л ы ч о в. Складно тебя научили…
М е л а н и я. Не мешай, Егор, не мешай!..
П р о п о т е й. Что делать будем?.. Что скажем людям?
А н т о н и н а (с сожалением). Он — не страшный… Нет!
П р о п о т е й. Убили гниду — поют панихиду. А может, плясать надо? Ну-ко, спляшем и нашим и вашим! (Притоптывает, напевая, сначала — негромко, затем всё более сильно, и — пляшет.) Астарот, Сабатан, Аскафат, Идумей, Неумней. Не умей, карра тили — бом, бом, бейся в стену лбом, лбом! Эх, юхала, юхала, ты чего нанюхала? Дыб-дыб, дым, дым! Сатана играет им! Згин-гин-гин, он на свете один, его ведьма Закатама в свои ляжки закатала! От греха, от блуда не денешься никуда! Вот он, Егорий, родился на горе…
Ш у р а (кричит). Прогоните его!
Б у л ы ч о в. Вы что… чёрт вас… испугать меня хотите?
З в о н ц о в. Надо прекратить это безобразие…
(Глафира подбегает к Пропотею, он, не переставая кружиться, замахнулся на неё палкой.)
П р о п о т е й. Их, эх, ох, ах! ух-чух, злой дух…
(Тятин вырвал палку из руки Пропотея.)
М е л а н и я. Да ты — что? Да ты — кто?
Ш у р а. Отец, прогони всех… Что ты молчишь?
Б у л ы ч о в (машет руками). Погоди… погоди…
(Пропотей сел на пол, гудит, взвизгивает.)
М е л а н и я. Его — нельзя трогать! Он — в наитии… в восторге!
Д о с т и г а е в. За такие восторги, мать Меланья, по шее бьют.
З в о н ц о в. Вставай и уходи… живо!
П р о п о т е й. А — куда? (Гудит.)
(Ксения плачет.)
Е л и з а в е т а. Как это он ловко… в два голоса!
Б у л ы ч о в. Идите… прочь, все! Нагляделись…
Ш у р а (топая на блаженного). Уходи, урод! Стёпа — выгоните его!
Т я т и н (берёт Пропотея за шиворот). Идём, святой… вставай!
Т а и с ь я. Он сегодня не больно страшно… он гораздо страшнее умеет это делать. Кабы ему вина дали…
М е л а н и я. Ты — что болтаешь? (Бьёт её по щеке.)
З в о н ц о в. Как вам не стыдно?
М е л а
